— Чего не знаю, того не знаю. Думаю, Юрочка Леночку и сейчас любит. Но она как-то к замужеству не расположена… Максим допил чай, покрутил чашку в руках и поставил ее на клеенку, расписанную экзотическими цветами и птицами. — Может, еще чайку налить? — заботливо спросила Маргарита Степановна. — Нет, большое спасибо. — Оперативник улыбнулся открытой улыбкой. Поднялся из-за стола, неторопливо направился к двери и уже на пороге спросил: — А как Богдан Трофимов относится к Елене Павловне? — Хорошо относится, ведь она его крестная мать, собственно, никакой другой у него и не было. Родной не стало, когда он только на свет появился. — А с Олегом они дружили? — С Олегом? — Да. — Нет, чего не было, того не было. Очень уж они разные были… — В смысле? — Богдан отца старался не расстраивать, берег его, учился хорошо, не хулиганил, да и потом быстро вверх пошел. Бизнес у него свой был, и теперь он не последний человек в городе. А Олег никогда не охранял материнский покой… Жил, как ему самому хотелось. — Понятно. Поблагодарив еще раз словоохотливую старушку за чай, Максим отбыл восвояси. Глава 1 После гибели Олега прошло два месяца, следствие не сдвинулось с места, можно сказать, ни на шаг, и у Елены Павловны не было никакой надежды, что убийц ее сына найдут и покарают по закону. Потеряв сына, Елена Павловна утратила смысл своего дальнейшего существования, она хотела только одного — добиться справедливости. Но как ее добиться-то? Женщина стояла, скрестив руки на груди, и смотрела в окно на пестрые листья тополей и совсем еще зеленую траву… В полураскрытое окно врывалась приятная прохлада посвежевшего осеннего воздуха. Солнечные лучи разбрасывали блики, похожие на трепещущие крылья золотисто-перламутровых бабочек… Октябрь все еще одаривал теплом, и от клумбы, расположенной рядом с офисом, доносился пряный аромат цветов — бархотцев. Как будто кто-то неведомый старался уверить всех потерявших надежду в том, что земной мир прекрасен. Что он прочнее и надежнее, чем представляют себе люди… Коршунова подавила тяжелый вздох, готовый вырваться из ее груди. Любое проявление красоты ей теперь казалось кощунственным. Как так, Олега нет, а красота осталась. И кто-то радуется ей, наслаждаясь жизнью. Разве это справедливо? «Господи, — подумала она, — что же такое со мной творится? Прости меня! Но за что, за что ты отнял у меня сына?! Моего единственного сыночка, мою кровиночку…» За ее спиной раздалось тихое покашливание. Елена Павловна нехотя обернулась. Юрий Евгеньевич Трофимов, ее заместитель и давний друг, подошел к ней, ласково погладил холодную безжизненную руку, так может гладить только очень близкий человек: — Ты все изводишь себя, Леночка, — не спросил, скорее констатировал он. Она ничего не ответила, только вздохнула. Все дела фирмы теперь практически лежали на ее заместителе, и она была ему очень признательна. — Знаешь что, Лена, — сказал Юрий Евгеньевич, — я тут подумал, почему бы нам не нанять частного детектива? Елена Павловна отмахнулась: — Скажешь тоже. Полиция ничего сделать не может, а какой-то частный детектив… По-моему, ты слишком много читаешь книжек. — Не скажи. — Выбирать советуешь методом тыка по газете? — грустно усмехнулась Коршунова. — Нет, ничего такого я тебе не советую. Но ты знаешь, я поговорил с Богданом, и у него есть хороший знакомый следователь из столицы губернии. Елена Павловна на минуту задумалась. Богдан был сыном Юрия Евгеньевича и ее крестником. Он занимал высокий пост в администрации города, а до этого руководил частной компанией по изготовлению строительных материалов. Иногда Елена Павловна ловила себя на мысли, что искренне сожалеет о том, что Богдан не ее сын. А ведь мог бы… быть им… Юрий Евгеньевич ухаживал за ней еще со школы. Они вместе бегали на танцы в городской парк, целовались на последних сеансах в кино, читали одни и те же книги. Едва им исполнилось восемнадцать лет, как Трофимов сделал ей предложение. Но она и слышать не хотела о замужестве, ей хотелось учиться, строить карьеру, а он был настроен на тихую семейную жизнь. И так получилось, что впоследствии личная жизнь у обоих не заладилась… Юра долго ждал ее и терпеливо ухаживал, но в двадцать девять лет как-то неожиданно женился на своей сослуживице, милой простой девушке Юлечке. Она не была красавицей, но в ней было столько тепла и обаяния, что он надеялся обрести с ней тихое семейное счастье. Поначалу все у них складывалось хорошо. Они даже на родину Юли съездили в небольшой городок на Алтае. Трофимов познакомился с родителями и старшим, уже семейным, братом Юли и пришелся всей родне по вкусу. Но ровно через год после скромной свадьбы жена оставила его с младенцем на руках, скончавшись при родах. Родственники Юли предложили взять мальчика к себе, родители обещали заботиться о нем и растить его, как собственного сына. Трофимов отказался, стараясь при этом не ранить чувств бабушки и дедушки, и без того сломленных свалившимся на них горем, не преминув заявить, что всегда будет рад видеть их у себя. Лена помогала ему выходить младенца, стала крестной матерью Богдана, но замуж выйти за Юру категорически отказалась. А в тридцать пять лет родила Олега. Никому не сказав, кто его настоящий отец. Трофимов был ошеломлен, но допытываться о том, кого она предпочла ему, не стал. И Елена была ему за это благодарна. Богдану в то время было пять лет, и он охотно возился с маленьким Олегом, нянчил его, возил на коляске, потом играл с ним в песочнице и катал на дворовых качелях. Но стоило мальчикам подрасти, как они отдалились друг от друга, к огорчению и Елены Павловны, и Юрия Евгеньевича. Но ни тот, ни другая не стали принуждать детей к общению. И, вот Богдан жив-здоров, радует своими жизненными успехами отца, а ее Олежка… — Ну, что, Леночка, ты согласна? — донесся до нее, точно сквозь туман, голос Трофимова. — Неужели ты думаешь, Юрочка, что следователь из губернской столицы станет заниматься Олежкиным делом. Да им и не положено… Там же своя субординация в этих следственных органах. — Я и не говорю, что следователь сам будет искать преступников. Богдан говорит, что у этого следователя друг работает частным детективом. — Но частного детектива никто не допустит… — Не беспокойся, ты же знаешь, где работает Богдан. — Ну да. — Коршунова задумалась, и Трофимов ее не торопил. — Я… Я даже не знаю. — Елена Павловна стиснула пальцы правой руки левой. — Лена, мы не должны упускать такой возможности, — проникновенно произнес Юрий Евгеньевич, осторожно коснувшись ее плеча. — Я согласна, — кивнула Елена Павловна, — я готова заплатить более, чем хорошо, — неожиданно горячо вырвалось у нее, — только… — Не беспокойся, Богдан все сам уладит. Коршунова кивнула и снова отвернулась к окну, где осенний день продолжал писать дивные картины из листьев, цветов и лучей, а Юрий Евгеньевич вышел из кабинета, тихо прикрыв за собой дверь. Если бы Шура был магом и волшебником, он немедленно сделал бы так, чтобы в родном полицейском отделении воцарились тишина и порядок. — Но черта с два! — выругался Наполеонов. То и дело звонили телефоны, раздавались торопливые шаги, хлопали двери, стучали чашки, из которых постоянно пили чай или кофе, кто-то безумолку стрекотал за стеной, а из туалета валил столбом сигаретный дым. — Содом и Гоморра, — сердито проворчал Шура. На его столе снова затрезвонил телефон. — Наполеонов слушает. — Здравствуйте, Шура! Или лучше Александр Романович? — пророкотал из трубки бархатный голос. — Здрасте. Смотря, кто беспокоит… — Вас беспокоит Богдан Трофимов из Н-ска, надеюсь, вы меня не забыли?