Когда Крячко вошел в кабинет Бурмистрова на Петровке, Гуров был уже там. Он рассматривал какие-то фотографии и бланки, а майор, судя по всему, разговаривал с каким-то медицинским учреждением. Стас уселся за свободный стол, откинулся на спинку кресла и вопросительно посмотрел на напарника. Гуров сделал знак подождать, пока Бурмистров закончит разговаривать. — Да, хорошо, — наконец сказал майор. — Спасибо вам большое за такую обстоятельно изложенную информацию. Следователь завтра будет у вас с утра, — и отключился. — Ну? — нетерпеливо спросил Гуров. — Сейчас Белогорова спит. Ей оказали всевозможную помощь, накачали успокоительными, и она будет спать до утра. Белогорова, Станислав Васильевич, — это потерпевшая, женщина, которую трое молодых парней изнасиловали в ее же квартире на улице Ладожской. — Я догадался, — ответил Крячко, осматриваясь в кабинете. Сколько лет они с Гуровым проработали здесь, вот в таком же кабинете, стол к столу. — И что медики? Подтвердили изнасилование? — К сожалению, да. И разрывы, и внутренние повреждения. Но их пока беспокоят не физические повреждения, это заживет. Женщина в очень скверном психическом состоянии. Она пережила сильнейший стресс. Да еще участковый на ее глазах стрельбу устроил, застрелил главаря этой троицы. — Не осуждай, Максим Николаевич, — перебил майора Гуров. — В тех обстоятельствах Великанов действовал правильно. Выбора у него не было. Он и сам был уже ранен, и внешний вид женщины не оставлял сомнений в произошедшем. Хорошо, что он вообще не прошел мимо этого дома и упавшей вазы. — Так, так, а подробнее можно? — попросил Стас. — Кого он там застрелил? — Вот смотри, — бросил на стол бланки Лев. — Застреленный в квартире насильник — Коростылев Дмитрий Сергеевич 1997 года рождения, ранее судимый. Кличка Костыль. Его «пальчики» есть в картотеке, так что личность установили легко. А эти двое сопляков явно попали под его влияние. Второй парнишка, которого участковый задержал в квартире Белогоровой, — Алексей Золотарев, студент, 19 лет. В настоящее время пребывает в состоянии полной истерики в камере. Ну а Боброва ты нам привез. Пусть посидит, попробуем понять, был ли он в той квартире третьим. — Татуировки? — спросил Крячко. Бурмистров покачал головой, а Гуров просто промолчал. — Ясно, — вздохнул Стас. — Значит, пока они отношения к нашему делу «крылатого змея» не имеют. Пальцы убитого Костыля не совпадают с «пальчиками» из квартир пострадавших по нашему делу. — Нет, не совпадают, — ответил Лев. — Ни пальцы Костыля, ни пальцы Золотарева. Боброва проверим, но мне кажется, что это все из другой оперы. Завтра следователь Ефимова поедет в больницу допрашивать Белогорову. Заодно спросит, был ли у нее молодой любовник, были ли попытки снять с ее банковской карты деньги. Не исключено, что она не пошла на любовные отношения и ее решили наказать. Но это только в том случае, если эти фигуранты проходят и по нашим эпизодам. — Верно, — согласился Крячко. — Ну что, время позднее. Будем отрабатывать этих сопляков? — Да, давайте разделимся. Допросим в разных помещениях. А ты, Максим Николаевич, завтра проведи опознание соседями Боброва. Из квартиры Белогоровой он убегал или нет? Боброва и Золотарева надо сфотографировать. Из дела Костыля взять приличное фото и провести опознание со всеми пострадавшими по делу «крылатого змея». — Слушай, Лева, — потер руки Крячко. — Я понимаю, что не по правилам, но все-таки я задерживал Боброва. Давай я его допрошу, а вы трясите дальше Золотарева. Мне кажется, что с Бобровым у меня проще получится, не отвертеться ему, почему он прятался и почему хотел бежать, я ведь даже не успел представиться работником полиции. — Валяй! — согласился Гуров. Глава 9 Посмотрев на задержанного, Гуров решил, что допрашивать его стоит попозже. Пусть паренек посидит, свыкнется с мыслью, что наказание неизбежно, и пусть осознает, что они натворили. Потерзается, помучается. На Петровку он приехал только на следующий день после обеда. И когда в кабинет Бурмистрова ему доставили из камеры Золотарева, Лев понял, что парень «созрел». Задержанный выглядел не просто унылым, а подавленным до состояния дикого отчаяния. Гуров даже подумал, что слишком резкое отношение к этому парню может привести к нервному срыву. С одной стороны, чувства жалости к этому подонку не было никакого, но, с другой стороны, опытный сыщик понимал, что причин такого морального падения человека всегда несколько. Сорокалетнему мужчине можно сказать, что ты сам виноват, ты знал, на что шел и что тебе за это будет. А в этом случае все не так просто. — Садись, — кивнул он, внимательно разглядывая парня. — Меня зовут полковник Гуров, я из Главного управления уголовного розыска МВД. Пока тобой буду заниматься я, но в дальнейшем ты попадешь в руки следователя, и она будет проводить окончательное дознание и готовить материалы для суда. Ты понимаешь меня? — Да, — тихим голосом отозвался Золотарев. — Теперь вопросы. Кто из вашей троицы придумал, что можно зайти в квартиру одинокой женщины и изнасиловать ее? Обойтись с ней, как с вещью, как с резиновой куклой? — Костыль, он сказал, — ответил Золотарев. — Ну, этот — Дмитрий Коростылев. — Парень опустил голову и стал говорить медленно, каким-то потухшим голосом: — Расскажи подробно, как возникла идея? — Костыль… Коростылев сказал, что одинокие женщины, которым за сорок уже, они все секса хотят. Только намекни, и сразу… можно договориться. Я ему поверил, он опытный. — Хорошо, и как вы договаривались? В какой момент у вас все пошло не так? — Это все Костыль, — нервно дернул щекой Золотарев. — Может, он и врал все, хотел нас просто уговорить на это. Я все делал, как он велел. И на улице с ней познакомился, и пакет помог донести. Мы с этой женщиной разговаривали хорошо. А он… Он с Бобром как навалились и в квартиру ее затолкали, рот зажали. — Ладно, кто и что каждый из вас делал, будет следователь спрашивать. И почему ты, когда дело повернулось к банальному изнасилованию, не ушел, не остановил других, не помог несчастной женщине? — Я испугался… — прошептал парень и добавил после долгой паузы: — А потом просто голову потерял, как будто с ума сошел. — Даже не думай «косить» под сумасшедшего, — усмехнулся Гуров. — У нас таких в клинике раскалывают в два счета. Лучше вот что скажи, разговор был о том, чтобы деньги с карточки у этой женщины снять, пароль от нее получить, в личный кабинет зайти через компьютер или смартфон? — Нет, — с какой-то даже радостью замотал головой Золотарев. — Нет, мы не собирались грабить, даже не заикался никто об этом. — Может, Костыль с Бобровым просто тебе не сказали, а сами тайком обчистили жертву? А? Такое могло быть? — Мы все время были вместе, — удивленно пробормотал парень. — Нет, не успели бы они, да и не было разговоров об этом. — Так, ладно. В сторону эту тему, поговорим о другом. Костыль, когда подговаривал вас познакомиться с женщиной и заняться с ней сексом, ссылался на чей-то опыт? Рассказывал о каком-нибудь друге или своем знакомом, у которого это все получается легко и просто, и тот не пропускает ни одной юбки? — Бобер… то есть Бобров… говорил, что Костыль в этом деле толк знает, что у него по Москве полно теток, которые только и ждут, когда он их пальцем поманит в кровать. — Он только о сексе говорил или о том, что неплохо бы с такой женщиной долгие отношения завести? Познакомиться, сексом с ней заниматься, она денег давать будет, подарки покупать. То есть как «жиголо». — Гера! — неожиданно сказал Золотарев. — Гера? А кто такой Гера? — Не жиголо, Гера, Гоша. Это какой-то парень, про него Костыль говорил. Он со взрослыми женщинами отношения поддерживает… ну, удовлетворяет их в постели и как сыр в масле катается. У него всегда полно денег. — Ну-ка подробнее! — остановил Золоторева Лев. — Что еще Коростылев говорил про этого Гошу — Геру? — Больше ничего. Просто один раз, когда обсуждали… он про него и упоминал. Когда Золотарева увели, Гуров принялся набрасывать в блокноте план дальнейших действий по этому делу. Что за Гоша, что за Гера? Надо обязательно потрясти на этот счет Боброва. И обязательно проверить досконально все связи Костыля. Оперативник, на территории которого он жил, участковый, у них должна быть информация о его друзьях, контактах, собутыльниках, подельниках. Дальше… — Разрешите, Лев Иванович? — появился в дверях Бурмистров. — Ты что, Максим, в собственный кабинет с разрешения входишь? — усмехнулся Лев, не поднимая глаз и продолжая писать в блокноте. — Проходи, тут я тебе задания кое-какие набросал. — Лев Иванович! — Голос майора прозвучал с какими-то странными интонациями, и Гуров вопросительно посмотрел на него. — В 6-ю клиническую больницу поступила женщина с сильным отравлением. Врачи сделали диагностику и по симптоматике установили, что она выпила большую дозу успокоительного препарата. — Она жива? — осторожно спросил Лев, словно боясь спугнуть удачу. — Да. Она в стабильно-тяжелом состоянии, но врачи говорят, что угрозы для жизни нет. Григорьева Ирина Валентиновна, сорок три года. Живет на улице Гончарной. Одинокая. Работает в библиотеке иностранной литературы имени Рудомино. — Поговори с руководством клиники, — попросил Гуров. — Пусть звонят сразу, как только Григорьевой станет лучше и она сможет говорить. Квартиру опечатать. Сейчас мы не сможем провести обыск, пока не приобщим ее дело к нашему или просто не будет возбуждено уголовное дело по факту ее отравления. — Я установлю наблюдение за ее квартирой, — кивнул Бурмистров. — Может быть, злоумышленник, если он существует в данной ситуации, захочет попасть туда и уничтожить следы. — Хорошо. Правильно. И еще вот тебе список дел, которые нужно срочно сделать по делу об изнасиловании Белогоровой. Там всплыла фигура какого-то Гоши или Геры. Черт, прямо как в фильме «Москва слезам не верит». Он же Гога, он же Юра! В библиотеку, где работает Григорьева, я отправлю Крячко, а сам заеду к следователю Ефимовой и познакомлю ее с новыми версиями. В случае, если Григорьева придет в себя, нам придется оперативно проводить обыск, а для этого нужно постановление. Все! Женщина не выглядела бледной и изможденной. Видимо, своевременная терапия дала свои результаты, но слабость еще оставалась. Григорьева лежала на больничной койке, левая рука была под капельницей, правой она нервно крутила свой телефон. Гуров сидел напротив на стуле с авторучкой и блокнотом в руках. Вчера ближе к вечеру из больницы позвонили и сказали, что Григорьевой стало лучше и с ней завтра можно будет поговорить, но только не очень долго, она еще слишком слаба. — Ирина Валентиновна, а откуда у вас телефон? — первым делом спросил Лев. — Вам его кто-то из дома привез? — Нет, это просто случайность, — ответила она. — На мне в тот вечер был жакет, а в кармане лежал телефон. Когда меня забрала «Скорая», то и телефон тоже с вещами оказался здесь. — Ну, хорошо. Расскажите, что с вами случилось? Прошу вас не стесняться и рассказывать все, как было. Мы давно уже ищем и никак не можем напасть на след одного мошенника, который усыпляет успокаивающими медицинскими препаратами женщин, а потом грабит их. Ваши показания могут быть очень важными для нас. — Меня тоже ограбили. — Григорьева показала полицейскому свой телефон: — Не знаю, как это сделали, но с моей банковской карты сняли все деньги. Как это могло произойти? Мне, наверное, надо заявление писать? Вы можете мне помочь, товарищ полковник, или это не ваша компетенция, в другую службу надо обращаться? — Сколько снято с вашего счета и как вы узнали об этом? — Восемьдесят шесть тысяч. Я посмотрела, а у меня непрочитанные смс-сообщения. Пришел пароль для входа в личный кабинет онлайн-банка. Потом сообщение, что совершен вход в личный кабинет. Потом о том, что с моего счета списаны денежные средства. Вот и все. — А дата? Какая дата стоит под сообщениями? Тот самый день, когда вас доставила сюда «Скорая»? — Да. Это он? Это сделал Юра? В глазах женщины была не столько мольба, сколько опустошение, разочарование и горечь. Она задала вопрос, но ответ уже знала. И, наверное, не надеялась услышать что-то иное. — Расскажите, как вы с ним познакомились, — попросил Лев. — Случайно, — помолчав, ответила женщина. — Глупо все как-то. Мне ужасно стыдно, но то, что случилось, — этого не должно быть. Я понимаю, что надо вам рассказать, помочь. Ради других женщин, которые могут оказаться такими же великовозрастными дурочками. Я увидела его в маршрутке. Точнее, увидела, как он на меня смотрел. Нет, он смотрел на меня, взрослую женщину, украдкой, любовался мной. Поймите, для одинокой женщин, которая не видит ежедневного тепла, не получает его каждый день хотя бы маленьким кусочком, это все слишком заметно, ярче ощущается… Он смотрел, и я как-то сразу вспомнила, что недавно видела его в банке, когда снимала с карты деньги, а потом возле нашей библиотеки. Получилось так, что мы вышли из маршрутки на одной остановке. Я была на высоких каблуках и оступилась на ступеньке, а он поймал меня за руку и обхватил за талию. Его руки… Это были руки не мальчика, а сильные мужские руки. Они поймали меня, помогли. Наверное, этого не хватает любой женщине, и я на это купилась. Ничего не было в тот день, и на следующий ничего не было. Просто мы улыбнулись друг другу, я его поблагодарила, и он ушел, расспросив сначала, не нужна ли мне помощь и не подвернула ли я ногу. — А потом? — спросил Гуров. — Говорите, говорите! Я тоже хочу понять этого парня. — Потом, где-то через день, мы с ним снова оказались в одной маршрутке, и он подсел ко мне как старый добрый знакомый. Это было так просто и естественно. Есть в нем такое обаяние, простота, располагающая и притягивающая. Вам кажется, что я слишком красочно вам все рассказываю, но я в самом деле так все ощущала. Ну, в общем, мы с ним познакомились. Он назвался Юрой, я — Ириной. Поймите, на меня что-то нашло, вдруг захотелось почувствовать себя молоденькой, его ровесницей, поэтому я не представилась по имени-отчеству.