– А Лео и Дайана умерли до выпуска. – Да. – Элли… – Что? – Мы можем теперь перейти к сути? – Два сэндвича с проколотой глазуньей, – говорит Банни и ставит перед нами тарелки. – Приятного аппетита! От сэндвичей поднимается аромат, который попадает в ноздри, теребит желудок. Я тянусь к сэндвичу, аккуратно беру его обеими руками, откусываю. Желток начинает растекаться по хлебу. Амброзия. Манна. Божественный нектар. Выбирай термины сам. – Не хочу погубить твой завтрак, – произносит Элли. – Элли… – Отлично. – Она открывает ежегодник на странице, которая почти в самом конце. И я вижу тебя, Лео. На тебе моя поношенная спортивная куртка, потому что, хотя мы и близнецы, я всегда был крупнее. Кажется, я купил эту куртку в восьмом классе. Галстук отцовский. Узлы ты категорически не умел завязывать. Тебе галстуки всегда завязывал отец, делая это с изяществом. Кто-то попытался уложить твои непокорные волосы, но они плохо слушались. Ты улыбаешься, Лео, и я не могу удержаться, улыбаюсь тебе в ответ. Я не первый, кто преждевременно теряет брата или сестру. И не первый, кто теряет брата-близнеца. Твоя смерть стала катастрофой, но моя жизнь на этом не кончилась. Я восстановился. Вернулся в школу через две недели после той ночи. И даже участвовал в хоккейном матче в следующую субботу против «Моррис Ноллс» – это пошло мне на пользу, хотя, вероятно, играл я с чрезмерной яростью. Получил десятиминутное удаление за то, что чуть не вмял в стекло одного из команды противников. Тебе бы это понравилось. Я, конечно, был слишком мрачен в школе. Несколько недель все относились ко мне с повышенным вниманием. Когда у меня снизились отметки по истории, я помню, миссис Фридман по-доброму, но твердо сказала мне, что твоя смерть меня не оправдывает. Она была права. Жизнь продолжается, как ей и следует, хотя она и стала кошмаром. Когда ты скорбишь, у тебя, по крайней мере, есть что-то. А когда скорбь утихает, что остается? Ты продолжаешь жить дальше, но я жить дальше не хотел. Оги говорит, что я поэтому одержим подробностями и не хочу принимать то, что очевидно другим. Я смотрю на твое лицо. Когда я начинаю говорить, голос мой звучит странновато: – Почему ты мне это показываешь? – Ты посмотри на лацкан Лео. Элли протягивает руку над столом и показывает пальцем на маленькую серебряную булавку. Я снова улыбаюсь. – Скрещенные «К», – говорю я. – Скрещенные «К»? Я все еще улыбаюсь, вспоминая твое глупое увлечение. – Это называлось Конспиративным клубом. – В вестбриджской школе не было Конспиративного клуба. – Да, официально не было. Предполагалось, что это нечто вроде тайного общества. – Значит, ты об этом знаешь? – Конечно. Элли берет в руки ежегодник. Открывает на одной из страниц в начале и поворачивает ко мне. Я вижу свою фотографию. Поза напряженная, улыбка натянутая. Бог ты мой, я похож на фаллоимитатор! Элли показывает на мой пустой лацкан. – Я не входил в клуб. – А кто входил? – Я же говорю – предполагалось, что это тайное общество. Никто не должен был знать. Организовали такую дурацкую группу ботаников-единомышленников… Я замолкаю, когда она снова принимается переворачивать страницы. Я вижу фото Рекса Кантона. У него стрижка ежиком и щербатая улыбка. Голова чуть наклонена набок, словно кто-то его удивил. – Вот я о чем, – начинает Элли. – Когда ты назвал Рекса, я первым делом нашла его в ежегоднике. И увидела вот это. Она показывает на крохотный значок «КК» на его лацкане. – Ты знал, что он состоял в клубе? – Но я и не спрашивал, – качаю я головой. – Я же тебе сказал – предполагалось, что это маленькое тайное общество. Я не особо этим интересовался. – А других членов ты знаешь? – Они не должны были говорить об этом, но… – Я встречаюсь с ней взглядом. – А Маура есть в альбоме? – Нет. Когда она перевелась, мы изъяли ее фотографию. Она была членом клуба?.. Я киваю. Маура приехала в Вестбридж к концу предпоследнего года учебы. Она была для нас загадкой – высокомерная суперсексапильная девица, которая, казалось, не проявляет ни малейшего интереса к школьным обычаям. На уик-энды она ездила на Манхэттен. С рюкзаком путешествовала по всей Европе. Она была непонятная, таинственная, и ее влекли опасности. В общем, девицы подобного типа встречаются со студентами колледжей и преподавателями. Мы все были для нее слишком провинциальными. Как тебе удалось с ней подружиться, Лео? Ты мне никогда не говорил. Помню, я как-то пришел домой, а вы вдвоем делали домашнее задание за кухонным столом. Я глазам своим не поверил. Ты с Маурой Уэллс! – Я… мм… посмотрела фото Дайаны, – произносит Элли. У нее перехватывает горло. Элли со второго класса начальной школы была лучшей подругой Дайаны. Наша дружба с Элли завязалась и на этом – на общей скорби. Я потерял тебя, Лео. Она – Дайану. – У Дайаны нет булавки. Я думаю, она сказала бы мне о клубе, если бы состояла в нем. – Она бы не стала вступать в клуб, – возражаю я. – Разве что присоединилась, когда начала встречаться с Лео. – Ну хорошо, так что это за Конспиративный клуб? – Элли принимается за свой сэндвич. – У тебя будет несколько минут, когда мы позавтракаем? – Да. – Тогда давай прогуляемся. Это облегчит объяснение. Элли кусает сэндвич, желток стекает ей на руки, она вытирает ладони и лицо. – Ты думаешь, есть какая-то связь между этим и… – Тем, что случилось с Лео и Дайаной? Может быть. А ты что думаешь? Элли берет вилку и размазывает желток. – Я всегда думала, что их смерть – несчастный случай. – Она смотрит на меня. – Считала, что иные твои гипотезы… маловероятны. – Ты мне никогда этого не говорила. Элли пожимает плечами: – А еще я думала, что тебе лучше иметь союзника, чем кого-то, кто будет тебе твердить, что ты рехнулся. Я не знаю толком, как реагировать на это, а поэтому просто говорю: – Спасибо. – Но теперь… – Элли морщится, погружаясь в размышления. – Что теперь? – Мы знаем судьбу по меньшей мере трех членов клуба. – Лео и Рекс мертвы, – киваю я. – А Маура, исчезнувшая пятнадцать лет назад, оказалась на месте убийства Рекса. – А кроме того, – добавляю я, – Дайана могла стать членом клуба после того, как сделали снимок. – Это означает, что мертвы уже трое. В любом случае… ну, я бы сказала, самонадеянно считать, что их судьбы никак не связаны. Я беру сэндвич, кусаю еще раз, опустив глаза, но чувствую: Элли смотрит на меня. – Нап? – Что?