Рейнольдс пристально вглядывается в мое лицо: – Мы пытаемся найти того, кто убил полицейского. – И я тоже. Я очень хороший следователь, – так оно и есть, тут нет нужды в ложной скромности, – но должен увидеть место преступления своими глазами. Я знаю игроков. Возможно, мне удастся помочь им. Как бы то ни было, если Маура вернулась, я ни в коем случае не выпущу этого дела из рук. Мне очень не хочется объяснять это Рейнольдс и Бейтсу. – Долго ехать? – спрашиваю я. – Два часа, если будем гнать. Я делаю приглашающий жест обеими руками. – Буду с вами в машине в течение всего этого времени. Представьте себе все вопросы, которые вы сможете задать. Бейтс хмурится. Ему это не нравится. А может, он так привык к роли плохого полицейского против покладистого, чью роль исполняет Рейнольдс, что действует автоматически. Они уступят. Вопрос только в том, как и когда. – А как вы вернетесь сюда? – спрашивает Рейнольдс. – Мы ведь не «Убер», – добавляет Бейтс. – Да, обратная доставка, – киваю я. – Вот на чем мы все должны теперь сосредоточиться. Они еще немного хмурятся, но вопрос уже решен. Рейнольдс садится на водительское место, Бейтс – на пассажирское. – И никто не откроет мне дверцу? – спрашиваю я. Язвить нет нужды, но почему бы и нет. Прежде чем сесть, я достаю телефон и перехожу в «Избранное». Рейнольдс с переднего сиденья бросает на меня взгляд: «Какого хрена?» Я поднимаю палец, давая ей понять, что это займет одну минутку. – Привет, – отвечает Элли. – Мне придется отложить сегодняшнюю встречу. Каждый воскресный вечер я заявляюсь к Элли в приют на собрание женщин, подвергшихся насилию. – Что случилось? – спрашивает она. – Ты помнишь Рекса Кантона? – Из школы? Конечно. Элли счастлива в браке, у нее две дочери. Я крестный отец обеих – странно, но это действует. Элли лучший человек из всех, кого я знаю. – Он был копом в Пенсильвании, – говорю я. – Кажется, я что-то об этом слышала. – Ты мне никогда не говорила. – А о чем я должна была говорить? – Хороший ответ. – Так что с ним? – Его убили при исполнении. Кто-то застрелил его, когда он остановил машину для проверки. – Ужас какой! Очень жалко. Для некоторых людей это были бы просто слова. В голосе Элли я слышу искреннее сочувствие. – Какое это имеет отношение к тебе? – спрашивает она. – Я тебе потом объясню. Элли не тратит время, не расспрашивает меня о подробностях. Она поняла: если бы я хотел сказать больше, то уже сказал бы. – Ладно, звони, если что понадобится. – Позаботься вместо меня о Бренде, – говорю я. Наступает короткая пауза. Бренда – мать двоих дочерей и одна из постоялиц приюта. Один бешеный негодяй превратил ее жизнь в настоящий ад. Две недели назад Бренда темной ночью прибежала в приют Элли с сотрясением мозга и сломанными ребрами. С тех пор Бренда боится выходить на улицу, даже подышать воздухом в огороженном дворе приюта. Ее все время трясет. Она постоянно вздрагивает, словно в ожидании удара. Я хочу сказать Элли, что Бренда сегодня может вернуться домой и наконец забрать свои вещи, что насильника – кретина, прозванного Треем, – несколько дней не будет дома, но тут между Элли и мной существуют некоторые расхождения. Они сообразят. Они всегда соображают. – Скажи Бренде, я вернусь, – говорю я. – Скажу, – отвечает Элли и отключается. Я сижу один на заднем сиденье полицейской машины. В ней пахнет, как и должно пахнуть в полицейской машине, иными словами – по?том, отчаянием и страхом. Рейнольдс и Бейтс сидят впереди, как мои родители. Вопросы они начинают задавать не сразу. Пока они хранят полное молчание. Я закатываю глаза. Неужели? Они что, забыли – ведь я тоже коп. Они пытаются вынудить меня заговорить, сказать что-нибудь, запугать ожиданием. Это автомобильный вариант намеренного выдерживания преступника в комнате для допросов. Я им не подыгрываю, а закрываю глаза и пытаюсь уснуть. Рейнольдс будит меня: – Это правда, что вас зовут Наполеон? – Да, – отвечаю я. Мой отец-француз ненавидел это имя, но моя мать, американка в Париже, настояла на своем. – Наполеон Думас? – Все называют меня Нап. – Хитрожопое имечко, – отмечает Бейтс. – Бейтс, – говорю я. – К вам не обращаются «мастер» вместо «мистер»? – Что? Рейнольдс подавляет смешок. Не могу поверить, что Бейтс слышит это в первый раз. Он и в самом деле пробует это на язык. «Мастер Бейтс»[9], – шепчет он и наконец соображает: – Ты жопошник, Дюма. На сей раз он правильно произносит мою фамилию. – Так вы хотите перейти к делу, Нап? – интересуется Рейнольдс. – Спрашивайте. – Это вы включили Мауру Уэллс в АДБ? АДБ. Автоматическая дактилоскопическая база. – Давайте сделаем вид, что ответ – «да». – Когда? Они это уже знают. – Десять лет назад. – Почему? – Она исчезла. – Мы проверяли, – говорит Бейтс. – Ее семья не заявляла об исчезновении. Я не отвечаю. Мы немножко затягиваем молчание. Его нарушает Рейнольдс: – Нап?