Внутри всё похолодело, и Ольге никак не удавалось выровнять дыхание. Ей казалось, что она хрипит и задыхается, а директор это прекрасно слышит. Нет, пожалуйста! Только не это! Ну не может же быть... Именно сейчас! - Дело в том... Даже не знаю, как такое чудо объяснить, - смущённо продолжала Серафима Сергеевна. - Закон парных случаев, совпадение или что-то ещё? Ведь кандидатуру Фёдора до сих пор ни разу никто из потенциальных усыновителей даже не рассматривал, а тут сразу двое соискателей одновременно. И как быть теперь? Вы точно не хотите подумать ещё? - Нет, - покачала головой Ольга. - Только Фёдор, больше никого усыновить я не готова. А кто... Ольга не смогла сразу осилить всю следующую фразу, но Серафима Сергеевна поняла её и без слов. - Имя разглашать я не имею права. Могу лишь сказать, что потенциальный усыновитель - достаточно молодой мужчина. Благонадёжный, хорошо трудоустроен. Я уже начала изучать его документы и готовить их к проверке. Впервые он пришёл сюда ещё до моего отъезда на курсы и сразу заинтересовался именно Фёдором. Я дала ему неделю на размышления, ведь меня всё равно не было здесь. И вот сегодня утром он снова появился. Пришёл уже с разрешением из органов опеки. Фёдор охотно пошёл на контакт, принял будущего усыновителя. - Но как же так... - Ольга сжала руками виски́. И почему она такая корова неповоротливая?! Как она могла так непозволительно долго тянуть с этим разговором? Ведь можно было и не ждать вестей от Бахтеева, просто подойти к Серафиме Сергеевне и договориться! Тогда директор отказала бы тому человеку. А теперь откажут ей, Ольге! И как быть? Как жить дальше? Ведь только-только появилась надежда, мелькнул свет в конце этого длинного, мрачного и страшного тоннеля... И Фёдору она обещала. Он её мамой называет. - Ольга Викторовна, вам плохо? - Серафима Сергеевна резво вскочила, налила в стакан воды из графина и подошла к Ольге. - Вот, выпейте воды. - Спасибо, - бесцветным голосом поблагодарила директора Ольга и взяла стакан трясущейся рукой. - Вижу, вы очень расстроены, Ольга Викторовна, - Серафима Сергеевна вернулась на своё место, сцепила в замо́к руки, лежащие на столе, и задумчиво посмотрела на совершенно разбитую Ольгу. - Может, если уж для вас всё настолько серьёзно, вы сами встретитесь и поговорите с тем, первым претендентом? Объясните ситуацию. Возможно, он передумает и согласится усыновить другого ребёнка? - Да! - воспряла духом Ольга, моментально ухватившись за протянутую Серафимой Сергеевной тоненькую соломинку надежды. - Да, конечно! Надеюсь, у меня получится его уговорить, я всё объясню ему. Буду просить, уговаривать, а если понадобится - умолять. - Что ж. Я, конечно, иду на нарушение правил усыновления, но другого выхода из ситуации не вижу. Вы должны встретиться лично и всё обговорить. Потенциальный усыновитель приедет ко мне послезавтра, в среду, к четырнадцати часам. Мы будем вместе заниматься подготовкой документов к отправке их для рассмотрения в суд. Приходите сюда к этому времени, я буду ждать вас, Ольга Викторовна. - Спасибо вам огромное, Серафима Сергеевна! Спасибо, - Ольга встала и начала прощаться. Время до среды прошло как в тумане. Ольга постоянно вела мысленный диалог с неизвестным ей человеком, от которого теперь зависела её жизнь. Она выдвигала всё новые и новые аргументы, и ей казалось, что не может нормальный, адекватный человек устоять перед её уговорами. А человек, без сомнений, нормальный и адекватный, судя по тому, что решил усыновить Фёдора. В среду Ольга в назначенное время шла к кабинету директора на ставших ватными ногах. Щёки её пылали, а руки были ледяными. Стараясь не думать о том, что будет, если этот человек ей откажет, Ольга вдохнула, выдохнула и постучала в двери кабинета директора. - Да-да, войдите! Звонкий голос Серафимы Сергеевны заставил Ольгу максимально собраться и толкнуть двери. - Добрый день, Серафима Сергеевна! Что ж, если бы она каким-то чудом попала в номинацию, то несомненно получила бы какую-нибудь престижную награду в сфере киноискусства за лучшее исполнение женской роли второго плана. Хорошо, что никто не знает, как ей даётся это спокойствие. - Здравствуйте, Ольга Викторовна, проходите, - Серафима Сергеевна, которая никогда не вела себя с подчинёнными высокомерно, встала навстречу Ольге. Ольга, не отрываясь, смотрела в затылок сидящего у директорского стола мужчины, и ей казалось, что она участвует уже не кинофильме, а в каком-то диком фантастическом и страшном шоу. "Этого не может быть!" - успела подумать Ольга прежде, чем мужчина медленно обернулся. Глава четырнадцатая Больше всего на свете Ольге сейчас хотелось развернуться и бежать без оглядки. Сначала из кабинета директора, потом - из здания, а дальше - с территории дома ребёнка... И спрятаться. Но Ольга вспомнила Фёдора, потому вежливо поздоровалась куда-то в пространство, вошла и села подальше от своего "конкурента". Что толку бежать, если он её уже увидел? И даже встал учтиво? - Вот, Ольга Викторовна, это Глеб Иванович Никифоров, потенциальный усыновитель. Глеб Иванович и сам изъявил желание встретиться с вами лично, потому никакие правила я в данный момент не нарушаю. Ольга чувствовала упорный и напряжённый взгляд Глеба, и старалась не смотреть в его сторону. То, как Глеб осунулся и похудел, она заметила сразу, однако больным и измождённым он не выглядел. Казался, скорее, усталым, но полностью спокойным. Интересно, этот кошмар по имени "Глеб" в её жизни когда-нибудь закончится? Она сама чуть до основания не разрушила собственную жизнь из-за любви к нему... Да что там, она чуть этой жизни не лишилась, а теперь, когда, собрав себя по частям, по атомам, физически и душевно, пошла на поправку, он опять явился, чтобы всё, всё разрушить и отнять всё, что ей дорого и жизненно необходимо! - Ольга Викторовна, - невозмутимо заговорил Глеб, и Ольга, наконец, подняла на него пустой, мёртвый взгляд. - Я понял суть дела и предлагаю обсудить всё подробно не сейчас, в спешке, а в более спокойной и подходящей обстановке. Например, сегодня вечером. Документы об усыновлении будут переданы в суд послезавтра утром, и у нас есть ещё почти две суток для принятия решения. "У нас?!" - Ольга почувствовала головокружение и подступившую тошноту, но смогла взять себя в руки без использования драматических мимических жестов типа сжимания челюстей и закрывания глаз. - Да, наверно, это будет наилучший выход из положения, - кивнула Ольга, прекрасно понимая, что он вообще может с ней не встречаться и ничего не обсуждать, имеет полное право. - И Серафиму Сергеевну не будем от работы отвлекать. - Но до утра пятницы, если что-то изменится, я должна знать об этом, иначе документы автоматически отправятся в суд, - вскинулась Серафима Сергеевна. - Да, мы безусловно вас известим, если что-то изменится, Серафима Сергеевна! - Глеб слегка поклонился. "Вот ведь сволочь расторопная! Пройдоха! Интересно, когда он успел всё оформить, даже справку о состоянии здоровья, и разрешение от органов опеки получить?" Хотя чему тут удивляться? Всё понятно и так. Кто хочет, тот добьётся, а она, Ольга, стало быть, хотела плохо, телилась непростительно долго. И теперь эта мажористая скотина имеет преимущество и будет диктовать Ольге условия, нажимая на все болевые точки. Он же в этом деле такой большой спец... Даже если давно не практиковался, навыки восстановятся сами собой. Это как езда на велосипеде: однажды научившись, уже не разучишься. В случайное совпадение Ольга не верила. Глеб появился здесь вполне сознательно, специально, а значит, он как-то нашёл её и следил за ней. И это точно никак не может быть связано с Кислым. Кислый умер от инфаркта ещё зимой, а Евгения Александровна, вступив в права наследования, моментально продала весь бизнес. Это произошло летом, и действовала Кислицына через посредников, потому что улетела к Яну в Европу сразу после смерти мужа. Лёха постоянно следил за этой историей и держал Ольгу в курсе. Он заверил её в том, что проблема с Кислицыными закрыта раз и навсегда, - они сами хотят забыть о произошедшем ужасном кошмаре. Значит, Глеба сюда привело что-то другое. Если он опять принялся за старое и хочет, шантажируя ребёнком, вновь подложить Ольгу под какого-нибудь "нужного" человека, то придётся в очередной раз обратиться к Лёхе. Конечно, Бахтеев сам велел ей сразу сообщать ему о проблемах, как только он позвонит, но Ольга пообещала себе, что не станет больше дёргать Лёху для решения её проблем. Пора научиться самой отвечать за свою жизнь, иначе какая из неё получится мать для такого сложного ребёнка, как Фёдор?! Если честно, даже теперь, пройдя через все испытания, даже после того, как Глеб обманул её в ситуации с обольщением Яна, Ольга не верила в то, что он опустится до шантажа, отморозится до такой степени. Возможно, с ней Глеб и вёл себя, как подонок, но настоящим подонком он никогда не был. Это во-первых. А во-вторых, вокруг полно гораздо более молодых и красивых женщин, желающих подзаработать, и тащиться за Ольгой в другой регион, плетя попутно трудоёмкие интриги, - это чушь какая-то. Слишком невероятно, слишком глупо, не похоже на Глеба. Но что-то же ему нужно от неё? И узнать это можно только из разговора с глазу на глаз. - В какое время заканчивается ваш рабочий день, Ольга Викторовна? - с искренней доброжелательной заинтересованностью спросил Глеб. - Я встречу вас. Ольга ответила, прекрасно понимая, что всё он знает и так. Однако придётся пока сделать вид, что она принимает правила его игры. * * * * * * * * * * * Вечером, когда рабочий день Ольги закончился, и она, собравшись, вышла на улицу, воспитанников как раз вывели на прогулку перед ужином по причине мягкой, солнечной погоды. Ольга почти повернула за угол здания, но успела вовремя остановиться и спрятаться, наблюдая за картиной, открывшейся её взгляду. В ворота зашёл Глеб (надо же, ему здесь прямо везде и всюду открыта дорога, по ходу, меценат!) и остановился около участка, на котором гуляла старшая группа. Глеб был полностью в чёрном и казался ещё выше, чем обычно. Ольга видела, как от группы детей отделился Фёдор и, подбежав к Глебу, обнял его ноги и уткнулся лицом в колени. Дыхание Ольги сбилось, и не только от ревности и досады. А ещё потому, что она видела, как Глеб смотрит на Фёдора. Никогда раньше она не видела, чтобы Глеб на кого-то так смотрел: тепло, растерянно и как-то отчаянно. Через секунду Фёдор был на руках у Глеба и обнимал его за шею. Тяжело вздохнув, Ольга покинула своё убежище. Не прятаться же за углом до утра! Придав лицу максимально равнодушное и спокойное выражение, Ольга вышла из-за угла и размеренным шагом пошла по тропинке. - Мама! - радостно воскликнул Фёдор и начал высвобождаться из рук Глеба. Ольга успела присесть на корточки и поймать Фёдора в объятия, как только он подбежал. - Мама. Папа, - пробормотал Фёдор, сопя Ольге в ухо и указывая рукой в сторону Глеба. И как теперь быть с этим? Как такое пережить? Когда Ольга увидела, как Фёдор обнимает ноги Глеба, она ясно и резко вспомнила о том, о чём приказала себе забыть и не разрешила думать: Глеб потерял жену и нерождённого ребёнка. Она исключила эту тему из мысленного обихода и из памяти, чтобы ни в коем случае не начать сочувствовать Глебу. Однако Глеб всегда шёл вразрез со всеми её желаниями и настроениями. Он привык резать её сердце по живому. Да что там резать? Пилить тупой ножовкой... За Фёдором пришла няня, а Ольга и Глеб, попрощавшись с мальчиком, медленно пошли к выходу с территории дома ребёнка. Они не виделись почти год, и теперь Ольге казалось, что они оба стали совсем другими. Два абсолютно других человека. И они давно абсолютно чужие. Да и были ли когда-то НЕчужими? А как же быть с Фёдором?! У ворот стояла машина Глеба. Другая, не та, что была раньше, хотя ту тачку Глеб очень любил, просто обожал. Но самым интересным оказалось то, что у этой, новой машины, были местные номера. Может, в аренду взял? И хотя автомобиль совсем не походил на арендованный, - слишком ухоженный, и вот тут-то Глеб остался верен себе, - Ольга решила пока особо не задумываться и принять версию об аренде за основную. Сама она никогда не приезжала на работу на своей машине, дабы не вызывать лишних вопросов и не будоражить любопытство коллег. Если погода позволяла, она вообще приходила в дом ребёнка пешком. Глеб открыл перед Ольгой двери у переднего пассажирского сиденья. Молча смотрел, и Ольге стоило больших усилий делать вид, что она совершенно спокойна. - Куда мы едем? - всё же не удержалась и спросила Ольга, когда Глеб устроился за рулём. - Мы едем ужинать в одно спокойное место, - ответил Глеб. - Я не хочу есть, - Ольга начинала раздражаться от его олимпийского спокойствия, и собственное раздражение заставляло её заводиться ещё сильнее. Очень хотелось вцепиться в самодовольную рожу Глеба и как следует пройтись по ней ногтями. "Стоп! Злость и раздражение делают меня более уязвимой, и я сама загоняю себя в заведомо проигрышное положение, потому надо собраться". - Я тоже не хочу, - пожал плечами Глеб. - Но существует такое слово: "надо". К тому же, в спокойном месте намного удобнее вести серьёзный разговор, чем на улице, например.