Я отступаю на шаг назад, чтобы оказаться ближе к Егору, но ноги не слушаются. Их четверо. Нас… Нас всего двое, если не читать меня. В памяти всплывают воспоминания, когда ребята из старших вместе с Сашей устраивали разборки с другими группами, и дрались они не всегда честно. Дико, безудержно и безжалостно. Я не хочу даже думать о том, что затеяли эти парни, но страх внутри меня сковывает все движения. Я делаю ещё один небольшой шаг и загораживаю Егора, словно это спасёт его и спрячет от пристальных взглядов незнакомцев. Кто другие трое парней, идущие рядом с Малийским, я понятия не имею, но выглядят они устрашающе. Ребята останавливаются в паре метров от нас. — Закурить не найдётся? — спрашивает Саша. Ни Егор, ни Матвей не в курсе, как выглядит мой бывший и что это именно он стоит перед ними и просит сигарету. Я напряжённо молчу, пристально наблюдая за каждым движением парня. Чего он добивается? Зачем пришёл на мой выпускной и подкараулил нас? Еле дрожащая надежда внутри меня заставляет верить, что это просто ради показухи, что он просто хочет доказать мне, что-то, продемонстрировать. Вот только что? Голова идёт кругом, и я путаюсь в собственных мыслях из-за напряжения. Матвей достаёт из кармана пачку сигарет и делает несколько шагов в сторону Саши, а я мысленно кричу ему, чтобы он отошёл, чтобы держался подальше, чтобы не был таким доверчивым. Я снова отступаю и натыкаюсь на Егора, который обнимает меня за плечи, словно чувствуя моё напряжение. Его пальцы сжимают меня крепче, чем это нужно. Малийский забирает пачку, достаёт одну сигарету, а потом исподлобья смотрит на Матвея. — Возьму две, не против? Тот пожимает плечом. Саша спокойно достаёт вторую сижку, возвращает пачку владельцу, прикусывает фильтр губами и прикуривает. Пламя сигареты на мгновение освещает его лицо, и холод паники скользит по моим внутренностям. Я с трудом сглатываю, осторожно нащупываю рукой ногу Штормова и пытаюсь совладать со своим дыханием, потому что лёгкие предательски подводят меня. Саша затягивается и шумно выдыхает дым. — Красивое платье, Розина, — как бы просто так бросает Малийский. Я не отвечаю, потому что вообще не могу контролировать своё тело, не то что совладать с голосом. Я так напряжена, что хочется просто упасть в обморок и очнуться, когда всё это уже закончится. — Ты его знаешь? — спрашивает Егор, но я продолжаю молчать. Осторожно откидываю голову назад и прислоняюсь затылком к плечу парня, а спиной к груди, словно это просто стена. Взгляд продолжает пристально наблюдать за Сашей, и я чувствую себя жертвой, которую заприметил хищник. Один неверный шаг, одно движения, и я готова бежать, но вместо этого я превращаюсь в камень. — Так, это и есть твой новый парень? — Малийский смотрит на Егора. — А я то думал, на кого ты меня променяла. Я открываю рот, чтобы возразить, но голос пропадает. Я не могу произнести ни слова. Матвей, словно почуяв опасность, отступает на шаг назад, чтобы держать дистанцию, но Штормов вместо этого, наоборот подаётся вперёд, даже не обращая внимания на то, что я всем своим телом пытаюсь остановить его. — Ясно, — в голосе Шторма я слышу иронию. — Как там тебя? Саша, да? Егор делает шаг в сторону и отводит меня за спину — мы меняемся с ним местами. — Я два раза повторять не стану, — продолжает Егор, склоняя голову к плечу. Он обычно так делает перед спаррингом, когда собирается побить кого-нибудь, и я хватаюсь за его рубашку, пытаясь остановить, но мои пальцы слабые и, наверное, напоминают сейчас захват ребёнка. — Соня — моя. Если ты ещё хоть раз подойдёшь к ней, я тебе все кости переломаю. Малийский смеётся, затем медленно вынимает сигарету изо рта, сбрасывает пепел и качает головой. — Тогда тебе пора начать ломать их прямо сейчас, — бросает он. Егор шикает и делает шаг вперёд, но остальные парни срываются с места, словно собаки по приказу хозяина, и преграждают Шторму дорогу. Парня это не останавливает. Он с одного удара в челюсть заставляет незнакомца отшатнуться назад, уклоняется от замаха второго, ударяет его под дых и заставляет повалить на землю. Третьего берёт на себя Матвей. Я закрываю рот рукой, наблюдая за дракой, и отхожу назад, чтобы не попасть под раздачу. Егор добирается до Саши, который спокойно стоит и курит, хватает его за грудки и резким ударом отправляет на землю. — Я же сказал, — сплёвывает Егор, затем ударяет Малийского в челюсть. Поднимает за грудки и снова ударяет. — Чтобы я не видел тебя рядом с Соней. Штормов отпускает парня и отступает назад. Он отряхивает руки, словно испачкался в чём-то, и поворачивается ко мне. В полумраке я вижу его улыбку, мол, ничего сложного — разобраться с плохими парнями. В это время Малийский поднимается на ноги у него за спиной — я вижу, как в его руке сверкает лезвие, и в ужасе открываю рот, чтобы крикнуть «осторожно», но вместо меня это делает Матвей. Егор оборачивается, сгибает колени и отводит удар в сторону, выбивая нож из руки Саши. Мой бывший снова пытается ударить его, но Штор плавно уходит в сторону и опять заваливает противника на лопатки. — Ты что тупой? — бросает Штормов. — Я тебе не уличный шпана. Грязные штучки со мной не прокатят. Егор ударяет парня ногой в челюсть. — Я сказал, что два раза не повторяю, — он шмыгает носом. — Но это уже третий раз. Для особо тупых, — парень ударяет Сашу кулаком в лицо. — Никогда, — снова удар, — не подходи, — ещё один, — к Соне Розиной! — последний замах, и Малийский окончательно падает на землю. Боюсь даже представить, что творится у него с лицом… Я облегчённо вздыхаю. Все мои худшие опасения испаряются, и я протираю лицо ладонями, забывая про макияж. Как я могла подумать о том, что Егор проиграет такому придурку, как Малийский? Даже его грязный приём в виде ножа не прокатил… Но всё равно… Это… Боже, я чуть не умерла от страха. Я не успеваю убрать руки от лица, как слышу удар и железный звон, вскидываю голову. Матвей лежит на земле, а рядом с ним стоит один из парней. В его руке монтировка. Тут же мимо меня кто-то проносится, почти задевая моё плечо, и я наблюдаю за тем, как пятый парень, до этого прятавшийся за школой, подлетает к Егору и с размаху ударяет его битой по спине. Я вскрикиваю. Штормов падает на колени. Следующий удар заставляет его упасть на бок. Егор пытается перехватить биту, но парень с монтировкой заезжает ему по лицу ногой, затем по рёбрам, в живот. Егор группируется, и три последних удара приходятся ему по рукам и плечу. — Хватит! — кричу я, срываясь с места. Оцепенение постепенно проходит — я толкаю парня с битой в спину, но он слишком мощный и крепкий. — Перестань! — одним движением руки он отталкивает меня, и я отшатываюсь. Каблук ломается, я падаю. Егор пытается подняться, чтобы помочь мне, но ещё один удар ногой приходится ему в голову, и парень отключается. В это же время из-за угла появляются какие-то парни с параллельного класса. — Эй! — кто-то кричит. Всё перед глазами расплывается — я смотрю только на Штормова, который лежит на земле без сознания. Его когда-то белая рубашка покрыта чёрными пятнами и кровью. Я с трудом поднимаюсь на ноги, не обращая внимания на то, как шайка Малийского, которую спугнули выпускники, ретируется куда-то за школу, и оказываюсь рядом с Егором. Переворачиваю его на спину и с ужасом отшатываюсь, потому что его лицо всё в крови. Бровь, губа, кажется, нос. — Егор, — хрипло зову я, но парень не отвечает. — Позвоните в скорую, — на выдохе прошу я, когда ребята подбегают к нам. — Боже, позвоните… Я осекаюсь и смотрю на Матвея. Он лежит в паре метров от нас без сознания, и, кажется, у него пробита голова. С ужасом понимаю, что это всё моя вина. Из-за меня сюда пришёл Малийский, я втянула парней в это… Боже… Это всё я. Я… *** — Ничего серьёзного, — говорит врач, поправляя белый халат. Я стою в коридоре больницы, куда привезли недавно Егора с Матвеем, и смотрю через большое стекло на кровать, где без сознания лежит Штормов. К нему подключены приборы, и они мерно пикают, показывая его состояние. Рядом со мной стоит Сергей Петрович, отец Егора, который разговаривает с доктором. Я в это время неотрывно смотрю на парня, и мне чертовски хочется плакать. Напряжение, преследовавшее меня по пятам с момента появления Малийского, постепенно исчезает, оставляя только пустоту. — Синяки, ссадины. Никаких переломов или сотрясения, — продолжает врач. — Парень в рубашке родился. Ушибы пройдут быстро, но ему нужен отдых. Пусть побудет в больнице пока парочку дней, а там дальше посмотрим. Слышу, как Сергей Петрович облегчённо вздыхает. — А вот со вторым парнишкой немного хуже, — доктор прокашливается. — У него сильное сотрясение. Небольшая трещина в затылке. Пока его состояние стабильно, но нужно подождать, пока он очнётся. Тогда можно уже точно говорить о последствиях. — Спасибо, доктор, — говорит мужчина. Я слышу шаги — врач уходит. Несколько секунд нас накрывает тишина, а затем тихие шаги добираются до меня и останавливаются рядом. Краем глаза я вижу, как Сергей Петрович встаёт справа от меня. Мы молча смотрим на Егора, который в этот момент лежит в постели, подключённый к приборам и к капельнице. Его лицо в синяках и ссадинах, самые проблемные места залеплены пластырем. — Всё будет хорошо, — говорит его папа. Я не отвечаю. Я смотрю на Штормова, но не вижу его, только кровать с белым одеялом и мерно дышащее тело. Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем мужчина снова начинает говорить. — Я знаю, что вы любите друг друга, — тихо говорит он. — И я ничего не имею против тебя, Сонь. Ты хорошая девочка. Я не хочу, чтобы Сергей Петрович продолжал, потому что прекрасно знаю, чем всё это закончится. Он вздыхает. — Не пойми меня неправильно, — пауза, — но я думаю, что будет лучше, если вы расстанетесь. Ты его постоянно втягиваешь в какие-то неприятности. Сейчас с ним всё хорошо, но в следующий раз он может не отделаться просто ушибами. Если он получит серьёзную травму, ему придётся забыть о боксе. А ты знаешь, что бокс — это всё для него. И ты тоже. Он может пожертвовать боксом, ради тебя, а потом жалеть об этом всю жизнь. Не знаю, что с ним станет, если он лишится его. Он боец, ты это знаешь. Он по другому не умеет жить. Я смотрю на Егора и не понимаю, что я чувствую. Мне кажется, что его отец обращается вовсе не ко мне. — Я не могу тебе запрещать видеться с ним, — продолжает он. — Но я надеюсь, что ты поймёшь меня. Вы ещё дети, у вас всё впереди. Но если Егор сейчас лишится возможности заниматься боксом, это убьёт его. И даже ты не сможешь его спасти. Я набираю в лёгкие воздух и медленно выдыхаю. Молчание давит, и я не знаю, стоит ли мне отвечать на слова мужчины или же лучше промолчать. — Я знаю, — тихо говорю я. Я вспоминаю, как Егора избивали, и пустота внутри меня увеличивается. Я с самого начала знала, чем это всё закончится, но просто не хотела это принимать. В тот момент, когда Малийский снова появился в моей жизни, я поняла, что это конец. Он не оставит меня в покое, пока не доберётся до Егора. Он не из тех, кто просто отступает. Он действует по принципу «не моё, значит, никто другой тоже не получит». И Шторм тоже не отступится. Он будет защищать меня до последнего. Сергей Петрович прав — я постоянно втягиваю парня в неприятности, я причина того, почему он сейчас лежит в палате без сознания и почему у Матвея тяжёлая травма. Только я во всём этом виновата. — Не говорите ему ничего, — прошу я, пристально вглядываясь в лицо Шторма. — Хорошо. — До свидания, Сергей Петрович, — я закрываю глаза, отступаю и разворачиваюсь, чтобы уйти. — Прощай, Соня, — мужчина не смотрит на меня. Я хромаю по коридору, потому что правый каблук сломан, оставляя позади Егора Штормова в адски-белоснежной палате. Так будет лучше. Пусть он сосредоточится на боксе, а я на учёбе, тогда Малийский больше не станет преследовать Шторма. Егор должен стать хорошим боксёром, когда-нибудь он скажет мне спасибо. А пока он должен забыть про меня… 24