– Как дважды два, путем элементарной слежки, я прошел по всей вашей смехотворной цепочке. От отделенного командира к взводному, потом к ротному, батальонному, полковому, бригадному. Тот преотлично вывел меня на господина Меркурова. – Романов кивнул на своего кратковременного подопечного, слушавшего с отвисшей челюстью. – Да, дивизионного командира у вас опекает личный телохранитель, на нашем жаргоне «тень», но это, извините, несерьезно! Я легко его нейтрализовал, подменил собой – и вот я на заседании центрального штаба… «Толстовец» наконец показал, что у него в рукаве – узкий стилетообразный нож. – Что с Рычковым?! Убью! – крикнул он, отведя руку с клинком вниз и назад. Нож метательный. – …И если б на моем месте был чекист, он явился бы сюда не один! – закончил Романов, готовясь, если понадобится, увернуться. «Недоктор» негромко цокнул языком. – Тубо?, Василий Васильич. В ваш огород камешки. Явление штабс-капитана Романова народу демонстрирует справедливость его критики. Лысый засопел, спрятал ножик обратно, руки сжал в кулаки. Теперь Алексей позволил себе немного расслабиться и окинул взглядом остальных. Итак, не считая Меркурова, их было трое. Двое – типичные штаб-офицеры или даже генералы. Щекастый, стриженный бобриком, с моржовыми усами («Морж») и долговязый, рыжеватый («Таракан»). Лица у обоих сильные – сразу видно, что эти сделали карьеру не в штабных кабинетах, а под пулями. Третий на кадрового военного не похож. Щеголь в отлично выглаженной визитке, безупречные манжеты с перламутровыми запонками, физиономия горбоносая, живая, с насмешливым ртом, в руках вертит изящный серебряный портсигар. Его Алексей окрестил «Франтом». Беглый осмотр не мешал говорить. – Цел ваш Рычков, – бросил он «Толстовцу» Василию Васильевичу. – Полежит часок-другой, будет как новенький. Это ведь вы – «Охранный сектор»? Слабенько работаете. Не чувствую школы. Вы раньше кем были? Городовым на перекрестке? И, не давая времени ответить, – «Недоктору»: – Я почему решился сюда вот так вломиться? Надо срочно перестроить систему безопасности. Иначе до первого июня можем и не дожить. – Откуда он знает про первое июня, Виктор Борисович? – быстро сказал Василий Васильевич. – Рядовым членам знать не положено! Этого даже батальонные не знают! – Меня посылали с депешей в Казань. Я не идиот, догадался, что значат слова «первое июня». «Толстовец» нехорошо улыбнулся. – Неувязочка. Депеша была зашифрована. – Для контрразведчика ваш устаревший Чейз – пустяки, – презрительно бросил Романов. – Думаю, эту систему даже в ЧК знают. – Интере-есно, – протянул Виктор Борисович. Он всверливался в Алексея своими припухшими глазами. Такая повадка встречается у матерых уголовников, которые смотрят на мир, как на место для охоты, а на людей, как на стадо баранов – всё время выбирают, какого ухватить зубами. – Вы правильно сделали, штабс-капитан. Оружие есть? От неожиданного вопроса Алексей вздрогнул. – «Наган». – Сдайте Василию Васильевичу. – Почему? – Потому что я приказываю. – Острый взгляд блеснул сталью, но голос остался мягким. – Вы ведь понимаете как контрразведчик, что мы должны вас проверить. Посидите какое-то время в карантине. Если всё, что вы про себя рассказали, правда – будете помогать Василию Васильевичу. Ну, а если вы не тот, кем представились, наши отношения примут… иной оборот. – Чуть усмехнулся. – Василий Васильевич, пожалуйста, отведите штабс-капитана, а мы, господа, возвращаемся к работе. У нас сегодня большая повестка. Конвоир вывел Романова через заднюю дверь в темный коридорчик и сноровисто обшарил. Вынул из кармана револьвер, нащупал нож, прикрепленный ремешком к лодыжке. С любопытством оглядел, щелкнул кнопочкой, скривился на выскочившее лезвие: – Баловство. Забрал и наручные часы. Попросил: – Головку наклоните. – И завязал платком глаза. – Это зачем? – Для интриги. Осторожней, тут ступеньки. Вел под руку – долго. Романов насчитал семь поворотов и три лестницы, по которым то спускался, то поднимался, то снова спускался. В особняке таким просторам взяться было неоткуда – сопровождающий нарочно путал, водил несколько раз через одни и те же места. Опять спуск. Воздух стал холоднее, пахнуло плесенью. Подвал. Железный скрип. Толчок в спину. – Вот мы и дома. Платочек можно снять. Я пока иллюминацию организую. Небольшая глухая комната с низким потолком. Складная койка, накрытая солдатской шинелью. В углу, под крышкой, ведро. Василий Васильевич поставил на табурет керосиновую лампу. – Ну вот, стало уютненько. Потом принесут покушать, и будет совсем славно. Располагайтесь, господин критик. Отдыхайте. Он вышел, лязгнул дверью, в которой сразу же распахнулось окошко, зарешеченное. – У вас тут настоящая тюремная камера, – сказал Романов. – Иногда бывает нужна. Для карантина, например. И не только. Окошечко оставлю открытым, для вентиляции. Ишь, заботливый, подумал Алексей. Через окошко в любой момент можно незаметно заглянуть внутрь. В отверстии блеснула лысиной круглая башка. – Хорошо вам баклуши бить, а мне из-за вас лишняя работа. Ладно, счастливенько вам. Башка пропала. – Поторопитесь, а? – крикнул ей вслед Романов. Проверки он не опасался, но сколько она продлится – вот в чем вопрос. Если надолго исчезнуть, в ЧК могут решить, что внедренного агента вычислили и убрали. Как бы Орлов не заторопыжничал, не наломал дров. А впрочем, философы утверждают, что нет смысла тревожиться из-за вещей, на которые ты повлиять не в состоянии. Утешившись этой мыслью, Алексей вспомнил еще одну мудрость, солдатскую. Нечем себя занять – ложись и дрыхни. Служба научила его полезному искусству высыпаться впрок. Узник подземелья потянулся, сладко зевнул, стал устраиваться. Футболисты – Вставай, чистейшее дитя! Первое, что увидел, открыв глаза, лежавший на боку Романов, – «наган» и нож на табуретке. Значит, всё нормально. Спустил ноги с койки, поднял голову на улыбающегося Василия Васильевича. – Проверили? Дальше что? – Дальше поручкаемся, обнимемся и будем не разлей вода. Я Василий Васильевич Полканов. Имя кошачье, фамилия собачья. Потому и личность у меня противоречивая. Добрая натура и дубленая шкура. Алексей встал, пожал балагуру руку. Тот рванул ее на себя, развернул еще сонного Романова, очень грамотно взял в захват. Прямо в глаз нацелилось острие – не шевельнешься. Длилось это, впрочем, недолго. Через пару секунд Полканов слегка пихнул Алексея в спину, добродушно засмеялся. – Шучу. Это чтоб ты побыстрее проснулся. И чтобы сразу обозначить иерархию в собачьей стае, подумал Романов. – Который час? – хмуро спросил он, потирая смятое горло. – Намек понят. Василий Васильевич вернул изъятые часы. Алексей их выронил: – Черт, пальцы занемели. Ну и хватка у вас… Присел на корточки. Проделал элементарную манипуляцию, именуемую «бык партерный». Ударил стоящего лбом в пах, одновременно дернув за лодыжки. Василий Васильевич с грохотом приземлился на задницу, взвыл.