— А потом у вас было первое свидание? Он сумел вас очаровать? — В этот же день у нас было романтическое свидание, если вы это имели в виду. Мы вышли из маршрутки, и он снова, как в прошлый раз, подхватил меня руками, хотя необходимости в этом не было, это была часть игры. Теперь я понимаю, что его действия, все его поступки были чистым расчетом, этот молодой мерзавец хорошо понимал психологию одинокой женщины. Мы шли с ним по бульвару в сторону супермаркета, болтали. Он рассказывал о себе, я о себе, о своей работе… — Что Юра вам рассказывал о себе? Где работает, где учится, о своей семье? — Да, — вздохнула Григорьева. — Рассказывал, но я вот теперь думаю, что, собственно, о себе ничего и не рассказал. Это я, как дура, о библиотеке, о проектах, о филологии распиналась. А он хорошо умеет слушать. — И все же, что он вам рассказал конкретно? — Что занимается наукой, что он аспирант в каком-то научном институте. Я не совсем поняла и не стала расспрашивать, потому что он сказал, что это связано с космосом. Родители у него далеко, на Урале живут, и он к ним раз в год ездит, помогает. А живет в общежитии от института. Там у него комната со всеми удобствами, это, кажется, называется «малосемейка». Но я у него ни разу не была! — Значит, названия института вы не знаете и адреса общежития тоже? — Нет, — помотала головой Григорьева. — Поймите, мне это было не особенно важно, я же не предполагала, что наши отношения закончатся так быстро и так… постыдно-печально. — Как он вас усыпил? — Не знаю, наверное, что-то влил в чай. Я не очень люблю горячий чай, да и жарко было. Как-то неожиданно для себя уснула. А потом пришла в себя уже здесь, в больнице. Соседка моя, Люба, спасибо ей, что всполошилась. Мне сказали, что она вызвала «Скорую». Повезло просто, наверное, чистое везение и счастливое совпадение. Она ведь, когда у меня Юра был, позвонила и попросила блендер одолжить, так как гостей ждала и готовила праздничный стол. Я сказала, что сама занесу через часочек. А когда не принесла и на звонки не отвечала, она ключами дверь открыла. Я ведь Любе дала комплект своих ключей. Так, на всякий случай, мало ли что. — Люба знала, что у вас есть любовник? — Нет, что вы! Конечно, не знала. Я бы не смогла рассказать ей такое. — А почему она решила, что вам плохо? Почему пришла с ключами открывать вашу квартиру? Григорьева покраснела, опустила глаза, но потом взяла себя в руки, откашлялась и снова заговорила: — Когда Люба позвонила, у меня дыхание было не очень ровное. Ну, она и спросила, что со мной. Я ответила, что все нормально. Ну, и свернули разговор. Она ждала, что я принесу ей блендер, а потом, наверное, испугалась и полетела открывать ключами квартиру. Получается, что она меня и спасла. Гуров вышел из больницы и остановился на ступенях, глядя в бездонное летнее небо, где на большой высоте оставил извилистый пушистый след какой-то самолет. Крячко посигналил, не выходя из машины. Лев никак не отреагировал на сигнал, и он повернул голову к сидевшему на заднем сиденье Бурмистрову: — Что-то наш шеф узнал такого, что в себя не придет. Надеюсь, ничего не случилось. Стас собрался было уже выйти к напарнику, но тут Гуров махнул рукой и неторопливо пошел к машине. Усевшись на переднее сиденье, он достал свой блокнот и спросил: — Так, Максим Николаевич, что у тебя по отпечаткам? По связям Костыля? — Работаем. Его пальцы и пальцы его подельников по делу об изнасиловании Белогоровой больше нигде не фигурируют. По приметам эта троица тоже нигде не «засветилась». Провели опознание по фотографиям Коростылева, Боброва и Золотарева. Никто из пострадавших женщин их не узнал. Следов татуировок на предплечьях Боброва и Золотарева не обнаружено. Свидетели тоже не показывают, что кто-то из них носил хотя бы временные татушки на руках. — Хорошо, — подвел итог Лев. — С этим разобрались. Сейчас мы едем на квартиру Григорьевой. Ефимова уже выехала, участковые тоже. — Тебя что-то беспокоит? — не удержался Крячко. — Да, два момента. Первое — любовника, который, видимо, и отравил Григорьеву, зовут Юрий. Он ей так представился. Помните, Золотарев говорил о каком-то Гере или Гоше, на которого Костыль ссылался, что тот как сыр в масле катается на содержании у взрослых женщин? Я вспомнил фильм «Москва слезам не верит» — он же Гера, он же Гоша, он же Юра и так далее. И второе. Когда я спросил Григорьеву, была ли у Юры на руке татуировка, она ответила, что не знает. — То есть? — удивился Бурмистров. — Как это, не знает? Они что… — Стоп, Максим, давай без пошлостей, — остановил его Лев. — Она его руки обнаженными не видела. Он никогда не снимал футболки, а приходил к Григорьевой всегда в футболке с длинными рукавами. И вообще, до постели у них дело доходило всего три раза. На резонный вопрос, который она ему задала, он ответил тем, что не хочет ее травмировать видом безобразного шрама на спине. Якобы он его получил в армии. Для впечатлительной женщины этого оказалось достаточным, но она все же пыталась руками прощупать его спину. — Значит, появилась особая примета у нашего афериста? — с сомнением спросил Бурмистров. — Или тут что-то другое? — Например, — хмыкнул Стас, — этот Юра, он же Гоша, он же Гога, устал заматывать руку ниже локтя, чтобы прятать татушку, и перешел на одежду с длинными рукавами, благо футболку можно не снимать. — Ребята! — покачал головой Гуров. — Мы с вами уже убедились, что татуировки на руке нашего преступника, скорее всего, нет. Нас просто ввели в заблуждение совпадения и похожие случаи. — Тогда шрам на спине, — развел руками Крячко и завел мотор. — Нет там никакого шрама! — зло бросил Лев. Когда оперативники прибыли на Гончарную, квартиру уже вскрыли, и там начали работать эксперты во главе со следователем. Ефимова сидела за большим столом в центре гостиной и заполняла бланк протокола осмотра места преступления. Два криминалиста, седовласый мужчина и молодая девушка-стажер, обходили помещение по кругу, рассматривая поверхности в поисках следов. Бурмистров вместе с участковым и несколькими подъехавшими оперативниками начали поквартирный обход. Следовало установить, видел ли кто гостя Григорьевой в день ее отравления. Кто входил, выходил из ее квартиры. Вполне могло быть, что Юрий был не один. Усыпив женщину, он мог впустить в квартиру сообщников. Возможно, что из квартиры пропали какие-то ценные вещи, деньги, золотые украшения хозяйки. — Товарищ полковник! — Седовласый криминалист подошел к Гурову и протянул ему стакан, держа его пальцами за донышко и верхний край. — Судя по всему, пила Григорьева из этого стакана. На дне сохранились следы жидкости, а на стенках четкие отпечатки. Возможно, что и Григорьевой, а возможно, и преступника. — Да, обязательно отправьте в лабораторию, — кивнул Лев. — Другой посуды, которую явно недавно использовали и не помыли, на столах не осталось? — Нет, только этот стакан. Удивительно, что преступник не стер отпечатков, не помыл его. Ведь если мы найдем следы вещества, то поймем, чем отравили женщину. Неаккуратно с его стороны, не находите? — Да, действительно, — поддакнул подошедший Крячко. — Как-то здесь все несерьезно. — Пусть ваша помощница, — сказал Гуров, глядя на девушку-стажера, — снимет отпечатки пальцев соседки, которая вызывала «Скорую помощь». Та женщина заходила в квартиру, она ее потом запирала, когда Григорьеву увезли в больницу. Ее пальцы надо исключить. Крячко вызвался помочь неопытному эксперту и вышел вместе с ней из квартиры. — Валерий Семенович, — остановившись возле кровати, подозвал эксперта Лев. — Смотрите, видите на простыне пятна высохшей жидкости? Эксперт наклонился с увеличительным стеклом и стал рассматривать пятна. Наконец он выпрямился и произнес: — Учитывая то, что мы знаем о последних событиях, это могут быть следы мужского биологического материала. Простыню придется изъять и отвезти к нам в лабораторию. Я попробую собрать для анализа. Если этого количества хватит, мы сможем сравнить ДНК с любым подозреваемым, которого вы найдете. — Отлично. Это было бы очень кстати. Мне кажется, что отпечатков пальцев мы здесь не найдем. А это улика, серьезная улика. Генерал Орлов отпустил сотрудников Управления. В кабинете остались только Гуров и Крячко. — Ну где они там? Уснули, что ли? — Орлов потянулся за трубкой внутреннего телефона, но Гуров остановил его: — Не надо, Петр, не дергай людей. Лаборатория по нашей просьбе и так все дела отложила и занялась материалами из квартиры Григорьевой. Лисин обещал прийти ровно в восемь, значит, придет. — Да? — Орлов посмотрел на осунувшегося Гурова, уставшего, почти засыпающего Крячко. — Ну ладно. Пятнадцать минут погоды не сделают. Может, чайку? А то вы какие-то вареные. — Будешь тут вареным, — вздохнул Стас и направился к окну, где на столике возле мягкого углового диванчика стоял электрический чайник. Он зашуршал там пакетами, продолжая говорить: — Поквартирный обход ничего не дал. Собственно, я и не удивлен. Женщина вела себя осторожно, старалась делать так, чтобы ее с парнем вместе не видели. Сама она описать его толком не смогла, по имеющимся у нас фотороботам тоже ничего конкретного не сказала: вроде похож, а вроде не похож. Лева с Григорьевой трижды разговаривал, но она все на эмоциях больше, а конкретики никакой. — В смысле? — не понял Орлов. — В том смысле, — добавил Гуров, — что она ничего из его рассказов не помнит. Или он так рассказывал, что женщина ни черта не запомнила. Ни где работает, ни чем занимается. Словоблуд он порядочный, вот что можно совершенно точно сказать о преступнике. А Григорьева была влюблена как кошка, ничего вокруг не видела. А вообще, конечно, вопросов все еще намного больше, чем ответов. В дверь постучали, и в кабинет вошел седовласый эксперт. — Разрешите, товарищ генерал? — Входите, Лисин, входите. Заждались вас уже. Что-то есть? — Есть, Петр Николаевич, — кивнул эксперт и уселся за приставной стол, положив перед собой папку с бумагами. — Во-первых, по пальцевым отпечаткам. Удалось во множестве идентифицировать отпечатки Григорьевой. Несколько отпечатков оставила ее соседка, Любовь Максимова. Других, пригодных для идентификации отпечатков, в квартире найти не удалось. — Он что, ничего там не трогал? — с сомнением спросил Орлов. — Маловероятно, что Юра ходил в квартире своей любовницы, засунув руки в карманы, — покачал головой Крячко. — Это подозрительно, и это бросилось бы Григорьевой в глаза. — Влюбленная она, влюбленная, — вздохнул Лев. — Вы забыли? А влюбленный человек, он как в состоянии эйфории — едущий на него паровоз не видит, а вы о таких мелочах. Я думаю, что он стирал отпечатки. При каждом удобном случае стирал. Рукавом, например, благо у него футболка все время была с длинным рукавом. А вообще, вполне мог и не трогать. Он гость, развалился на кровати, а она его с рук кормила и поила. — Лев Иванович, наверное, прав, — вставил эксперт. — Мы нашли несколько полустертых отпечатков. Обычно они так и выглядят, когда их пытаются наскоро удалить. Еще нам удалось получить образец ДНК из биологического материала. — Какого материала? — не понял Орлов. — Кровь? — Ну что ты, Петр Николаевич, — прыснул в кулак Крячко. — Они же там любовью занимались. Сперма, конечно! — О, отошел после чая, — хмыкнул генерал. — Развеселился. Еще что-то есть важное, Валерий Семенович? — Есть. Мы проанализировали вещество в стакане. Григорьеву усыпили, но дозировка оказалась слишком высокой. Еще немного, и сердце просто остановилось бы. — И что это за вещество? Лекарственный препарат? — Скорее даже не препарат, а полуфабрикат. Это неочищенное вещество, основа из группы фенобарбиталов — производной барбитуровой кислоты. Используется оно в фармакологии для производства лекарств. Думаю, что преступник не смог определить нужную дозу, поэтому в некоторых случаях женщины и погибали. — Значит, парень имеет доступ к этим веществам, — сказал Крячко и стал что-то быстро писать у себя в блокноте. — Либо он работает там, где используется это вещество, либо кто-то из его знакомых или родственников, либо он знает, где это можно украсть. То есть у него есть негласный доступ. — Слушайте, ребята! — Гуров обвел взглядом своих коллег. — Мне кто-то может сказать, ну, хотя бы гипотетически, почему преступник не помыл стакан? Ведь это улика, серьезная улика, это ниточка, за которую полиция явно может размотать клубочек. Он что, совсем дурак? Судя по его поведению, далеко не дурак. Так в чем дело? — В квартире Григорьевой, — напомнил Лисин, — нет признаков спешки, с которой преступник покидал помещение. Никто ему, видимо, не мешал помыть стакан. — Не посчитал нужным прятать следы вещества, которым усыплял, — задумчиво повторил Орлов. — Причин может быть несколько: либо он рассчитывал, что вещество успеет разложиться за то время, пока полиция сможет начать его исследовать, либо он думает, что мы не догадаемся о том, как он усыплял свои жертвы. И еще одно объяснение. Он даже не догадывается, что по тому веществу на него можно выйти. — Вещество не разлагается. Его следы могут сохраняться достаточно долго, если только это не проточная вода или не высокая температура, — подсказал эксперт. — Значит, завтра мы первым делом займемся определением предприятий, которые используют это вещество в производстве лекарственных препаратов, — решительно заявил Гуров. — Хотя понятно, что такого рода предприятий в Москве и Московской области достаточно много. Но делать это придется.