Глава 23 Глава 23 Маша Марат молчал всю дорогу до его комнаты. Мы поднялись на третий этаж, прошли по унылому коридору и остановились у обычной металлической двери. Асманов достал ключи, отпер и жестом пригласил внутрь. — Не стесняйся, я не кусаюсь. Тараканы у меня тоже дрессированные, так что не бойся, — попытался пошутить он, но вышло не очень. Я все еще с трудом воспринимала реальность. Все вокруг казалось дурным сном. — Осваивайся, я сейчас, — бросил он, доставая из кармана пачку сигарет. Я сделала шаг, дверь за моей спиной закрылась, а я так и осталась на пороге, не решаясь пройти дальше. Мне не было страшно. Мозг просто отключил функцию «думать», осталась только функция «существовать». Кажется, я зависла, потому что вошедший Марат врезался в мою спину и недовольно выдохнул. Обхватил меня за плечи и неожиданно, рывком притянул к своей груди. Крепко обнял, уткнулся носом в висок и молчал. Кажется, его трясло. Или меня. А может, мы тряслись в унисон. Тишина не давила, наоборот, я не хотела говорить. Единственное, чего мне в тот момент хотелось, — спрятаться с головой под одеяло, притянуть колени к груди и ни о чем не думать. Мой хрупкий мир рушился на глазах, а единственным близким оказался тот, кого я боялась и никогда не воспринимала всерьез. Марат осторожно расстегнул молнию на моей куртке, стянул ее с плеч, аккуратно развязал шарф и подтолкнул вперед. Пока я снимала обувь, он тоже разделся. Не говоря ни слова, прошел в комнату и включил свет. Комнат было две. Кухня, она же гостиная. Небольшой холодильник у окна, стол, на нем микроволновка, а поверх нее чайник. На стене висел кухонный шкафчик. Напротив — диван и дверь в соседнюю комнату. Я заглянула и увидела широкую кровать, рядом с ней — одна-единственная тумбочка. На поверхности тумбы стояла пепельница, доверху наполненная окурками. А у стены гордо красовался шкаф для одежды. Где-то на периферии сознания пробежала мысль, что у него в комнате очень чисто. — Душ и туалет общие, в конце коридора, — пояснил Марат и снова замолчал. Он включил чайник, открыл шкафчик и достал пакетированный чай и две кружки. — Я не хочу, — тихо отказалась я, — Марат, я ненадолго и… — Помолчи еще немного, — очень мягко попросил он. Отвернулся к окну, зарылся пальцами в волосы и громко выдохнул. Резко развернулся и тихо спросил: — Ты уверена, что диагноз верный? — Я видела снимки, — пожала я плечами. — И что сказал врач? Где твои снимки? Может, есть шанс сделать операцию? Я обессиленно упала на диван и спрятала лицо в ладонях. Услышала тяжелые шаги, и Марат сел рядом, внимательно вглядываясь в мое лицо. — Маша, где снимки? — повторил он. — В урне возле больницы, — призналась я, краснея. Обе брови Асманова взлетели на лоб, а в глазах отразился безмолвный вопрос. — Я их выбросила. — Зачем? — Не знаю. Растерялась. Испугалась. — Какие рекомендации дал доктор? Куда обратиться? Как тебя вылечить? — Никак. Опухоль без четких границ, рядом с дыхательным центром. Никто не возьмется оперировать. — А платные клиники? — Марат, чтобы попасть в платную клинику, я должна продать все, что у меня есть. И почку. И даже этого может не хватить. А гарантии никто не даст. — Ну можно же хоть что-то сделать? Должен же быть выход? Не бывает так, что ничего нельзя! Он вскочил со своего места и снова пошел к окну. Залез в карман, вытащил пачку сигарет, хотел прикурить, покосился на меня и передумал. — Кури, — махнула я рукой. Села на диван с ногами, прижала колени к груди и уткнулась в них лбом. Марат снова вышел в коридор, оставив меня наедине со своими мыслями. Я медленно достала мобильный, разблокировала, проверила пропущенные, которых не было. Сообщение до Тани тоже висело непрочитанным, значит, она не включала телефон. Марат задержался в коридоре, но выйти и посмотреть, что он делал, сил не было. Я тупо пялилась в стену и крутила телефон в ладонях, когда Асманов так же тихо вернулся. Только тогда я заметила, что его лицо побледнело, а в глазах все еще плескалось безумие. — Марат, я, наверное, пойду, — робко произнесла я. — Куда? — жестко спросил он. — Домой, — пожала я плечами и отвела глаза. — Ты должен сейчас сосредоточиться на своей маме, а я… — Заткнись, — душевно попросил он. — Маша, после таких новостей обычно сидят дома в окружении родных и близких, а ты одна ночью гуляла по городу. Я дебил, по-твоему? — Нет. Они не знают. Ты первый, кому я сказала, — тихо призналась я. — Почему ты не сказала? — зло прошипел он. — Снова побоялась расстроить? Маша, блядь… Он махнул рукой в воздухе. — Ты даже при смерти думаешь обо всех, кроме себя. Это какая-то нездоровая херня. Я ощутила, как покатилась слеза, прикрыла глаза и быстрым движением вытерла щеку. — Милана, — зло выдавил Марат. — Все в порядке, — заверила я. — Я скажу им. Завтра. — Пиздец, — выругался Асманов и рявкнул: — Сядь! В таком состоянии ты никуда не пойдешь. Иди на кровать, подушку только дай, я на диване сегодня лягу. — Это… Я поднялась на ноги и, пошатываясь, пошла к нему. Марат не дал ничего сказать. Поравнялся со мной и рывком снял свитер. В его действиях не было и намека на нежность или секс. Только злость и дикая безнадега в глубине черных глаз. — Спать. Завтра поговорим! — отчеканил он таким тоном, что возражать я не решилась. Марат взял меня за локоть и буквально запихнул в спальню. Открыл шкаф, достал свою футболку и протянул мне: — Обещаю не приставать. Просто отдохни. Взял с кровати одну подушку и вышел, оставляя меня в центре комнаты, сжимающей его футболку. Я не хотела домой. Поймав себя на эгоистичном желании остаться с ним, я задохнулась от нахлынувших эмоций. Я не имела права посвящать его в свои проблемы. Но зачем-то выдала все. Пришла к нему. И расстроила его. Я всегда старалась не принимать решений сгоряча, на эмоциях, но в тот день вся жизнь перевернулась с ног на голову. Марат был прав. Каждый раз, когда он что-то говорил, он был прав. Жестко и больно бил правдой. Я же не хотела ее принимать, не хотела ничего видеть вокруг. Жила как хомяк в клетке. Ходила одним и тем же маршрутом, выполняла одни и те же действия. И куда меня это привело? Мне казалось, что я видела Марата насквозь в тот день, когда я пришла требовать от него оставить Милану в покое. Обычный хулиган без совести и жалости на поверку оказался тем, от кого я не хотела уходить.