Расслабленная, сытая и смущающаяся. — Пойдем, только тихо, — попросил я. Маша кивнула, надела мои тапки и сама взяла меня за руку, пока мы шли в конец коридора. Вошли в душевую, я запер дверь и снял одежду. — Мы будем мыться вместе? — уточнила Маша. — Конечно, — кивнул я, — мы с тобой теперь все будем делать только вместе, забыла? — Ты уверен? — она не смогла скрыть надежду в голосе. — Я в своей жизни ни в чем не был так уверен, как в этом, Маша, — серьезно признался я, — ни в чем… Пойдем. Я зашел в душевую кабинку, включил воду и облизнулся, когда обнаженная Маша вошла ко мне, обняла со спины и уткнулась носом между лопаток. Обернулся через плечо, хмыкнул и выругался, когда из душа потекла ледяная вода. Маша вскрикнула, сделала шаг назад, а потом вдруг весело рассмеялась. — Горячей воды нет, — поймав ее волну веселья, развел я руками. — Нам везет, — хмыкнула она. Мы вдвоем вымылись за рекордные несколько секунд. Маша стучала зубами, пока я растирал ее полотенцем. Второе я повязал себе на бедра. — Согрелась? — спросил у нее, заметив, что кожа покраснела. — Кажется, да, — несколько раз кивнула она и потянулась за футболкой. Накинула ее, сунула ноги в тапки, и мы вернулись в мою комнату. Я снова взял плед, завернул ее и посадил на диван. — Кури здесь, — попросила Маша, заметив, что я потянулся за сигаретами. Подумала и задумчиво произнесла: — Я никогда не пробовала курить. — Хочешь попробовать? — приподнял я бровь. — Хочу, — она смешно надула губы. — Научишь? — Ну, держи, — я вытащил из пачки сигарету, протянул ей и старался не засмеяться, когда она неумело сунула ее в рот. Чиркнул зажигалкой, поднес к кончику сигареты и наблюдал. Маша сделала затяжку, закашлялась, вытащила сигарету изо рта и скривилась: — Гадость. — Верно. И больше ты курить не будешь, — приказал я, забирая из ее рук зажженную сигарету. — Сама не хочу, — задрала она нос. Я сел на пол, на то же место, где просидел половину ночи, подвинул к себе пепельницу и с удовольствием сделал затяжку, глядя на Машу. Она подумала, слезла с дивана и легла на пол, закинув ноги на тумбочку у моей головы. Поерзала, устраиваясь поудобнее, сложила ладошки на животе и смотрела на меня. Я снова затянулся, прищурил глаза и выдохнул дым в воздух. Повернулся, обнял ее ножки и поцеловал. Щеки Маши раскраснелись, а взгляд затуманился. И я решился: — Лежи и не двигайся. Встал, залез в один из ящиков и достал обычный детский альбом для рисования и простые карандаши. Вернулся на свое место, выдохнул и принялся за дело. Маша не шевелилась. Лежала и смотрела, как я рисую ее портрет. Иногда кусала губы или чесала нос. В такие моменты я нарочито строго требовал не шевелиться, пока рождается произведение искусства, не озвучивая, что настоящее произведение — это она. — Покажи, — попросила Маша, когда я почти закончил. — Не-а, — я мотнул головой и закрыл альбом. — Марат, — засмеялась Маша, — не будь врединой, мне же интересно. — Сейчас не покажу, — уперся я. — Через год в этот же день посмотришь. Она снова нахмурилась и тяжело задышала. Поняла. Я протянул руку, обхватил ее щеку и неожиданно даже для себя отчеканил: — Я тебя больше никому не отдам, Маша. Даже ЕМУ. Уверен, что ты станешь самым светлым ангелом, но не сейчас. Твое время еще не пришло. Я мотнул головой, указывая куда-то на потолок. Мои глаза жгли злые слезы, а по щеке Маши покатилась пара слезинок. Она перехватила мое запястье обеими руками и с надрывом попросила: — Не отдавай. Даже ЕМУ меня не отдавай. Пожалуйста! Глава 25 Глава 25 Марат Я падал в черную бездну без единого лучика света, когда меня словно толчком выкинули в реальность. Открыл глаза, отдышался, сжал зубы и резко повернулся, спросонок не сразу сообразив, что Маша спала рядом. Воспоминания о прошедшем вечере накрыли тяжелой лавиной, оставляя огромные камни тревоги на душе. Маша спала как ребенок, свернувшись калачиком и чуть надув губы. Я осторожно убрал с ее лица прядь волос и поднялся на ноги так, чтобы ее не разбудить. Глянул на часы и понял, что поспал чуть больше четырех часов. Вышел в кухню, плотно прикрыл за собой дверь и потянулся за сигаретами. Открыл форточку и выдыхал дым. С улицы тянуло прохладой, но я не чувствовал ничего, кроме боли, тревоги и злости. Докурил одну и тут же потянулся за другой, вспоминая, как Маша взяла в тонкие пальчики сигарету и поднесла к губам. Никто до нее так сексуально не курил. Ни с кем до нее секс так не выворачивал наизнанку. И ни за кого до нее я не был готов отдать свою жизнь взамен на ее. Если бы можно было, я бы не раздумывая пожертвовал собой, только бы с ней все было хорошо. И она жила! Сегодня у меня было много дел, и первым пунктом было заехать к ее врачу и поговорить. Я хотел знать примерную стоимость лечения в частной клинике и не собирался сдаваться без боя. Обещал ведь никому не отдавать… Докурил, написал спящей Маше короткую записку с требованием позвонить, когда она проснется, поставил ее телефон на беззвучный, решив, что сегодня она должна выспаться и никто не будет ее беспокоить. Хватит, ее семья справится и без нее. Оделся, сходил в ванную, умылся теплой водой и спустился на улицу. Завел машину и поехал к в клинику. На полпути ожил мобильник. Решив, что Маша проснулась, хотел потребовать, чтоб спала дальше, но на экране высветилось другое имя. Я напрягся и ответил: — Да! — Привет, Марат, — я слышал, как Всеволод сделал затяжку. — Добрый день. С тачкой все нормально? — Летает. Ты рукастый парень, я смотрю. Есть предложение. — Какое? — У друга тоже электрика барахлит на мерсе. Глянешь? По деньгам не обидим, если все быстро починишь. — Пригоняй в салон, — сразу же согласился я.