– И вот теперь прекрати вести себя со мной так, словно я ненормальная, – произнесла она холодно. Я разинул рот и ощутил, как к щеке прижалась ладонь. Моя собственная. Она была права. Там была лестница. И ярко освещенная до самого низу. Я услышал звуки. Металлическое позвякивание и странное жужжание. Я взял ее за руку. – Прости меня, – попросил я. – Прости. Ее рука окаменела в моей. – Ничего, – сказала она. – Сейчас это не важно. Во всем этом есть что-то странное. Я кивнул. – Потом, – сказал я, поняв, что кивка она в темноте не увидела. – Пойдем вниз, – сказала она. – Мне кажется, не стоит этого делать, – возразил я. – Но мы же должны выяснить, – произнесла она таким тоном, как будто бы мы были ответственны за раскрытие этого дела. – Но там внизу может кто-то быть, – сказал я. – Мы только посмотрим, – сказала она. Она потащила меня за собой. И наверное, я был слишком пристыжен, чтобы не пойти. Мы двинулись вниз. И тут меня осенило. Если она оказалась права насчет двери в стене и этих механизмов, должно быть, она права и насчет дворника, должно быть, у него в самом деле… Я ощутил себя несколько выпавшим из реальности. Седьмая Ист-стрит, снова напомнил я себе. Многоквартирный дом на Седьмой Ист-стрит. Все настоящее. Но я так и не смог убедить себя до конца. Мы остановились внизу лестницы. И я молча смотрел. Механизмы, точно. Фантастические машины. И пока я смотрел на них, до меня начало доходить, что это за машины. Я и сам читал кое-что научное, но не фантастику. У меня закружилась голова. Трудно быстро осознать подобное. Выйти из кирпичного дома и попасть в… в хранилище энергии. Я был сражен. Не знаю, сколько мы там простояли. Но внезапно я понял, что нам надо выбираться отсюда, сообщить о происходящем. – Идем, – сказал я. Мы двинулись вверх по ступеням, и мой мозг сам работал как машина. Выдавая идеи, быстро и неистово. Все до единой безумные, все до единой приемлемые. Даже самые ненормальные. И когда мы уже шли по коридору в цокольном этаже, мы увидели, что на нас движется дворник. Было все еще темно, хотя в окна и начал проникать первый утренний свет. Я схватил Рут за руку, и мы метнулись за каменную опору. Мы стояли, сдерживая дыхание и прислушиваясь к звуку приближающихся шагов. Он прошел мимо нас. Он нес с собой фонарик, но не водил лучом по сторонам. Он двигался прямо к открытой двери. И вот тогда это случилось. Когда он вошел в пятно света, падавшее из открытой двери, он остановился. Голова его была обращена в противоположную от нас сторону. Этот парень смотрел на лестницу. Но в то же время он смотрел на нас. Я вообще перестал дышать. Я просто стоял и смотрел прямо в глаз у него на затылке. И хотя этот проклятый глаз был вовсе не на лице, он улыбался. Мерзкой, самоуверенной, вгоняющей в дрожь улыбкой. Он увидел нас, его это позабавило, и он не собирался ничего предпринимать в связи с этим. Он прошел в дверь, и она захлопнулась за ним, кусок каменной стены скользнул вниз и закрыл проем. Мы стояли на месте, дрожа. – Ты видел, – произнесла она наконец. – Да. – Он знает, что мы обнаружили механизмы, – сказала она. – Однако же не собирается ничего делать. Мы все еще разговаривали, когда лифт поднялся. – Может быть, на самом деле нет ничего страшного, – предположил я. – Может… Я замолчал, вспомнив те машины. Я знал, для чего они. – Что же нам делать? – спросила она. Я посмотрел на нее. Она была в ужасе. Я обнял ее. Но я и сам был в ужасе. – Нам надо убираться отсюда, – сказал я. – И побыстрее. – Но надо собрать вещи, – возразила она. – Мы соберем, – сказал я. – Уйдем до наступления утра. Думаю, они не смогут… – Они? Почему я так сказал? – задумался я. Они. Да потому, что их должно быть несколько. Не приволок же дворник все эти механизмы в одиночку. Думаю, именно третий глаз дворника вызвал к жизни мою теорию. И когда мы зашли к Филу и Мардж и они спросили у нас, что происходит, я выложил им все, что думал. Рут это не особенно поразило. Она, совершенно точно, и сама думала об этом. – Я считаю, что наш дом – космический корабль, – сказал я. Они уставились на меня. Фил усмехнулся, но потом перестал улыбаться, когда понял, что я не шучу. – Что? – переспросила Мардж. – Я понимаю, это звучит безумно, – продолжал я, сознавая, что говорю сейчас тем же тоном, каким говорила Рут. – Но там внизу ракетные двигатели. Я понятия не имею, как они туда попали, но… – Я беспомощно развел руками перед этой теорией. – Все, что я знаю: там стоят ракетные двигатели. – Но это же не значит, что дом – это ракета? – слабо произнес Фил, перейдя на середине фразы от утверждения к вопросу. – Значит, – сказала Рут. И я содрогнулся. Вопрос был решен. Она в последнее время постоянно оказывалась права. – Но… – Мардж пожала плечами. – Зачем это? Рут обвела нас взглядом. – Я знаю, – заявила она. – Зачем, детка? – спросил я, боясь услышать ответ. – Этот дворник, – сказала она. – Он не человек. Мы же это знаем. Этот третий глаз объясняет… – Ты хочешь сказать, что у него действительно три глаза? – с недоверием уточнил Фил. Я кивнул: – Да, три. Я сам видел. – О господи, – пробормотал он. – Но он же не человек, – продолжала настаивать на своем Рут. – Гуманоид, да, но не землянин. Он действительно может выглядеть так, как мы, за исключением третьего глаза. Но может оказаться совершенно другим, настолько другим, что ему пришлось изменить внешность. И завести себе этот дополнительный глаз, чтобы следить за нами, когда мы о том не подозреваем. Фил провел по волосам трясущейся рукой. – Это же безумие, – сказал он. – Я видел ракетные двигатели, – сказал я. – Они действительно существуют. От этого никуда не деться. – Слушайте, – сказала Рут, – должно быть, они представители внеземной цивилизации. – О чем ты говоришь? – раздраженно спросила Мардж. Было видно, что она здорово напугана. – Детка, – слабо запротестовал я, – ты читаешь слишком много фантастических журналов. Она поджала губы. – Не начинай все сначала, – сказала она. – Ты считал, что я ненормальная, когда я начала подозревать, что с домом что-то не так. Ты говорил то же самое, когда я рассказала тебе об этих машинах. Ты утверждал это, когда я сказала, что у дворника три глаза. И каждый раз я оказывалась права. Так что, может, уже поверишь мне?