Вчера Всеволод за быструю и качественную работу заплатил мне мой месячный оклад, поэтому отказываться от его предложения было бы просто глупо. — Давай у меня в гараже, тачка не заводится совсем. Адрес скину, когда подъедешь? — Часа через два, — прикинул я, — жду. — Бывай. Я отбросил мобильный на пассажирское сидение и увеличил скорость. Доехал до клиники, припарковался и прошелся по территории, заглядывая в каждую мусорку. Порадовавшись тому, что дворник с утра был занят уборкой снега, вытащил Машины анализы, смахнул снег и вытащил из файла документы, пытаясь найти фамилию врача. Решительно вошел в здание поликлиники, нашел в списках номер кабинета, где принимал Вяземский, и сразу же рванул к нему. Для приличия постучал в дверь, открыл и в лоб спросил: — Вяземский — это вы? — Я. Часы приема еще не начались, молодой человек… — Я не на прием, — отрезал я, запирая дверь за своей спиной. Подошел к столу, протянул доктору Машины анализы и сжал зубы. — Кондратьева, — вздохнул он, снимая с носа очки. Сжал пальцами переносицу и устало поинтересовался: — Вы ей кто? — Неважно. Я хочу знать подробности о ее диагнозе и о клинике, где ее можно вылечить. Маша говорила что-то про столицу… — Сядьте, пожалуйста, — попросил Вяземский. Я приземлился на стул, сложил локти на колени и ждал. — У Марии очень серьезное заболевание, — начал доктор, старательно подбирая слова. — Это я уже понял. Как ее вылечить? — Честно? Никак. Не горячитесь, молодой человек, иначе я вызову охрану. По закону я не имею права вам ничего рассказывать, но… Жалко девчонку, хорошая. — Мне нужно хоть что-то… — взмолился я. Вяземский опустил голову, снова собираясь с силами: — Я тебе так скажу. После того как ко мне на стол попали ее анализы, я запросил консилиум. Отправил их своим коллегам, но все настроены решительно — операция невозможна. Может, если бы она пришла полгода назад, кто-то бы смог, но сейчас… Опухоль почти вплотную к дыхательному центру. Эта та часть мозга, которая заставляет нас дышать. Заденем — и все. Никто не хочет идти на такой риск, учитывая, что у опухоли нет четких границ. — И что, просто дать ей умереть? — цепляясь за последнюю ниточку надежды, прохрипел я. Доктор поднялся со своего места, спрятал руки в карманы медицинского халата и отвернулся к окну: — Я работаю уже двадцать лет, парень, и до сих пор не научился сообщать такие новости. Кто ты ей? — Жених, — я опустил голову и устало потер лицо ладонями. — Она умрет легко, — каждое слово Вяземский выдавливал из себя, — просто перестанет дышать. Девяносто девять процентов смертей происходит во сне. Она спокойно уснет, без боли. Я резко подскочил с места и ударил кулаком об стол: — Должен быть выход. Вяземский спокойно обернулся, никак не реагируя на мой приступ. — Можно попробовать в Москву, но… — Но… — вскинулся я. — Повторю: обратилась бы она полгода назад… Сейчас есть множество инновационных программ, в Москве могли бы попробовать остановить рост опухоли. Но вероятность полного избавления очень мала. Максимум — ремиссия. Я сжал ладони в кулаки, неистово желая вынести пессимисту челюсть. Но что-то остановило. И заставило посмотреть ему в глаза. — Дайте номер клиники в Москве, — потребовал я. — Держи. Мой тебе совет, парень: ей нужен сейчас полный покой и как можно больше положительных эмоций. Послушай меня. Я видел тысячи пациентов в этом кабинете. Тысячи. И такие опухоли, как у твоей невесты, я видел не одну. Кто-то боролся, кто-то просто доживал свои дни, но итог один. То, что я сейчас скажу… Это не те слова, которые должен говорить врач, но… Ей недолго осталось. И у тебя два варианта. Обречь ее на болезненное лечение, «химию» и потратить все, что у тебя есть. А можешь скрасить ее последние месяцы жизни. Потрать эти деньги на путешествие, дай ей эмоций. Пусть перед смертью она радуется жизни, а не проводит время в больнице. — Да пошел ты! — процедил я. Я забрал визитку, спрятал в карман, забрал все анализы и молча вышел в коридор. Хлопнул дверью, сжал зубы и со всей дури впечатал кулак в стену. Мне казалось, что меня и самого заперли в клетку из четырех стен и запечатали выход. Вернулся в машину, схватил мобильный, достал визитку и позвонил в клинику. Спустя пятнадцать минут готов был ехать в Москву и разобрать ее к чертям, когда меня футболили от одного специалиста к другому. Наконец, меня соединили со светилом, и он потребовал все анализы Маши скинуть ему на электронную почту для ознакомления. И выставил счет. За консультацию. Я отправил нужную сумму банковским переводом и ждал, барабаня пальцами по рулю. А через тридцать минут мне перезвонили: — Мы не даем гарантий, но вы можете приехать и лично встретиться с доктором. Постараемся подобрать для вас лечение… — Ее можно вылечить? — перебил я. — Полностью — нет. Но можем попробовать отсрочить неизбежное… Дальше я ничего не слышал. А в голове поминальным звоном отдавались слова Вяземского: «И у тебя два варианта. Обречь ее на болезненное лечение, „химию“ и потратить все, что у тебя есть. А можешь скрасить ее последние месяцы жизни. Потрать эти деньги на путешествие, дай ей эмоций. Пусть перед смертью она радуется жизни, а не проводит время в больнице». Мне на почту пришел прайс от московской клиники. Посмотрел на цифры и охренел от стоимости одного приема. — Сука-а-а-а-а! — я замолотил ладонями по рулю. — Не может быть, чтобы не было выхода! Не может! Резко запрокинул голову, ударяясь затылком о подголовник и задыхаясь от гнева и боли. Маша, блядь ты такая, Маша! Почему ты не следила за своим здоровьем? Почему не обратилась к врачу полгода назад? Почему ты сама себя убивала? Методично, медленно и прицельно! В тот момент я ненавидел все. Даже ЕЕ. За то, что затянула, не обратилась вовремя к специалисту. За то, что снова ворвалась в мою жизнь и теперь окончательно ее уничтожила! Меня уничтожила. Хмыкнул и понял, что щекам мокро, а я почти ослеп от слез, застилающих глаза. Давно не плакал. Слишком давно. Такой слабости я себе не позволял многие годы. — Сука, как же я тебя ненавижу, Маша! — раненым зверем прорычал я. Мотал головой, вытирая щеки тыльной стороной ладони, и смотрел на снегопад. На людей, идущих мимо, у которых была надежда на выздоровление. Подпрыгнул на месте, когда мобильный ожил, а на экране высветилось «Маша». — Собирайся, — велел я в трубку, — я сейчас приеду. — Куда? — сонно поинтересовалась она. — Буду учить тебя чинить тачки. А потом кататься на коньках. Глава 26 Глава 26