Тот, кого Маша назвала Карим Тимурович, включил какой-то тумблер, и доска под снимками засветилась. — Смотрите сами, — предложил нам врач. — Что вы видите? — Ничего, — ляпнул я. — Именно. Мария, на снимках ничего нет. Никакой опухоли. — Что? — просипела она, — но я же… — Ты уверен? — влез Тим. — На все сто процентов. — Подождите, — я замотал головой, поднялся и подошел к доктору, — но у нее были головные боли, обмороки и прошлый врач… — Головные боли, обмороки, потеря зрения — это типичные симптомы, когда после сотрясения мозга сразу бегут на работу, — он со значением посмотрел на Машу. — Я практически уверен, что каждый приступ сопровождался еще и стрессом. Так? — Так, — кивнула Маша, на лице которой застыла маска удивления и неверия. — Ваш доктор обязан был вас предупредить об этом. Беречь себя нужно. — А снимки? Мы были у доктора, он…— я нервно переминался с ноги на ногу и не верил. — Я все выяснил и уже отправил жалобу на лабораторию. Мария проходила обследование МРТ в государственной клинике, но аппарат МРТ принадлежит частной лаборатории, которые просто арендуют кабинет. Я позвонил им. В тот день на МРТ пришли две Кондратьевых Марии. У одной неоперабельная опухоль мозга, у второй всего лишь осложнения после сотрясения, которые легко купируются препаратами, сном и отдыхом. Первый доктор ведь вам сказал то же самое, верно? Я внимательно изучил вашу медицинскую историю. — Но… Я не понимаю, — Маша была в шоке, я тоже ничего не мог сказать. Заговорил Карим Тимурович: — Знаете, это миф, что врачи не верят в бога что и мы материалисты до мозга костей. Не верьте таким докторам. Просто иногда бог посылает нам испытания, которые мы должны пройти достойно. А может, Мария, вы просто шли не своей дорогой, и вам послали эти испытания, чтобы вы что-то поняли о своей жизни. В любом случае, Мария, даю голову на отсечение, что вы здоровы, а все ваши симптомы пройдут максимум через месяц, если вы станете себя беречь и не будете нервничать. По щеке потекла слеза. И плевать мне было, что подумают Тимур или врач. Моя женщина была здорова! Глава 36 Глава 36 Марат Маша сидела не шевелясь, по ее щекам текли слезы, а я с трудом проглотил ком в горле и на негнущихся ногах подошел к ней. Сел напротив, вытер слезы большими пальцами и заставил посмотреть на меня: — Маш, все закончилось. Ты здорова. Сказал и сам не поверил. Рывком привлек Машу к себе и обнял. Прикрыл глаза и пытался вспомнить, как дышать. Нам обоим нужно было время, чтобы все осознать. — Я выпишу вам рецепт на препараты, которые купируют симптомы осложнения после сотрясения, — отвлек нас доктор. — Маше нужно совсем немного — покой, сон и положительные эмоции. — Можно нам домой? — выдавила она. — Конечно, — согласился Карим Тимурович и молча вышел. Тимур пошел за ним, а я положил ладонь Маше на шею, заставляя посмотреть мне в глаза: — Я люблю тебя, Машка. Пиздец как люблю, — признался я. — Одевайся, поехали домой. Я… хочу поговорить с Тимом, ты не против? — Нет. Подожди в коридоре, — попросила она. Я помог ей встать на ноги, проследил, чтобы она не упала, и вышел в коридор. Тимур стоял у окна и вертел в пальцах незажженную сигарету. — Почему ты нам помог? — спросил в лоб. — А я, Рат, по одному доброму поступку в день совершаю, говорят, что это для души полезно, прикинь? — И как оно? Получается? — Через раз. — Кто она? — догадался я. — Никто. Должен будешь. — А как же добрые поступки? — хмыкнул я. — Вот добрый поступок и будешь должен. Тим склонил голову и замотал ей, словно сам себе не верил. — Это твой батя был? — Ага. Выпить не хочешь? — Я и так как пьяный. Поехали к нам? — Я буду лишним на этом празднике жизни. Тачка твоя где? — Продал вчера. Я развернулся спиной к окну и оперся о подоконник. Курить хотелось так, что горло драло, но я не мог уйти без Маши. — Пошел я. Если что — на телефоне, — Тимур почесал нос, достал мобильный, проверил, скривился и снова спрятал его в карман. — Спасибо, — я протянул ладонь, а Гафаров ее крепко пожал: — Ты, Рат, в дружбу не веришь, но она есть. Если и мы друг другу помогать перестанем, то вообще можно не жить. — Кто ты такой? И где Тимур? — изумился я. — Да пошел ты. Гафаров опустил голову и быстро ушел в конец коридора. Я провожал его взглядом, задумчиво смотрел, как он скрылся за дверью и понимал, что моя старая картина мира перестала существовать. Может, я все-таки умер и попал в какую-то параллельную реальность, где Гафаров говорит о дружбе, а Маша здорова? Даже если это так, то пусть все так и останется! Дверь в палату медленно открылась, и на пороге показалась Маша. Она все еще не верила в новый диагноз, глаза моей девочки были влажные, а сама она взглядом искала меня, уже привыкнув прятаться в моих объятиях от всех жизненных тревог. Поманил ее к себе. Маша сделала несколько шагов и обхватила руками мою талию, утыкаясь носом в шею. Уютная, моя. Вот только похудела очень за последнее время… — Я не верю, — тихо призналась она, — до сих пор не верю. Я криво ухмыльнулся и зарылся пальцами ей в волосы. Я сам не верил, без конца повторяя самому себе, что все закончилось. В куртках обниматься было жарко и неудобно, но нам на неудобства в последнее время было наплевать. — Что за дружба с Тимуром? — ревниво уточнил я. Маша подняла голову, посмотрела мне в глаза, сморщила нос и фыркнула: — Он считает вас всех своей семьей, Рат. И помогал он не мне, а себе. — Гафаров? — все еще не верил я. — Ему больно, Марат. У него душа болит. — У Гафарова?