О чем он думал по ночам? Жалел, что связался со мной? О том, что жизнь вот так сложилась? Я скатилась на пол, обняла Снежка и заплакала от бессилия, от той боли, что никак не унималась в душе. Почему так с нами? Зачем так с ним? Марат не заслужил таких испытаний, он замечательный человек. Добрый, ответственный, сильный. Сейчас я сама себя корила за то, что когда-то считала его плохим. Хулиганом, бабником, бандитом. Он не такой. Он лучший мужчина, и если бы не обстоятельства, не опухоль, наверное, я была бы самой счастливой на свете. Я рыдала, а Снежок, как и всегда, спокойно сидел рядом, когда зазвонил мой мобильный. Я вскинулась, тыльной стороной ладони вытерла слезы, решив, что звонит Марат, взяла телефон и сглотнула: — Алло. — Маша, где ты? — обеспокоенно спросила Таня. — Я пришла к вам, никто не открывает. Что с тобой, малая? — Я… Тань, я сейчас не там живу. — Давай адрес, — решительно потребовала сестра. Я быстро продиктовала, отклонила вызов и подскочила на ноги. Сердце колотилось в груди, а я стояла у окна, кусая губы в ожидании своей старшей сестры. За последние пару недель я многое успела переосмыслить и зла на нее не держала. Я наконец поняла, что такое одержимо кого-то любить. Бросить своего ребенка я бы не смогла, но за Маратом пошла бы на край света, как и Таня за Никитой. Я заметила, как сестра выходила из-за угла, побежала к двери, распахнула и остановилась в коридоре. И как только она свернула, побежала к ней. Мне нужен был кто-то родной, я скучала по своей семье. По той семье, которая была до смерти родителей. До того дня, когда Таня поступила в университет. Таня обняла меня, прижала к себе и тихо поинтересовалась: — Боже, Маша, что? Я присмотрелась к ней, поняла, что Таня наконец-то трезвая, и обрадовалась еще сильнее: — Пойдем, я тебя чаем напою. Таня нахмурилась, большими пальцами стерла с моих щек слезы и взяла меня за руку: — Я торт купила. Мы вошли в квартиру Марата, Таня с любопытством осматривалась, пока я ставила чайник и знакомила ее со Снежком. — Рассказывай, — потребовала сестра и села на диван. — Что случилось? Маша, у меня все перевернулось, когда я прослушала твое сообщение. Вадим, да? Я замялась, слова застряли в горле и выпалила совершенно не то, что хотела: — Лучше расскажи, как ты? — Я… Да нормально я. Прости меня, Машка. Я дура. Посиди со мной, как раньше, помнишь? Иди сюда. Она выпрямилась, а я легла на диван, положила голову ей на колени и ждала. Таня тепло улыбнулась, расплела мою косу и стала гладить по волосам. Как когда-то. — Расскажи мне все, — попросила она. И я не сдержалась. Рассказывала, обливаясь слезами обо всем. Об Агате, Вадиме, Милане, о том, как мы жили, как я познакомилась с Маратом и, наконец, о своем диагнозе. Таня молчала. Окаменела, как и я в первые минуты, и смотрела в стену. Подскочила на ноги, прошла к окну, развернулась ко мне и призналась: — Я не верю. Машка, я не верю. Этого не может быть! Бляха… Я должна быть на твоем месте, я в семье самая бесполезная, а не ты. — Перестань, — попросила я, — когда я тебе написала… Я тогда только узнала и мне некуда было идти. Сейчас со мной Марат, и он… Если бы не он, я не представляю, что бы я делала. — А мелкая наша что? — напряглась Таня. — Они не знают. Ни она, ни Вадим. Когда я произнесла имя ее бывшего мужа, Таня скривилась и с ненавистью посмотрела в стену. — Знаешь, Маш, зря ты предложила ему жить под одной крышей, — вдруг призналась она. — Почему? — Потому что ты его не знаешь. И я не знала. Он… Сволочь он, Маш. На жалость давил, да? Что его бедного бросили, оставили с ребенком… Скотина! — Расскажи мне, — потребовала я. — Таня, я хочу все знать. Слишком долго я жила своими иллюзиями. — Ты… — Я выдержу. Мы с тобой слишком давно не говорили по душам. — Точно, — грустно улыбнулась Таня и обхватила себя руками. — Помнишь, когда я только познакомилась с Вадимом, он всем сказал, что он начинающий архитектор? Вранье. У него неполное среднее образование и закончил он девять классов только. Он детдомовский, его квартира муниципальная, выдали как сироте. Врун, манипулятор и сволочь, Маш, но выяснила я это все слишком поздно. Он говорил, что уходит на работу в офис, а на самом деле подрабатывал грузчиком в магазине. И врал, каждое слово было вранье. Что зарплату урезали, что его на работе не ценят. Все вранье! Я начала догадываться, что что-то не так, когда забеременела. Знаешь, он заботился обо мне, казалось, что пылинки сдувал, но я иногда ловила на себе его взгляд — холодный, без единой эмоции. Как у психопата. Его мечта была — удобно устроиться. Извращенная модель семьи в голове, которую он навязывал мне. Это не сразу замечаешь, только со временем. Я его бояться начала тогда. Хотела уйти, но Агата… Плохо так говорить, но я не хотела рожать. Денег почти не было, Вадим тогда совсем ничего не зарабатывал, в магазине платили мало, я бы минимум на год выпала из жизни с ребенком, да и от него рожать не хотела. Это грех, но я и так попаду в ад. Он скользкий тип, который только и хотел, что устроить свою жизнь. А он… В общем, когда я сказала про аборт, он меня впервые ударил. И запер дома на два дня, до полного прояснения в мозгах, как он сказал. Я беременность почти не помню, он так давил, что я все время в стрессе была. Угрожал, что если с ребенком что-то случится, то я пожалею. И, Маш, он не шутил, я по глазам видела. Тогда он показал свое истинное лицо. Он труслив с теми, кто сильнее его, но с теми, кто слабее… Счастье, что Агата родилась здоровая. Я не выдержала, Маш. Я сломалась после родов. На дочь даже смотреть не могла, мне тогда казалось, что если бы не беременность, то и Вадима в моей жизни больше не было, а теперь мы навечно связаны ребенком. В коматозе сбежала и… Никита… Он был мне нужен, чтобы забыться. Забыть весь кошмар, который я прошла. Думаю, ты замечала в Вадиме странности, раз вы жили под одной крышей. Приставать не пытался? — Однажды хотел поцеловать, но я не смогла, — опустила я голову. — Дай угадаю, после этого случилась пытка молчанием, а потом ты стала врагом, да? А он разыгрывал обиженную невинность. — Да. Почему ты не сказала мне, Таня? — Не знаю. Мы с тобой отдалились, ты меня ненавидела. — Я никогда тебя не ненавидела, — вспыхнула я. — Презирала. Да я и сама себя презирала, а справиться с этим сил не находила. В глаза тебе смотреть боялась, думала, осудишь. — Я никогда никого не сужу, — опустила я голову, — сама не ангел. — Тебя, Машка, в нашу семью подкинули, — криво усмехнулась Таня. — Может, чтобы мы поняли, что такое доброта? — Прекрати. Я Милане сказала, что больше не буду оплачивать ее учебу, — призналась я. Таня несколько раз кивнула и недовольно сжала губы: — Милана разбалованная сучка, которая совсем берегов не видит. Ладно, разберемся. Как тебе помочь? — Никак, — сжала я зубы, — лекарства нет, лечения тоже. Можно только отсрочить неизбежное. Я боюсь, Тань. Мне страшно. Я обняла себя руками, а сестра подошла ко мне, села рядом и прижала к себе: — Я с тобой, Машка. С тобой до конца. Мы что-нибудь придумаем, обещаю. Что? Думаешь, я сорвусь? Не веришь? — Верю. — Я не сорвусь, обещаю. Садись, я тебя заплету? — со слезами на глазах предложила сестра. — как в детстве… Я села на пол у ее ног, а Таня взяла расческу и начала меня заплетать. Мы сидели так до позднего вечера и говорили обо всем так, словно не было прожитых лет, а мы все еще подростки, которые секретничали, спрятавшись от родителей в своей комнате. Глава 33