– Ну, спрашивай, – приказывает резко. – У тебя наверняка есть вопросы о моих родителях. Я ведь знаю, что в сети о них сведения ты не искала. Добрая честная Женя. Эти слова выбивают почву из-под моих ног. Я всеми фибрами души чувствую, что за этим кроется нечто страшное. Хочу ли я это знать? Не знаю. Не уверена. Но это наверняка единственный шанс приоткрыть завесу тайны над прошлым этого сложного и скрытного человека. – С ними что-то случилось? – спрашиваю осторожно. – Моя мать не пережила предательства отца, – начинает говорить глухим, безжизненным голосом. – Она его до безумия любила, прощала измены и старалась сохранить семью. Но однажды он все же ушел к молодой кукле. Сказав, что успешному мужчине не подходит старая жена, что у женщин возраст есть, а у мужчин – нет. Я был подростком, когда это случилось. Самый неподходящий возраст для таких скандалов. Отец назначил нам содержание, но его молодая подстилка потихоньку убедила, что не стоит на взрослого сына тратить столько денег. А затрат не становилось меньше. Элитная школа, квартира, которую нужно оплачивать и прочие расходы. К ним добавились психотерапевты и лекарства для мамы. Знаешь такое, что ночная кукушка дневную перекукует? – спрашивает, впиваясь в меня болезненным взглядом. Киваю медленно. – Перекуковала, – усмехается. – На нашей последней встрече я спросил отца, стоило ли оно того? Разве новая пассия, которой удалось его женить на себе, останется с ним при любом раскладе? Отец только рассмеялся. Сказал, что мы с матерью слишком много придаем значения браку и любви. Есть только бабки и страсть, заявил он. Тогда я пообещал, что скоро у него не будет ни того, ни другого. Мама к тому времени окончательно слегла от переживаний. Без мужа-предателя ей жизнь была не нужна. И я начал войну. Я разорил его. Новая жена свалила, сверкая пятками. Да еще и аборт сделала, чтобы не плодить нищету. Сейчас он живет где-то в Азии. Я давно отрубил с ним всяческие контакты. Надо признать, мой отец обаятельный мерзавец, легко круживший женщинам головы. Теперь, думаю, он не столь популярен, – усмехается зло. Молчу, пытаясь осознать услышанное. Но становится немного понятен его циничный прагматизм. – Не стоит меня жалеть, – добавляет. – Даже не думала, – отвечаю честно. – Мне жаль только твою маму. Таких историй тысячи, если не миллионы. Мужчины считают себя самцами, которым необходимо самоутверждаться таким способом. И частенько плюют на ту, которая была тылом многие годы. Тебя мне не жалко. Ты как раз один из таких. Купил, принудил, заставил. Мне жаль твою будущую жену, если такая появится. Теперь уже Влад смотрит на меня удивленно. А я встаю из кресла, ставлю чашку на столик и ухожу в свою комнату. Жду окрика в спишу, но его не следует. Как и не приходит Влад в мою комнату. Утром же как обычно встречаемся за завтраком. Влад ведет себя так, будто вчерашнего разговора и не было. Я поддерживаю его игру. Езжу к маме через день, потому что на работе якобы смены. Появляюсь с Владом там, где мне велено. Маме проводят, по утверждению врача, простенькую операцию на сердце. Я просто в шоке от того, насколько высокие технологии сейчас позволяют быстро восстанавливаться. И я отдаю себе отчет, что без денег и влияния Влада этого чуда бы не произошло. Лечащий врач обещает, что к Новому году мама будет дома. Мы втроем ревем от радости. – Ты же приедешь к нам? – с надеждой спрашивает мама. – Не знаю, – ухожу от ответа. Влад точно не отпустит. Ведь невеста не может оставить жениха в такой семейный праздник. – Как смены выпадут. Вы же знаете, что торговые центры не закрываются никогда. Я безудержно счастлива за маму. Ее скоро выпишут, выдав рекомендации, после Нового года она поедет на восстановление в санаторий, потом снова обследование здесь. Да и с моими обязательствами по контракту все хорошо. Но кто бы мог подумать, что я сама попаду в больницу... Глава 28 Обычные женские дни. Благодаря таблеткам – строго по графику. Вот только в этот раз от стрессов, наверное, было больно. И я попросила обезболивающее. Выпив его, свернулась калачиком на кровати в своей комнате. Днем я предпочитала отдыхать здесь. И хотя все ночи проводила с Владом, днем без него в комнату входить мне не хотелось. Натянув одеяло, провалилась в вязкую темноту. Точно знаю, что после обезболивающего меня часика через пол отпустит. Но время идет, а легче мне не становится. – Женя, – сквозь какую-то вязкость слышу голос Влада. Спустя секунду по закрытым глазам бьет яркий свет, но я могу лишь простонать. – Женя, что случилось? – спрашивает строго. Но я не могу разлепить губы, чтобы ответить. В следующую секунду с меня сдергивают одеяло, меня всю трясет, вспышка боли и я проваливаюсь в темноту. Уже не слышу обеспокоенных вопросов Влада, как он ощупывает меня, как орет по телефону на охрану. Не чувствую, как меня бегом уносит в машину, как на бешеной скорости везут в клинику. Не знаю, что бригада во главе с главврачом увозят меня в реанимацию. Я просто просыпаюсь со странным ощущением, что место нормальной кровати спала на щебенке. Под дождем. И сверху по мне еще прыгали. Открываю глаза и вообще не понимаю, где нахожусь. Странные звуки, странные запахи. Писк какой-то. Поворачиваю голову. – Влад? – мой голос слабый и какой-то хриплый. Градов сидит в кресле и дремлет. Вид у него помятый. – Женя? – сразу же распахивает глаза. Вскакивает из кресла и бросается ко мне. – Как ты себя чувствуешь? – Странно, – отвечаю шепотом. – Я в больнице? Почему? Влад ответить не успевает. В палату влетает медсестра, за ней главврач. Они оттесняют Влада от кровати и начинают меня осматривать, задают вопросы. – Да нормально я вчера себя чувствовала, – отвечаю. – Ну красные дни календаря пришли. Так они каждый месяц бывают. Я попросила обезболивающее у... – едва не говорю Мегеры, – у Елены Анатольевны. Выпила. Но болеть стало только больше. И все. – Что приминали? – главврач сверлит меня внимательным взглядом. Пожимаю плечами. Я действительно не помню. Или не обратила внимания. – Я давно здесь? – спрашиваю. – Со вчерашнего вечера, – отвечает медсестра. – А что со мной было? – Острая интоксикация, – удивляют меня ответом. А Влад уже орет на свою службу безопасности. Я же окончательно запуталась. Интоксикация – это же отравление? Чем я могла отравиться? – Вы остаетесь под наблюдением до завтра, – сообщает главврач. – Но мне нужно к маме, – противлюсь я. – Ты остаешься здесь, – припечатывает Влад. – Я чуть не поседел за эту ночь! Женя, меня сердце едва не остановилось! – орет он. – Не кричите, господин Градов! – рявкает главврач. – Лиза, дайте ему успокоительное и уложите где-нибудь. – Нет, – категорически отказывается Влад. – Я отсюда ни ногой. – Лиза, пусть вкатят кровать, – вздыхает главврач. – Владислав Александрович, вам нужно поспать. У нас парочка комнат – номеров для сопровождающих. Отельного типа. – Нет, – Влад стоит на своем. – Да и черт с вами, – машет на него рукой врач. – Процедурам только не мешайте. Влад остается еще на сутки со мной в палате. Маме я сказала полуправду. Волноваться она не стала, сказала, чтобы я выпила чаю и легла под одеяло. Я и так лежу. Палата на больничную похожа только отдаленно. Мне принесли ресторанный обед, показали, на какие кнопки жать, чтобы вызывать медсестру, а какие регулируют положение кровати. Очень хочу о многом спросить Влада, но он спит на соседней кровати. Пользуясь этим, разглядываю его. Даже не переоделся. Только снял галстук и закатал рукава рубашки, сейчас мятой. Хмурится, лоб прорезала глубокая морщина. Хочется разгладить ее, но встать я не могу, вся опутана каким-то проводками. Влад сложил руки на груди, крепко к себе их прижав. Даже во сне закрытый и напряженный. Мне очень хочется знать, что случилось. Но я терпеливо жду, когда он проснется. За последние дни я совсем перестала ощущать свою фиктивность. Будто выговорившись, Влад немного опустил стену, которой отгораживал себя. Да мы даже в снежки немного поиграли. Потом он уронил меня в снег, благородно уложив на себя, и мы целовались. А еще я должна была с Мегерой Анатольевной выбрать, как украшать дом. Словно я не посторонняя. Все это очень походило на обычные отношения. Разве что мне не стоило совать нос в ноутбук или планшет Влада. Да я и сама бы ни за что. Там всякие графики и документы, вдруг нечаянно что-то сотру. – Ты решила во мне взглядом дыру прожечь? – сонно спрашивает Влад, открыв один глаз. Вздыхает, трет ладонями лицо. – Доброе утро, – шучу, потому что уже глубокий вечер. – Ты проспал обед, а Елены Анатольевны здесь нет, чтобы накрывать стол по твоему приказу. Влад моментально мрачнеет. Я не понимаю перемены его настроения, ничего такого я не сказала. – Елена Анатольевна больше на меня не работает, – произносит жестко. Смотрю на него во все глаза. Это же его верная экономка! Готовая по движению брови кинуться выполнять любой каприз. – Но почему? – эта новость ошарашивает, ведь я была уверена, что с этой женщиной он не расстанется никогда. – Потому что от этого обезболивающего ты могла не очнуться, – произносит Градов страшные слова. Мои глаза буквально лезут на лоб. Неверяще мотаю головой. – Елене Анатольевне я не нравилась, – произношу в шоке. – Но разве она не знает, что я временная? Еще четыре месяца, и я бы сама ушла, – напоминаю об условиях контракта. – Не ушла бы, - продолжает шокировать меня Влад. – П-почему? – запинаюсь, голос дрожит. – Давай об этом поговорим дома? – звучит встречный вопрос. Настаивать смысла нет, если Влад так решил. – Елена Анатольевна превысила свои полномочия и переоценила свое влияние на меня, – подытожил Влад. – За это она уволена и уже покинула Москву. В честь былых заслуг она будет обеспечена содержанием. Но покинуть новое место жительства не сможет. Она перешла все границы. Больше Влад в больнице не говорит на эту тему. Работает, устроившись на соседней кровати. Следит, как со мной обращается персонал. Ужинаем мы в палате. Влад сам ухаживает за мной. И, как по мановению волшебной палочки, мне доставляют огромный букет белых роз. – В качестве извинений, – виновато улыбается Влад. – Ты не мог знать, – мягко улыбаюсь, вдыхая тонкий аромат цветов.