— Ты ошалела? Ты совсем? Мама настолько же поражена и рассержена, насколько я весела и невозмутима. Допиваю безалкогольную шипучку и как ни в чем не бывало продолжаю свою возню. А у мамы так и клокочет все внутри: — Вот... д-дура-девка, а... Вот... тебя мало жизнь учила, а? Не учит жизнь, да? Мать не учит... Материна жизнь не учит... — Учит. — Вот это... вот этот... Материны глаза беспокойно скользят в приоткрытую дверь и вновь узревают Рика, киряющего из бутылки, забравшись на диван с ногами. — Выпивает он, что ли? — Пить пиво — это выпивать? — Это смотря, в каких количествах. Мама тревожно сканирует взглядом журнальный столик и кучкующуюся на нем пустую тару. Спустя несколько секунд Рик, как по команде, допивает очередную и ставит ее на стол. — От пива пузо бывает, ты в курсе? — справляется мама холодно и тихо. — Да, помню, — улыбаюсь я. У отца небольшой «пивной» животик. Всегда его с ним помню. Сколько вообще помню. — Он где работает? Помогает тебе хоть финансово, раз уж живет за твой счет? Мамины ожидаемые слова неожиданно палят в меня пушечными ядрышками, выбивают предательскую полу-горькую улыбку на моем лице, прежде чем я успеваю взять его под контроль. — Все нормально, мам, — говорю только. Мама только качает головой и, преисполненная обиженной решимости, поворачивается корпусом по направлению к прихожей. Мне становится немного грустно. Жаль, что так получилось. — Мам Лиль, останься. — В другой раз, Катюш. Мама выходит, а я отправляюсь к Рику. Так, что там у него — конец первого тайма? Перерыв? — Мама уезжает. — Че так скоро? Она мне не мешает. — Слушай, ну, ты сволочь... — говорю ему и тут только вижу угрюмую злость в его глазах. Дурак. — Так, — резко наседаю на него. Еще ни разу, по-моему, так не наседала. — Чего? — Встал и проводил. — Ты, блять, это серьезно? — А чё — я смеюсь? Зыркаю в прихожую, вижу испуганное лицо мамы и поспешно возвращаюсь к ней. — Доченька, а может, он бьет тебя?.. — шепчет мама и заговорщически предлагает: — А давай вместе его выставим... может, ты одна боишься... От этого я немного веселею. — Не, мам, — говорю и надеюсь, что мама видит искринкой смеха в моих глазах. — Не бьет. Он меня, скорее, это... с точностью до наоборот. — Чего — н-на-наоборот? — Защищает. От битья. — Катюш... — М-м-м? Мама смотрит на меня озабоченно и, кажется, теперь не прочь поставить мне градусник. — Мам Лиль, слушай, может, останешься, а? Ты не думай... он... э-э-э... Мне хочется сказать «он хороший», но я запинаюсь, соображая, как сама только что его назвала. — Слушай, я уже ничего не думаю... Я не буду вам мешать... — А вы нам не мешаете, — спокойно произносит нарисовавшийся вновь Рик. Вот же ж — пришел проводить. — С-спасибо. Рада, — с достоинством произносит мама, затем требовательно отчеканивает: — Нет-нет, н-не н-надо меня провожать. Л-ладно. Удачи вам. Я очень люблю свою маму, поэтому, пока она на лифте едет вниз, бегу на кухню и открываю настежь окно. — Мам Ли-и-иль... — зову протяжно. — Мам Ли-и-и-иль! — Чего тебе, чертова девка?! А-а?! — кричит она мне через весь двор. — Смерти моей хочешь?!! — Мам Ли-иль! Живи до-олга-а! Мам Лиль! В воскресенье... — Чего тебе? — В воскресенье маникюр делать будем? — Ты, что ли, собралась? — Ну, хочешь, в салон пойдем... — На черта мне эти салоны... Закрыто все... В какое воскресенье, в это? Не могу! — Да не-е, в следующее... или после... — Ладно. Подъезжай. Рик смотрит на эту картину с безмолвным спокойствием — бутылкой пива в руках. Будь я на месте мамы — тоже испарилась бы в ускоренном режиме. Оборачиваюсь на него, смотрю — ну, не... ЧМО ли... — Вот... надо было, а? Надо было все это? — Ты почему ее так зовешь? — Кого это — её? — Мать. — Маму? — Она тебе что — не родная? — Тьфу ты, господи. Хорошо, хоть при ней не спросил. — Ну, так обычно зовут... я не знаю... свекруху, там... — «Свекруху»... Выталкиваю из себя нервный вздох. — Свекровь у меня была нормальная, кстати. Не то, что ее... хотя он так пиво не бухал перед тещей. — Ты поговори, поговори мне еще... – легонько свирепеет он. — Ну? Че он еще не делал?.. А?.. Не бил? Не изменял?