– Вы даже не знаете, что это значит. – В том-то и дело, что не знаю. – Это не оскорбление. – Да? А мне откуда знать? Когда я был в твоем возрасте, я уважал старших. Отец научил. – А мой отец учил меня, что уважение нужно заработать. Я ведь просто спросил, почему она не в школе. А вы налетели, будто я маньяк какой-нибудь. – Не надо было ее расспрашивать. В страшном мире живем, все друг друга в чем-нибудь подозревают. Парню в твоем возрасте лучше вообще не подходить к маленьким девочкам. Мало ли, что люди подумают. – Парню в моем возрасте? Так вас возраст беспокоит? А сами-то? Вы ее тоже спрашивали. – Это другое. Я старше. – Ясно, я и забыл! Среди пятидесятилетних мужчин маньяков не бывает. – Следил бы ты за языком, сынок. – Я вам не сынок. – Оно и заметно. Был бы ты моим сыном, я бы тебя повоспитывал. Тут на крыльце снова появилась Грейс, и они отскочили друг от друга, словно мальчишки, пойманные за дракой учительницей или строгой матерью. Билли, стороннему наблюдателю, эта сцена показалась совершенно нелепой, но он знал, что от неожиданности люди могут вести себя весьма необычно. – Она не просыпается, – объявила Грейс. Лафферти с Фелипе переглянулись. – Странно, – сказал Лафферти. Потом повернулся к девочке. – В комнате случайно нет пустых бутылок? Ты ничего такого не заметила? – Каких еще бутылок? – Из-под вина. – Мама не пьяная. – Может, надо вызвать врача? – Все нормально. Просто она спит очень крепко. Девочка вновь села на ступеньки – и судя по всему, собиралась остаться там надолго. Лафферти взял Фелипе за рукав и оттащил подальше на газон, чтобы Грейс ничего не услышала. К несчастью, Билли теперь тоже не мог разобрать ни слова. По крайней мере, они больше не ссорились. Это было видно по жестам и поведению: мужчины стояли, склонившись друг к другу, и о чем-то переговаривались. Лафферти периодически оглядывался на Грейс. – Пусть вас озарит какая-нибудь удачная идея, – сказал Билли. Вслух, но негромко, чтобы девочка, сидящая внизу, его не услышала. – Проблему определенно нужно решать. Через секунду Фелипе пересек газон и куда-то ушел. Лафферти поднялся по лестнице. Билли все еще надеялся, что сосед что-нибудь придумал, однако тот прошел мимо Грейс, словно на крыльце возникло какое-то загадочное силовое поле, и девочка внезапно стала невидимой. Шагнув на верхнюю ступеньку, Лафферти встретился взглядом с Билли – собственно, из-за занавески выглядывал только его глаз. Лафферти застыл на месте. – А ты чего пялишься? – рявкнул он. Билли отскочил от окна, согнулся пополам и осел на коврик; сердце зашлось от страха. Он сжался в комок и не застыл, выжидая, пока сосед не поднимется наверх. Потом сорвался с места и быстро захлопнул дверь на веранду, будто именно она послужила главной виновницей переполоха. В то утро он больше не выглядывал на улицу. Знал, что девочка наверняка сидит на прежнем месте, но не мог заставить себя проверить. Когда начало смеркаться, Билли принялся рассуждать сам с собой. Вслух. – Нам совсем не интересно, – сказал он. Подумал и добавил: – Мы хотим узнать, как она. Конечно, хотим. Но не слишком сильно. – Кроме того, – добавил он еще через мгновение, – там совсем светло. Снова посмотрел в окно. – С другой стороны, потом зажгутся фонари, и будет поздно. Так ведь? Нам придется думать об этом всю ночь. А от подобных мыслей у нас начинается бессонница. Билли глубоко вздохнул и потуже затянул пояс старого халата. Вовсе не потому, что любопытство пересиливало страх перед внешним миром, а потому что только так можно было прекратить изнурительную борьбу с самим собой. Он приоткрыл дверь, и девочка подняла голову. Билли застыл на пороге веранды. Сегодня он собрался на улицу слишком рано; вчера было значительно темнее. Только подумайте: неужели вчера он тоже выходил из квартиры? Или это ему приснилось? Билли помотал головой, стараясь сосредоточиться на текущей проблеме. Хотелось шагнуть обратно, спрятаться за надежными стенами и запереть дверь. Но девочка смотрела на него, ждала. Если Билли струсит, малышка решит, что он совсем сумасшедший. Он выдаст себя с головой. Билли шагнул вперед, прямо в холодный вечерний воздух, и тут же упал на колени. Немного продвинулся на четвереньках, потом лег на живот и пополз к краю веранды. Необдуманный ход. Со стороны это выглядело куда эксцентричнее, чем поспешное отступление в комнату. Ладно, поздно жалеть о содеянном. Билли посмотрел на Грейс. – А почему ты ползешь на животе? – спросила та своим оглушительным голосом. – Т-ш-ш! – инстинктивно откликнулся Билли. – Извини. – Громкость убавилась. Совсем чуть-чуть. – У меня тихо не получается. Так почему ты ползешь? – Долгая история. – А ты расскажи. – В другой раз. Я хотел кое о чем тебя спросить. – Давай. – Почему ты все время сидишь на улице? – Ты меня уже спрашивал. – Да, но ты ничего не ответила. Девочка замолчала. – Я знаю, что твоя мама занята какими-то своими делами, и ты осталась без присмотра. Это ясно. Но у тебя есть ключ. Можно пойти домой. – Ну да. – Тогда почему сидишь здесь? – Может, ты сначала расскажешь, зачем ползаешь по веранде? – Пожалуй, нет. Сегодня будем обсуждать мой вопрос. – Почему? – Потому что я первым спросил. – Нет, это я первой спросила. – Я спросил еще вчера. – Тогда ладно, – торжественно ответила Грейс, принимая правила игры. – Первым – так первым. Понимаешь, дело вот в чем. Если я буду сидеть внутри, никто не узнает, что я в беде. И не сможет мне помочь. Сердце Билли рухнуло в пропасть. Почти в прямом смысле слова – Билли так и чувствовал, как оно летит вниз, задевая по дороге другие чувствительные органы. – Так у тебя случилась беда? – А ты не догадался?