После двух дней строек мне, хочешь-не хочешь, приходится вернуться в офис и представить на всеобщее обозрение мой преображенный фейс. Соображаю, что повальный масочный режим, муштровавший нас до Нового года, пришелся бы теперь в тему. Хотя зря я переживаю — кажется, к середине недели у меня на лице уже преобладают телесные оттенки. — Во-о-о, это другое дело... — встречает меня Рози. Синяковых раскрасок не распознает. Или зажили почти, или это все контекст: уверена, дело не в тональнике, а просто вид у меня теперь действительно — и сексуально, и в целом — удовлетворенный. В отгульную пятницу я кинула Рози с обедом, но то, что она читает у меня на лице, воодушевляет ее: втык мне дают не в высшей мере и намекают, что вышку еще не поздно заменить пожизненным, искупив вину откровениями под мороженое. Я не против. Сидим, подмораживаем свои и без того подмороженные гланды тройным цветным каскадом под названием «вишня-марципан», которое в ДольчеФреддо не подают без вишневой наливки. Естественно, в качестве искупления я также вынуждена рассказать Рози все. Она поглощает душещипательные подробности на манер чтения Стивен Кинговского триллера-ужастика и кайфует похлеще, чем от вишневой наливки. Если я, как ей кажется, рассказываю недостаточно подробно, выпытывает с особым рвением, требуя не упускать ни мест, ни междометий, ни даже звуков. Естественно, сцена драки интересует Рози больше всего, и она пытает меня, полузадыхаясь от восторга: — И хорошо он его отметелил?.. Прям впал в ярость, как эти... у викингов... берсерки?.. Миха много крови потерял?.. Они продолжали на улице?.. Соседи ментов не вызывали?.. — Сахарок, тебе б инквизиторшей работать, — стону я. Бесполезно объяснять, что я была слишком травмирована душевно, чтобы обращать внимание на подобные вещи. — «Спасибо» скажи, — Рози непреклонна. — Я ж помогаю тебе разобраться в себе. — По-моему, все уже разобрано. — А вот и нет. Я просила тебя не калечиться — забыла? Вот зачем ты пошла к нему? Хоть никуда я и не ходила, а ходили ко мне: она подразумевает Миху. Итак, зачем?.. Конечно, я и сама уже над этим думала, потому что после первых робких попыток «поговорить» с Риком и собственных размышлений о причинах заметила, что от этого как-то вставляет. Миха захотел быть со мной не «просто так». Ладно бы, потрахаться и хватит. Но нет, ничего просто так не бывает. Плати за удовольствие. Теперь потрудись вернуться и давай: рожай детей мне, желательно, здоровых. Миха захотел быть со мной, и я тоже в это играла. Странно, что когда-то он спокойно все проярил, а теперь не вник, что и для меня это превратилось в игру. Признаться, в истории с Михой есть над чем поразмыслить: значит, не забыла? Не разлюбила? Значит, страдала больше и дольше, чем сама готова была себе в том признаться? Не то. Все — не то. Конечно, Рик не мог спросить меня об этом. А не спрашивал он меня об этом, потому что до этого и сам почти месяц ночевал у своей бывшей... или бывших... Как после этого спрашивать?.. Можно было бы предположить, что мы оба искали у своих бывших то, чего нам не хватало друг с другом. Что-то у нас не получалось, не устраивалось. Не для того ли я прыгнула с Михой в койку, чтобы отомстить Рику? Не для того. Правда заключалась в том, что на тот момент я настолько отрубила Рика, что мстить мне было некому и не за что. Он снова стал чужим. Да и родным никогда не был. Ведь Каро высказала-таки мне — без истерик вроде: «Признай, что испытывала удовлетворение, встречаясь с Михой». «Испытывала, конечно». «Моральное удовлетворение». «Стоп, Каро. Ничего морального в этом не было. Наоборот — мы просто трахались. Я хотела его, а он хотел меня». Ей, наверно, больно было это слышать, но она сама спросила. «Он изменил тебе с другой, — настаивала Каро, — и вот ты наконец-то его — и их — за это наказала. Ты была беременна, она теперь беременна — все сходится. Все началось с травмы, которую нанес тебе Миха. Я помню, как сильно ты его любила, как добивалась в школе. Как беспощадно ты отрезала его от меня, а меня — от него. Вы были столь блестящей парой...» «...которой нет уже лет сто. И никакой морали. Ноль морали. Я вообще позабыла, что это такое». В общем, это Каро, у нее свое, а у меня свое. А с Михой я переспала из-за того, что мне тупо захотелось мужика. Не больше и не меньше. — Zum Ficken. Потрахаться, — признаюсь поэтому спокойно Рози. И мне плевать, если сказала я об этом так громко, что меня слышал бариста или еще кто-нибудь в этой псевдо-итальянской шараге. Рози кивает головой — правильно, мол. Кажется, она настолько рада, что «все хорошо, что хорошо кончается» — даже не задает вопроса на засыпку: а зачем мне теперь этот?.. *** Зачем, зачем... За тем, что мне с этим хорошо. Даже вне постели или других мест для совокупления. Но когда этот снова «по привычке» прячет от меня монитор своего ноута, я откровенно смеюсь над его конспирацией. Я, конечно, менее инквизиторша, чем Рози — но нет, черта с два он от меня отвяжется. Пусть привыкает разговаривать. Да, за этим он мне тоже. К тому же имею я право знать, куда конкретно он гоняет мою машину? А то мало ли, что там, в Нойштрелице, хоть это и не Берлин. Нойштрелиц... Берлин... Припоминаю одну деталь и после ужина забрасываю удочку: — zalando что-то новенькое строит? У интернет-магазина zalando там центр логистики, а в Берлине, недалеко от Истсайдской головной офис. Рик отвечает не сразу, а я продолжаю допытываться: — Тогда вы от них возвращались? — Когда — тогда? — На Ист Сайд. Ты на тачку ее сажал. — Ну. Он поворачивается ко мне всем корпусом и смотрит на меня в упор, не мигая. – Только я ее не сажал. Она сама себя сажала. На мою тачку. — То есть, ты подарил ей... — То есть, я ни хера ей не дарил, — чуток «повышается» он. — Но она, тем не менее, ездит на моей тачке, и сама себя туда сажает... — Слушай, — изо всех сил стараюсь не раздражаться, но дается это мне непросто, — а ты можешь, так сказать, в общих чертах обрисовать мне, как все это так получилось?.. Не, я, конечно, понимаю, там, гулял, изменял... Хоть на словах это и проще гораздо «понять», чем на деле... — Хрена ты понимаешь. «Гулял» — отзывается Рик презрительно и с нетерпением. — Да блять, запарывали просто всё друг другу. — «Всё» — то есть, проекты?.. Зачем?.. Откровенно не понимаю. Ведь это же тупо невыгодно. — Так выходило. Ее бесило работать со мной. — Тебя — с ней?.. — Нет, вообще-то. Мы мало пересекались. Работали, по сути, каждый — на себя, каждый — со своими клиентами. Последним запорол я. Она много брала из кассы на инвестиции и просто так — квартиру, там, отремонтировать. — Ту, на Котти?.. — спрашиваю почти беззвучно, но он слышит. — Не, другую. — Вашу?.. — Ее. Квартира на ней была. И есть. Ну, конечно. — Я ей говорил, что это херня, надо сначала текущие отбить. Потом у меня появилось верняковое дело...