Выстраивать иерархию в собачьей стае Романов тоже умел. – Шутка за шутку, – сказал он. – Меня зовут Алексей Парисович, и на «ты» я перехожу только с офицерами. Вы к их числу явно не принадлежите. Полканов поднялся, держась за ушибленный копчик. Беззлобно улыбнулся. – Как говорится в футболе, счет один-один. – Играете в футбол? – удивился Романов. – Болею. А вы? – До войны был в команде Санкт-Петербургского университета. – Погодите… – Василий Васильевич ахнул. – Вы – голкипер Романов?! Отлично помню, как вы взяли пенальти на матче со «Спартой». – Он снова сунулся с рукопожатием, теперь без подвоха. – Очень рад. Ну, футболист с футболистом всегда сработаются. Потому что понимают смысл слова «команда»! – Сейчас утро или вечер? Часы показывали половину одиннадцатого. – Утро. – Неужели я провалялся больше суток? А ощущение такое, что поспал бы еще. Футбол 1914 г. (А.Романов во втором ряду, посередине, в кепке) – Нет, это все то же прекрасное утро, – хитро улыбнулся Полканов. – Не такие уж мы пентюхи, как вы думаете, Алексей Парисович. Кое-что умеем. Вся документация генштаба, включая архив второго отдела Огенквара, к которому относилась контрразведка, теперь в штабе РККА, в Москве. Всего-то и понадобилось – послать записку нашему человечку. Он передал ваш послужной список. Всё верно, и фотокарточка в деле ваша. Один только вопросец. Последняя запись за июнь семнадцатого: переведен в действующую армию. Что было после? Чем занимались? Тут опасаться было нечего. После Октября военно-бюрократическая машина остановилась, никаких бумажных следов от перехода в Красную гвардию в старом формуляре остаться не могло. – Злость копил. – Злость – штука полезная. Во мне-то ее всегда было много, как в голодной собаке. – Полканов шутливо ощерил зубы и даже порычал. – Только я своей злости не сразу нашел правильное применение. Виктор Борисович мне глаза открыл. – А кто он? – Вот так так, – удивился Василий Васильевич, – а еще контрразведчик! Виктора Саввина не признал. Ах, вот это кто! Про Саввина, конечно, Алексей слышал. При царе это был самый известный из террористов-подпольщиков, глава боевой организации эсэров, вездесущий и неуловимый. После Февраля, при Керенском, стал товарищем военного министра, самым энергичным деятелем Временного правительства. Теперь понятно, почему «Союз» представляет собой такую грозную силу. – Я занимался шпионами, а не политическими. В отличие от вас. Вы ведь из Охранного? Узнаю выучку. – Филер первого класса. Был в своем ремесле отменно хорош, любил эту работу. Нравилось, что я – овчарка, цепной пес державы. Рву зубами волков, а овец поцапываю за мягкие бока, чтоб боялись. – Как же вы оказались с Саввиным? – Волей Провидения. В Бога я, конечно, не верю, но без Божьего чуда тут не обошлось… – Василий Васильевич улыбнулся воспоминанию. – Однажды сел я на «хвост» одному подозрительному субъекту. Вдруг соображаю – это же Змей, все приметы совпадают. (У нас Саввин под кличкой «Змей» проходил.) Ну, затрясся от радости. Такая удача! Пять тыщ награды! Эх, думаю, сам его и возьму. Честолюбив был, самоуверен. Огнестрельного нам не полагалось, но у меня при себе мой ножик. Иду «Змею» навстречу прогулочной походочкой, насвистываю, гляжу в сторону. Поравнялся и цап-царап! Прием у меня такой был, никогда не подводил: одной рукой хватаю снизу за причинное место, и лезвие к горлу. «Ша! – говорю. – Замри!» И стиснул кулак. Полканов покачал головой, будто и сейчас удивлялся. – Всякий заорал бы от боли или хотя бы задрожал. А у этого – ни один мускул. «Ого, говорит, какие интимности». Медленно, спокойно взялся ладонью прямо за нож. «Ловкий парень, молодец. И смелый. Не побоялся один меня брать». И сжимает лезвие! Кровь, прямо мне по запястью, в рукав течет, а Саввину хоть бы что! Еще улыбается! «Не надоело, говорит, по хозяйскому свистку шавкой бегать? Пойдем со мной по лесу гулять, вольным волком». Смотрит прямо в глаза, в упор, а взгляд у него – сами видели. И нашло на меня что-то. Пошел за ним и ни разу потом не пожалел. – Почему пошли? – с любопытством спросил Романов. – Потому что почуял: мой человек, и жизнь моя. Настоящая. Как вам сказать… Рядом с таким человеком и сам становишься больше. Я, конечно, о себе шибко много не воображаю. Если Виктор Борисович – как Петр Великий, то я при нем не Меншиков и даже не Ягужинский, а так, Александр Румянцев. Но мне и того довольно. Знаете, кто был Румянцев? – Я-то знаю… – удивленно ответил Алексей. От бывшего филера такой эрудиции не ждешь. Капитан Румянцев – первый российский мастер тайных операций. Прославился тем, что похитил из Германии мазепинского наследника Войнаровского, а потом доставил из Италии беглого царевича Алексея. Василий Васильевич усмехнулся: – Это я раньше валенок был, ничем кроме пива и картишек не интересовался, а за тринадцать лет при Виктор Борисыче, наверно, тысячу книг прочел. За орлом летаешь – высоко поднимаешься. Ладно, давайте к делу. Раз вы, Алексей Парисович, такой знаток безопасности, валяйте, предлагайте, как нашей команде играть, чтоб гол не пропустить. – Я сказал, что на «ты» я бываю только с офицерами… – Романов широко улыбнулся. – Не совсем так. С футболистами тоже. Во время игры церемонничать не приходится. Снова, уже в третий раз, пожали руки, крепко и от души. – Сначала, Вася, мне нужно иметь полную картину. Я же к воротам по краешку поля прорвался. – Прорваться ты прорвался, но гола бы не забил. У меня чем ближе к воротам, тем плотней защита. – Сейчас поглядим. Вопрос первый. Как часто собирается штаб? Будет отвечать или нет? Алексей внутренне напрягся. – Раньше – раз в неделю, если ничего экстренного. Сейчас три раза. Последнюю неделю перед первым июня будут встречаться каждый день. – Это слабое место. – Романов неодобрительно нахмурился. – Один удар – и всех возьмут разом. Полканов подмигнул: – Не всё так просто. Давай пока, спрашивай дальше. Что он имеет в виду? В каком смысле «не так просто»? – Ладно. Второй уязвимый пункт – глава «Союза», Саввин. Где он живет, как охраняется? – Охраняется хорошо, при нем всегда двое моих лучших ребят. А где живет – не скажу. Сам не знаю. Виктор Борисович, как лисица. Два раза в одном месте не ночует. Привычка еще с тех времен. Его даже Охранка найти не могла. – Хорошо. Третья прореха – дивизионные командиры. И здесь ты меня не успокоишь, я сам видел, что берегут их паршиво. Довольно чекистам выйти на одного, как я на Меркурова, да взять его – и считай, всей дивизии нет. Кто трое остальных? После паузы Василий Васильевич сказал: – Начдив-1 – генерал Жбанов. Который на бобра похож. «Морж», сообразил Романов. – Тощий, длинный – полковник Шерер, начдив-2. Начдива-3 Меркурова ты знаешь… А красавец-брюнет – это командир кавалерийской группы ротмистр Миркин. Алексей удивился: – У…нас (чуть не вырвалось «у вас») даже кавалерийская группа есть? – А как же. Сотня офицеров записалась в красные эскадроны и в Кавшколу РККА. Первого июня они соберутся в несколько летучих отрядов. Быстрые удары, служба связи. Город-то огромный, без кавалерии никак. – Погоди… – вдруг сообразил Романов, вспомнив вчерашний рассказ Шварца. – Ротмистр Миркин? Тот самый? Из «Евреев-воинов»? – Ага. Хороший мужик. Как говорит Виктор Борисович: «Миркин хоть еврей, но воин». – Да как же так? Я хотел своего товарища, прапорщика Иосифа Шварца, записать в «Союз» – мне отделенный сказал: евреев не принимаем! – Миркин – это Миркин. Его даже жидомор Шерер уважает. А еще Миркин у нас казначей. Все финансы на нем. Как говорит Виктор Борисович: «Миркин хоть воин, но еврей». Прикинув возможные варианты, Романов выбрал самый перспективный. – Мне бы приглядеться к каждому из них. Характер, привычки. Я пока только Меркурова знаю. С ним, я думаю, довольно провести хороший инструктаж по конспирации. А за остальными тремя я бы походил, понаблюдал. Индивидуальная охрана действенна, только если соответствует привычкам и психологическим характеристикам объекта. Дай мне их адреса. – Зачем тебе адреса? – уклонился Полканов. – Пойдем со мной. Сейчас понаблюдаешь. Заодно и я тебе расскажу про ихние характеристики. – Куда пойдем? – Заседание еще не кончилось. У Виктор Борисыча в повестке 23 пункта. – А можно? – «Охранному сектору» всё можно. Если осторожно, – подмигнул Полканов. – Идем, Алеша, идем. Они поднялись из подвала наверх, в небольшую, очень опрятную комнату.