Казнишь ли, милуешь ли меня, Ира? Она не знала, что делать дальше. Не представляла. Несмотря на негу, охватившую тело в это первое новогоднее утро, Ирина не имела понятия, как лучше поступить. Ещё и Виктора под боком не оказалось… А ведь она точно помнила, как уснула на его плече, утомлённая ласками. Наверное, ушёл, чтобы никто не застал его в Ириной постели, — не желал неловкости. И не навязывался. Ведь мог бы, мог использовать эту ситуацию, чтобы показать остальным, каких «успехов» достиг в отношениях с бывшей женой, и получить в своё распоряжение парочку союзников. Ирина не сомневалась, что и Андрей Вячеславович, и Людмила Игнатьевна, если бы узнали о том, что этой ночью Виктор провёл пару часов в комнате Ирины, непременно начали бы обрабатывать её на предмет возвращения к их сыну. Как бы замаливая прошлые грехи… Но Виктор ушёл, и теперь никто ничего не узнает. Если, конечно, она хочет, чтобы никто не узнал… Ирина встала и, накинув на плечи тёплый платок, решила наведаться в ванную, пока остальные не проснулись и не заняли её. Вышла из комнаты, прошла по коридору и, как раз когда уже приближалась к лестнице, ведущей вниз — ванная была в другом конце коридора, — услышала тихие голоса, доносящиеся с первого этажа. Остановилась, прислушалась… и обомлела, поняв, что разговаривают Марина с Виктором. И, кажется, вполне мирно разговаривают. Прислушалась… Нет, ничего не разобрать. Хотя… — Может, действительно — мы любили тебя меньше, чем ты нас, раз именно мы сомневались в этом? — сказала вдруг Марина, и Ирина, вздрогнув, пошла вниз по лестнице, даже не подумав о том, что может помешать мужу и дочери общаться. И точно — заслышав её шаги, оба замолчали и посмотрели наверх. Причём закутанная в плед по самую макушку Марина — наружу торчали одни глаза, отчего-то подозрительно влажно блестевшие, — выглядела очень забавно. А Виктор, сидевший на другом конце дивана с неестественно ровной спиной, — напряжённо. И почему-то лицо у него было удивлённым, словно он не ожидал увидеть Ирину. Или… не ожидал услышать что-то от Марины? — Доброе утро, — выдохнула Ирина, стараясь, чтобы голос звучал ровно и не дрожал. Хотя она волновалась… Причём даже не могла понять, за кого больше — то ли за Ришку, для которой общение с отцом до сих пор было стрессом, то ли за Витю, которому дочь могла наговорить неприятного. — Как… вы тут?.. — Доброе, мам, — ответила Марина неожиданно звонко. И шмыгнула носом. — Мы нормально. А будем ещё нормальнее, если следующий Новый год ты встретишь с нами. И послеследующий. И послепослеследующий… — Риш… — пробормотал Виктор укоризненно, но Марина пошла в него — и, если что-то начинала, остановить её уже было сложно. — Да! — подтвердила дочь, кивнув. — Всё то, что было вчера, омрачает наша общая мысль о том, что ты не хочешь делать операцию. Как так, мам? Мы же тебя любим! Или ты тоже думаешь, что нет?! — Э-э-э… — протянула Ирина, глядя на Виктора, который то ли возмущался, то ли смеялся над всей этой ситуацией. А может, и то, и другое. — А почему — тоже? — Потому что мы с Максом так думали про папу. Что он нас не любит. Не надо… не повторяй наших ошибок, мам. Ирина вздохнула, ощущая, как печёт в груди. Но нет, это не было связано с болезнью… Скорее с радостью от того, что эти двое, кажется, всё-таки нашли общий язык. И Марина поняла для себя главное: отец, несмотря на все свои косяки, любил их с Максимом. Всегда любил и всегда будет любить, что бы они ни творили. Даже с исправленными паспортами. Даже с воспоминаниями об их бесконечном презрении в прошлом. Даже если они станут кидать в него камни — он всё равно будет любить их. Это непреложная истина, с которой Марине ещё придётся как-то смириться. — Я… — И тут Ирина неожиданно вспомнила о другом. — Значит, вы знали?.. Когда звали меня праздновать Новый год? И поэтому собрались все… и прилетела Маша… — Ириш, в другом порядке, — вмешался Виктор решительно. — Мы собрались все, в том числе Маша, потому что любим тебя. А не потому, что знали. — Но если бы не знали… — Всё равно собрались бы! — воскликнула Марина. — Потому что есть ещё папа, с которым тоже всем хотелось наладить контакт. Ну, кроме меня. Просто так совпало. Но ты не увиливай! Лучше скажи, что будешь делать операцию. Ирина переводила растерянный взгляд с дочери на бывшего мужа. Марина хмурилась и поджимала губы, и в её глазах, несмотря на уверенный голос, застыли слёзы. А Виктор… Он просто смотрел на Ирину так, что она сразу поняла: сказать «нет» невозможно. Не получится. Не выйдет… — Хорошо. Сделаю… В следующую секунду Марина вскочила с дивана и принялась бегать по комнате, выплясывая какой-то дикий танец и громко, радостно визжа, как маленькая девочка, а Виктор, сорвавшись с места, подошёл к Ирине и обнял её обеими руками — практически сграбастал в охапку, словно большой медведь маленького зайца. — Как же я рад, Ириш… Как же я рад! — Операция не гарантирует… — попыталась сказать Ирина, но Виктор не дал. — Потом, это всё потом, — прошептал, целуя её куда-то в макушку. — Сейчас главное, что ты согласилась. 92 Ирина Последующие дни были наполнены такой суматохой, что поговорить нормально о случившемся им с Виктором так и не удалось. Поначалу все погрузились в празднование Нового года, которое стало ещё более радостным после озвучивания новости о согласии Ирины на операцию. Затем Вронская вытащила её погулять в центр города, аргументируя срочность тем, что в Москве надолго не задержится, — и пару дней Ирина посвятила подруге. После было приглашение от Александра, которое она не захотела игнорировать — нужно было всё-таки поговорить с ним откровенно, рассказать о своём диагнозе как минимум. Ирина ожидала, что услышав подобную новость, мужчина сам прекратит с ней общаться, но Александр ожиданий не оправдал. Он заявил, что будет рад поддерживать её во время лечения, да и после — тоже. Если Ирина захочет, конечно. — Не обязательно в романтическом смысле, Ирин, — говорил Александр, мягко и спокойно улыбаясь. — Пока можем просто общаться, узнавать друг друга, а там посмотрим. Я лично никуда не спешу. И Ирина просто не смогла ответить «нет, не стоит». То ли струсила, то ли не захотела обижать хорошего человека, то ли ещё что-то. Да и приятно было, честно говоря. Она ему — про своё больное сердце и инвалидность, а он — про поддержку и дальнейшее общение без всяких претензий по поводу своего неопределённого статуса. Замечательный человек… Даже жаль, что влюбиться в него у Ирины не получится. А потом необходимо было сдавать анализы и готовиться к госпитализации, что требовало всего имеющегося в распоряжении времени. И вновь разговор с Виктором пришлось отложить до менее загруженных дней… Да и не соображала Ирина ничего, не представляла, что ему сказать. А сам Виктор ни о чём не спрашивал. Несмотря на то, что возил по лабораториям и клиникам, где Ирина проходила обследование, да и в больницу, в которую её собирались госпитализировать сразу по окончании каникул, они ездили вместе. Виктор говорил только на медицинские темы, ну или о чём-то отвлечённом. А о случившемся в новогоднюю ночь — нет. Ирина даже, грешным делом, засомневалась: уж не приснилось ли ей… Но чуть позже она заметила взгляд Киры Алексеевны — врача, которого им порекомендовал Андрей Вячеславович, — направленный на Виктора, и… замерла от неожиданного осознания. Во-первых, в этом взгляде Ирина заметила желание женщины назвать мужчину своим. А во-вторых, Ирине показалось, что Кира и Виктор знакомы. Может, не близко, но знакомы, и чуть более чем «шапочно». Не зря ведь называли друг друга на «ты». Ревность… Ирина уже и забыла, что это такое. Последние двенадцать лет никого не ревновала, ни одного из своих временных партнёров. И расставалась без всяких сожалений. А тут вдруг представила, что Виктор и Кира вместе, — и сразу плакать захотелось. И сердце заболело… Нет, она не стала ничего обсуждать с бывшим мужем. Во-первых — слишком унизительно. Во-вторых, смысл спрашивать его об отношениях с Кирой? Ирина ему сейчас никто, не имеет она права задавать подобные вопросы. И в-третьих, Виктор ведь сам сосватал её Александру. Может, потому и сосватал, что с Кирой познакомился, начал строить планы на совместную жизнь? Но зачем тогда было проводить новогоднюю ночь с Ириной? Мог бы оттолкнуть, сказать: «Прости, я встречаюсь с другой женщиной». Хотя… он ведь уже изменил однажды. Что мешает сделать это ещё раз? Ирина чувствовала: её рассуждения несправедливы, но ничего не могла с собой поделать. Она была обижена. И да, ревновала ужасно. Бывшего мужа, человека, который ей уже очень давно не принадлежал — если не считать новогодней ночи, но эта ночь — такая ерунда по сравнению с прошедшими двенадцатью годами! Удивительно, как в Ирине ещё до сих пор сохранилась подобная сила чувств к Виктору… В день госпитализации её мутило от волнения. В больницу Ирину привезли Макс и Виктор, но сын потом уехал — нужно было на работу, — а бывший муж остался. Сказал, что дождётся, когда Ирину увезут в операционную, будет рядом в качестве поддержки. Она не возражала, даже наоборот — ей хотелось, чтобы кто-то из родных был здесь. А Виктор, несмотря ни на что, сейчас воспринимался именно родным и близким. Может, потому, что он всё-таки таким и был? И теперь, когда Ирина понимала и видела все изменения в бывшем муже, она ощущала и то, как меняется сама — то ли под воздействием Виктора, то ли просто время пришло. И дело было не только в том, что сейчас Ирина хотела жить… Ещё она вдруг осознала, что вот такого Витю — более мягкого и ранимого, более чуткого и тонко чувствующего, менее горячего и безапелляционного — она любит гораздо сильнее, чем того, который остался в прошлом. Пока Ирина, стоя у окна и глядя на поток проезжающих мимо больницы машин, размышляла над этим с горькой улыбкой на губах, Виктор отошёл в туалет. И почти сразу после этого завибрировал мобильный телефон, лежавший на тумбочке. Ирина кинула косой взгляд на экран. Александр. Ответить или нет? Не отвечать причин не было — кроме глухого нежелания разговаривать, причём абсолютно неразумного, — поэтому Ирина взяла трубку. — Алло… — Привет. Как ты? Тебя ведь завтра только повезут?.. — Нет, — вздохнула Ирина, переждав приступ острого страха. При мысли о том, что с её сердцем будут что-то делать, она испытывала лютую панику. — Кира Алексеевна сказала, что можно сегодня, если я готова. Я решила не отказываться. Раньше ляжешь, раньше встанешь. — Рад, что ты способна шутить, — усмехнулся Александр. — Значит, сегодня… Буду держать за тебя кулачки. И Наташу попрошу. Она, в отличие от меня, умеет молиться за здравие. — А ты — только за упокой? — усмехнулась Ирина, и Александр фыркнул. — Нет, я вообще не умею. — Не веришь? — Верю. Просто не умею. Что-то для этого нужно такое… особенное. Какое-то качество человеческое, которого у меня не имеется. — Да, наверное… — пробормотала Ирина, неожиданно подумав: а ведь Виктор раньше сказал бы то же самое, что сейчас произнёс Александр. А теперь?.. Она попрощалась, скомканно и невнятно, обернулась к двери — и обнаружила, что бывший муж стоит возле стены и хмуро наблюдает за тем, как Ирина разговаривает по телефону. — Ты… давно здесь? — кашлянула она, испытывая невольное смятение. — Нет. С полминуты, — ответил Виктор так же хмуро. Вздохнул и поинтересовался: — Тебе он нравится? — Кто? — Александр. Ирина улыбнулась — настолько ревниво звучал голос бывшего мужа. — А Кира — тебе? Виктор моргнул, и на мгновение Ирине показалось, что сейчас он спросит, причём абсолютно искренне: «Какая Кира?» — но нет, осознал. — А-а… Она хороший человек и, уверен, отличный врач. Раз её рекомендовал отец. Но если ты имеешь в виду какое-то другое «нравится», то мой ответ — нет. — Вот и у меня такой же… Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, и Ирина заметила, как из взгляда бывшего мужа постепенно исчезает напряжение. И так это было чудесно — просто стоять и смотреть на Виктора, что она всё же… решилась. — Знаешь… — почти прошептала Ирина, не отводя глаз, — мне сейчас странно, как я вообще могла не хотеть сделать операцию. Действительно не хотела ведь, обрадовалась даже, когда врач сказал, что нужно сделать, иначе всё — финита. Но я чувствовала такую усталость все эти годы… — Ты просто потеряла точку опоры из-за моего поступка, — тяжело вздохнул Виктор. — Погрузилась в депрессию и так от неё и не оправилась до конца. Тебе детей нужно было вытягивать, а на себя ты махнула рукой. Напряжение накапливалось, вот и вылилось в нежелание жить. — Это ты как врач мне говоришь? — улыбнулась Ирина сквозь слёзы, и Виктор покачал головой. — Нет. Как человек, из-за которого всё это и случилось. И который любит тебя. Даже если ты не веришь в это. — Я верю, — она моргнула, и по щеке скатилась первая слезинка. Виктор шагнул вперёд, обнял Ирину и провёл ладонью по её щеке, стирая влагу. — Не плачь, я тебя прошу. Из-за чего ты плачешь, Ириш? Всё хорошо. Я уверен, операция пройдёт успешно. И на море летом поедешь с Толей и его семьёй, и на свадьбе Макса и Леры погуляешь, и Улю в детский сад поведёшь. Всё будет. Не плачь. Виктор говорил «не плачь», но у него и самого в глазах стояли слёзы. Только что не выливались, так и замерли там, придавая взгляду лихорадочный блеск, словно у Виктора была высокая температура. — А… ты?.. — Что — я?