23 The Killers — Four Winds Соня. Как я и говорила, всё началось с сообщения Никиты Верховского, который написал мне два месяца назад и предложил встретиться, чтобы вспомнить былые времена, вот только он забыл упомянуть, что компанию нам составит Малийский, которого видеть в своей жизни я хотела меньше всего. После странной стычки с моей сестрой, Саша так и не соизволил найти меня. Для такого человека, как он, отыскать адрес кого-то — лёгкая задача. Тем более, что у него есть связи и друзья, которые живут в этом городе и знают каждый его уголок. За два месяца они запросто могли разыскать мой дом, вот только почему-то не стали этого делать. И меня это беспокоило больше всего. После того, как Малийский кричал, что я всё ещё его девушка и что ему плевать, с кем я там встречаюсь, парень подозрительно затих. Отступил? Понял, что всё равно ничего не сможет изменить в этой ситуации? Сдался? Я с трудом в это верила. Тот Саша Малийский, которого я знала год назад, ни за что на свете не стал бы разбрасываться словами на ветер, а потом сливаться, словно трусливая шавка. Но чем дольше продолжалось это затишье, тем сильнее я расслаблялась. Впереди меня ждали каникулы, и я не собиралась думать о всяких глупостях и проблемах. Даже если Саша что-то задумал, мне плевать. У него всё равно ничего не получится, ведь я не собираюсь бросать Егора ради того, кто подпортил мне всю жизнь. От той Сони Розиной, которая ходила с красными волосами и проводила время в компании старшеклассников-отморозков не осталось и следа. — Ты прекрасна, — Егор убирает прядь волос за моё ухо и склоняется, чтобы поцеловать меня. Я цепляюсь руками за края его пиджака и приподнимаюсь на носочках — наши губы встречаются, и я чувствую, как всё внутри меня порхает. Правая нога так и норовит взлететь вверх, как это бывает в романтичных фильмах, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не запищать от восторга. Мы стоим в объятиях друг друга посреди школьного спортзала, который сегодня служит для нас местом, где мы отмечаем выпускной. Всё украшено в шариках, ленточках и поздравлениях, свет приглушён, музыка разрывается на части, отражаясь от стен, в стороне стоят столы с угощениями и напитками (в основном соки), в которых кто-то из организаторов подмешал алкоголь. Есть просто спрайт и кола. Со стороны так и не скажешь, что здесь дети занимаются физкультурой. Я на каблуках в чёрном длинном платье моей сестры с вырезом возле правого колена, которое она надевала на свой выпускной в девятом классе примерно шесть лет назад (я ещё удивляюсь, как я умудрилась втиснуться в него), мои волосы уложены в красивую причёску, а на лице лёгкий макияж. И я счастлива, потому что обнимаю в медленном танце Егора Штормова, на котором даже чёрный классический костюм смотрится идеально. И он целует меня, словно интереснее занятия на свете и быть не может. Его руки лежат на моей талии, мои — на его. — Вот и всё, — говорю я, когда парень отстраняется. — Что «всё»? — Егор улыбается. Мне приходится наклониться к нему, чтобы музыка не заглушала мои слова. Я говорю ему прямо в ухо, кладя подбородок на плечо. — Школа. Теперь мы будем видеться ещё реже, — я сильнее прижимаюсь к нему. — Ты уйдёшь, без тебя будет скучно. — Я всё равно в параллельном классе, — фыркает Шторм, утыкаясь носом в мои волосы. — И что? — я обиженно фыркаю. — Ты будешь тренироваться, я пойду в десятый класс. У меня ещё два года, чтобы выбрать, куда поступать. Я вообще не представляю, кем хочу быть. Тебе хорошо, у тебя есть цель. Парень смеётся, и я несильно хлопаю его по спине, чтобы он перестал. — Ты мне сама рассказывала, что твоя сестра выбрала специальность только в начале одиннадцатого, — Егор опускает руку немного ниже и почти кладёт её на мою попу. — И толк от этого? — я качаю головой. — Она говорила, что потом передумала поступать на психологию, решила идти на филологический, но было поздно сдавать другие экзамены. Вдруг я тоже не успею выбрать, и сдам не то, что нужно? — Господи, Сонь, — фыркает парень. — У тебя выпускной. До следующих экзаменов ещё два года, ты успеешь решить, куда поступать. Зачем сейчас об этом задумываться? Я обиженно надуваюсь, но в этот момент плавная музыка резко обрывается, а спустя мгновение спортзал заполняет громкая и ритмичная песня. Егор отстраняется от меня — я даже недовольно вздыхаю — хватает за руку и заставляет меня двигаться под новую музыку. Я тут же забываю о своих мыслях по поводу поступления (не знаю, почему вдруг вообще на меня накатили эти тоскливые размышления) и начинаю танцевать. Громкая музыка проникает в мою голову, заставляя двигаться в хаотичном танце, что немного трудновато в моём платье. Хотя, если подумать, я мало на что обращаю внимание в этот момент: жарко, весело и безумно приятно. Особенно, когда Егор нелепо двигается рядом со мной, смешно кривляясь. Сознание разрывается: хочется всего и сразу. Мои глаза часто закрываются от ярких прожекторов и порой ловят изящные тела рядом с собой. Яна с Юлей развлекаются недалеко от меня, Шторм танцует со мной, изредка касаясь руками моей талии, одноклассники хаотично разбросались по «танцполу» — всё это даёт невероятный заряд позитива! В какой-то момент парень хватает меня за руку и тянет в сторону столиков, и я послушно пробираюсь между выпускниками, следуя за ним. Мы останавливаемся возле столика с едой и переводим дыхание. — Жарко! — тяну я, шумно дыша. Штормов наливает мне сока и протягивает стаканчик — я послушно забираю его и делаю глоток, немного морщась и понимая, что нам попалась бутылка, где подмешан алкоголь. Для нас, вроде как ещё несовершеннолетних, учителя решили запретить алкоголь, поэтому официально его на выпускном быть не должно, но когда мы вообще следовали правилам? — Хочешь, выйдем на улицу? Подышим воздухом? — предлагает Егор. — Давай! — я допиваю стаканчик с соком, хватаю кекс с тарелки и только после этого мы направляемся в сторону выхода. Кекс я тут же запихиваю в рот. Мы пересекаем школьный коридор — музыка уходит на задний план, но её до сих пор слышно — и выходим во двор. На улице уже стемнело, прохладный воздух охватывает меня в свой кокон, и я ёжусь от внезапных мурашек. Егор замечает это и снимает пиджак. — Держи. Я благодарно улыбаюсь, рассматривая парня. Он в белой рубашке и в брюках, прячет руки в карманах. Выглядит в свете школьных фонарей чертовски красивым. Набрасываю на плечи пиджак и улыбаюсь, вдыхая прохладный воздух. Город шумит где-то очень далеко, а здесь на крыльце тихо и спокойно. Никого нет, и не должно быть, ведь все сейчас в спортзале веселятся и празднуют выпускной. Сейчас около двенадцати, может быть, почти час, но вряд ли кто-то из учеников собирается возвращаться домой. Праздник в самом разгаре, но здесь, стоя в ночной тишине, я почему-то не ощущаю никакого веселья. Меня вдруг накрывает меланхолия и тоска. Это ведь конец. Никаких уроков, никаких экзаменов до осени. Большую часть своих одноклассников я больше не увижу. И Штормова в школьном коридоре тоже. Как-то грустно. Дверь позади нас открывается, и мы оборачиваемся. — И вы здесь, — Матвей усмехается, словно подумал о чём-то неподходящем. Он достаёт пачку сигарет, стучит по ней, вытаскивая одну пленницу, и зажимает её губами. — Пошли за угол, — Егор шмыгает носом. — Учителя увидят, снова выговор получишь. — Да толку-то от них, — фыркает Матвей, но послушно направляется в сторону угла школы, где обычно ребята прячутся от взрослых на переменах, чтобы покурить. Шторм кивает мне, мол, пошли с нами, и двигается вслед за другом. Я плетусь позади, кутаясь в пиджак парня и незаметно вдыхая его запах. Обожаю одежду Егора, она всегда пахнет вкусными духами и излучает свой особенный уют. Я бы не прочь была зарыться в куче барахла парня и никогда не вылезать из него. — Там душно, жесть просто, — жалуется Матвей. Мы заходим за школу и проходим ещё несколько метров, прежде чем остановиться. Матвей щёлкает зажигалкой и прикуривает. Здесь нет фонарей, поэтому тень скрывает нас. Тлеющий огонёк то меркнет, то разгорается с новой силой, когда парень вдыхает дым в лёгкие. Я чувствую едкий запах и немного морщусь. Егор стоит рядом со мной — его руки всё ещё в карманах. — Да, — тянет Шторм. — Поэтому мы вышли подышать. Я молча наблюдаю за ребятами, опускаю голову и смотрю на свои туфли. Я без колготок, и прохладный ветер сковывает мои ноги. Здесь музыка из спортзала практически не слышна, и тишина наваливается на нас, словно пытаясь спрятать от чего-то. — А я, пожалуй, как вернусь, сожру чего-нибудь, — бросает Матвей. — Чёт я за весь вечер даже пирожка не съел. Всё Куркина со своим «пошли танцевать». Я же не танцую… Егор смеётся. Я смотрю на него и немного улыбаюсь. Внутри приятно щекочет, и я не могу оторвать взгляд от очертания его профиля. Шторм мой. Только мой. Никому его не отдам. Я готова урчать от удовольствия от одного только взгляда на парня. — Что? — Штормов замечает, что я пялюсь на него и глупо улыбаюсь. Я отворачиваюсь. — Ничего, — довольно мурлычу я, продолжая лыбиться себе под нос. Снова смотрю на парня, подхожу ближе и целую его в губы, чувствуя, как его крепкая рука ложится на мою талию. — Ой, вот только не при мне, — стонет Матвей, изрядно уставший от того, что мы с Егором постоянно обнимаемся при нём. — Не завидуй, — показываю ему язык. — Чему? — парень затягивается. — У меня нет никакого желания сосаться с Штормом. — Да ладно! — обижается тот. — Ты разбиваешь мне сердце! Егор делает шаг к другу, но тот отступает. — О, нет. Даже не думай, — предупреждает Матвей. — Что? — издевается парень и надувает губы бантиком. — Ты только что оскорбил меня до глубины души. Как мне теперь жить? Ты понимаешь, что это психологическая травма на всю жизнь! Егор пытается перехватить Матвея за плечо, но тот ловко уклоняется и уходит в сторону. — Отвали, чувак! Я смеюсь, наблюдая за ними. Ну, как дети, ей богу! Сильнее кутаюсь в пиджак, затем всё-таки решаю надеть его и просовываю руки в широкие рукава, чуть ли не пища от удовольствия. Парни бесятся, а я стою в стороне и смотрю на них, пытаясь запомнить это мгновение, чтобы потом вспоминать его и улыбаться. Егор, наконец, отстаёт от друга и смотрит на меня — его взгляд падает мне за спину, и весёлая улыбка чуть сползает с его лица. Veto — You You Я медлю, а затем оборачиваюсь, думая, что нас застукали учителя или кто-то из родителей, но вижу только четыре фигуры, скрытые в темноте, которые направляются к нам. Пыл парней стихает, словно они не хотят, чтобы кто-то посторонний видел их поведение, слышу, как парни позади меня переговариваются и стукаются кулаками, но мой взгляд прикован к незнакомцам, которые подходят ближе. Я смотрю на самого крайнего из них и с медленно подступающим к горлу ужасом понимаю, кто это. В тёмной фигуре я узнаю того, кого меньше всего ожидала здесь увидеть. Малийский.