Родители, которые замечают за собой плохое поведение по отношению к ребенку и в панике ищут помощи, находятся на пути борьбы с собой. Внутри них идет экстренный поиск альтернатив. Возможно, это те родители или бабушки и дедушки, кому претит любой самоанализ, так как он создает неудобства. Люди, которые не признают своего поведения, даже когда им указывают на него, или утверждают, что оно является вполне адекватной реакцией на действия их детей и внуков. Дэвид Шнарх пишет об этом: «Если мы будем пытаться оправдать поведение этих людей, нам придется подойти к этому творчески, потому что нужно будет изобретать правдоподобные извинения для себя самих. Но если мы простим их поведение, даже не сообщая им об этом, нам и не придется вступать с ними в конфронтацию… Как только дети замечают, что родители ведут себя в общественных местах иначе, чем дома, они понимают, что и родители знают, что их поведение дома неправильное. Именно в этот момент дети осознают, что родители не пытаются быть лучше».46 Умеренно невротические родители Умеренно невротические родители относятся к «странной» жизни своих детей с юмором или даже учатся у них и с ними вместе. Они иногда нервируют или напрягают молодую семью и слишком часто звонят, но в принципе настроены дружелюбно и «не разрушают» союзов. Может быть, они с интересом и некоторой долей иронии слушают рассказы и пояснения своих детей на тему воспитания и просто остаются дедушками и бабушками. Или удивляются, насколько иначе их дети смотрят и относятся к их внукам. Что-то им чуждо, но они в большинстве случаев оставляют это при себе. Во время семейного обеда просто так встать из-за стола? Кормить грудью дольше шести месяцев? Спать с детьми вместе в родительской постели? Весьма странные с их точки зрения подходы, но умеренно невротические родители остаются открытыми и с любопытством наблюдают за происходящим. Деспотичные родители Еще есть родители, которые воспитывают своих детей послушными и ломают их волю и их круг путем словесного давления или угрозы физического наказания. Они принуждают таким образом детей вести себя так, как они считают правильным и нужным. Мы сознательно пишем «родители» а не «один из родителей», потому что делать вид, что насилия нет, означает активное участие в нем. Есть и родители, которые эмоционально и физически подавляют своих детей. Если они шантажируют, манипулируют и наказывают – это словесно-психическое насилие. И чтобы воспитывать таким образом, нужно знать, какие у ребенка слабые места и как сделать ему больно. Во всех этих случаях отношения на равных невозможны. Здесь дети чаще всего ведут себя более зрело, чем взрослые и берут на себя эмоциональную ответственность вместо них. Они подвергаются насилию и тем не менее надеются, что их родителям от этого будет лучше. В конечном итоге, такое обращение начинает восприниматься как норма. Или дети пытаются искать причину такого поведения в себе и испытывают чувство вины. Залечить эти психические травмы очень трудно, на это нужно много времени и огромное мужество, чтобы вообще решиться на какие-либо отношения с другим взрослым человеком. Так появляются молодые родители, которым удается построить хорошие отношения со своими детьми, но с партнером сохраняется дистанция или повторяются деструктивные модели поведения. С нашей точки зрения, это спорная, хотя и объяснимая расстановка приоритетов: когда ты, будучи ребенком, знаешь, что папа может тебя ударить, если ты не будешь слушаться его, то ты соглашаешься сотрудничать и делаешь то, что он хочет. Или ты сохраняешь свою цельность и верность себе, пытаешься жить своей жизнью и знаешь, что за это тебя ждут побои (если только ты не скрываешь свое непослушание). Подчинение или противостояние тому, что другой возводит в правило, – обе модели поведения могли бы найти отражение в отношениях с партнером. Постоянно ущемленные родители Некоторые родители постоянно психически ущемлены, например, травмами или психологической обстановкой в семье, и ведут себя соответственно. Другие живут с психическими заболеваниями и такими диагнозами, как депрессия и пограничное состояние, или вообще являются параноидальными шизофрениками. К такому типу родителей мы относим алкоголиков и других зависимых людей, которые кое-как справляются с повседневными делами, но в целом находятся в довольно бедственном положении. В этом случае многое зависит от того, насколько они понимают и принимают свои «болезни»: признают ли свои проблемы и ищут ли помощи, чтобы остальные члены семьи могли с ними уживаться. Если они этого не делают, отрицают свое состояние перед другими и даже перед собой и не берут ответственность за взаимоотношения в семье, то в системе наблюдается постоянный хаос. Чтобы она могла функционировать и хотя бы немного оставаться стабильной, другим членам семьи приходится брать на себя ответственность или камуфлировать и скрывать зависимость: таким образом, они также становятся созависимыми, и образуется коллюзивный союз. Пример. Карин и Гарольд Карин работает учителем, ее муж Гарольд – председатель небольшой местной общины. У них трое детей. У Гарольда есть проблемы с алкоголем, и он пьет намного больше, чем это могут выносить его близкие. Кроме этого, после выпивки он не становится веселым, напротив – впадает в агрессивное состояние, которое направлено, прежде всего, против Карин. Она не хочет, чтобы дети что-либо знали об этом, и специально укладывает их спать пораньше, когда ее муж снова «в загуле». Она знает, что он напьется. Сама тоже старается рано лечь спать, чтобы не стать мишенью для его пьяных выходок. Когда Гарольд возвращается домой, Карин притворяется спящей и с замиранием сердца надеется, что он тоже упадет в постель и оставит ее в покое. Иногда он засыпает на диване в гостиной. Если так случается, Карин встает и проверяет, потушил ли он сигарету. Прежде чем дети проснутся, она перетаскивает мужа в спальню. Карин не хочет, чтобы дети видели его в таком состоянии. Наутро Гарольд всегда очень раскаивается, уверяет, что исправится, и просит прощения. До следующего похода в ресторан. Эта история не слишком прекрасна, однако она хотя бы предсказуема. Своим поведением Карин пытается стабилизировать положение в семье. Но она препятствует тому, чтобы дети могли сформировать свое отношение к ситуации: они не знают, какой их отец на самом деле, а знакомы только с одной его стороной. Так дети живут в атмосфере постоянного напряжения. Они чувствуют: что-то не так и их мама все время взвинчена, постоянно просчитывает на два хода вперед. Возвращаясь к нашему рисунку: мама находится не в своем круге. При этом сама Карин уверяет детей, что все в порядке. И это сбивает их с толку. Очень! Так как дети доверяют маме больше, чем собственному восприятию и своему чутью, то постепенно теряют связь с собой и свои внутренние ориентиры. Непредсказуемые родители Существуют прекрасные родители, которые близки к идеалу, пока их дети ведут себя так, как им нужно. Эти дети «замыкают» их круг и должны вписываться в него. Однако все всегда зависит от того, как прошел день, и их настроения. Будучи ребенком, в этом случае ты все время пытаешься быть «умницей» и соответствовать ожиданиям, но точно никогда не знаешь, когда и где совершишь «прокол». Если твое поведение вызовет неудовольствие, то родители сразу же перестанут союзничать. Например, говоря такие слова: «Если ты так думаешь, то можешь идти в свою комнату и не возвращаться!» Или: «Если ты это сделаешь, ты мне больше не сын/дочь!» В этой книге мы бы хотели воздержаться от постановки таких диагнозов, как нарциссизм, но это ничего не меняет. Родители с социопатическими или нарциссическими чертами очень пагубно влияют на ребенка, потому что он никогда не знает, чего ждать. Когда нет никакой уверенности, он постоянно находится в состоянии тревоги. Это сводит его с ума! И хотя со временем он начинает понимать, какие темы являются безопасными, а какие лучше обходить стороной, чтобы сделать жизнь более предсказуемой, жизнь может в любой момент сыграть с ним злую шутку. Что сегодня не было проблемой, может завтра вызвать атомный взрыв. Опасность подстерегает повсюду. Прорыв: время стать взрослым примером Отделение от родителей – процесс, при котором ты критически рассматриваешь такие модели поведения своих близких, о которых до этого момента предпочитала не думать. Ты наблюдаешь, признаешь, размышляешь и анализируешь, что ты сама можешь сделать, чтобы исправить положение к лучшему для тебя, не ожидая перемен от других. Речь идет о тебе и о том, чтобы тебе принять новые решения, если сегодняшняя ситуация или твои отношения с ребенком тебя тяготят. Мы могли бы привести множество различных примеров поведения людей, но тогда бы не смогли отдать должное тем нюансам, которые несут с собой любые отношения. Каждое «почему» и всевозможные причины странного поведения, которое выбирают люди, невозможно обосновать и рассмотреть в рамках этой книги. К счастью, «почему» других людей на твоем личном пути отделения от родителей имеет второстепенное значение. В первую очередь, на основании твоих размышлений тебе сейчас важно принять решение, как ты хочешь относиться к людям. Так как этот процесс – так же, как и новое отношение к неприятным эмоциям – не происходит мгновенно и не завершается за одну секунду, мы можем тут лишь кратко описать, как он может выглядеть. Весь путь. Для этого предлагаем проследить за развитием отношений в одной семье, которая уже нам знакома, и взглянуть на динамику и «хореографию» их взаимодействий более внимательно: Катарина, Андреас, их дети и бабушка с дедушкой. Даже если твоя ситуация не очень похожа на их и твой процесс «перевоспитания» отличается от приведенного ниже, мы все же надеемся, что ты проведешь определенные параллели со своей жизнью и сможешь воспользоваться ими, чтобы что-то изменить. Пример. Рождество в семье Андреаса и Катарины (1) Рождество. Все собрались у родителей Андреаса. В Сочельник все традиционно отдают дань прошлому, отец Андреаса Герберт включает старые видео, которые все смотрят вместе. В тот вечер он ставит запись крещения Мари. Когда Катарина видит это, ей становится не по себе, она внутренне сжимается и думает: «О нет! Пожалуйста, только без драм!» Почему? Потому что это ее маме позволили зачитать молитву-прошение, а не свекрови Розе. И действительно, через несколько секунд все слышат громкий вздох Розы. Андреас реагирует немедленно. Андреас: Мама, что случилось? Роза: Ах, ничего. Андреас: Но мама, что-то же было! Говори! Роза: Да нет, ничего. Тишина. Роза (тихо): Мне так хотелось прочитать эту молитву… Андреас: «Мама, пожалуйста! Ты все никак не забудешь эту тему?» Роза (в слезах): Ты же сам меня спросил! Я вовсе не хотела этим делиться со всеми! Катарина (пытаясь улыбаться): Кто-нибудь хочет еще чипсов? Или что-нибудь выпить? Андреас: Мама, пожалуйста, я тебя прошу. Все это не так страшно. Он встает, подходит к Розе и обнимает ее. Она плачет. Мари: Мама, что с бабушкой? Катарина (закатывая глаза): Ничего, зайчик, ничего. Герберт делает большой глоток вина. Роза (гладя Андреаса по щеке): Ты все еще мой мальчик, да? Андреас (со вздохом): Да, мама. Роза (поворачиваясь к Мари): Видишь, Мари, бабушка больше не грустит, иди поцелуй ее, и все будет хорошо. Катарина уходит и забирает детей. Уже довольно поздно. Она готовит детей ко сну, и когда Марк вдруг начинает упрямится и плачет, Катарина кричит на него. Мари громко вмешивается: «Мама, не кричи!» Какие чувства и мысли вызывает у тебя эта сцена? Почему каждый поступает определенным образом? Что произойдет потом и почему? Что делает Роза? Какие у нее намерения? В состоянии ли она выстроить «диаграмму связей» (об этом в следующей главе) и понимает ли, какие чувства вызывает у других членов семьи? Что чувствует Мари, которая задает вопрос и получает ответ, не соответствующий действительности? Она знает, что бабушка совершает что-то странное. Она это чувствует. Дэвид Шнарх по этому поводу отмечает: «Даже дети, не достигшие возраста четырех лет, могут увидеть, что с другим человеком происходит нечто плохое, неправильное и причиняющее боль.»47 Давайте понаблюдаем, как присутствующие реагируют друг на друга: перед нашими глазами разворачивается элегантная, хорошо разученная сцена. Такие пассажи для снятия напряжения случаются в каждой семье, даже если они выглядят по-разному. Участники разыгрывают их снова и снова. Главный вопрос здесь звучит так: осознают ли они чужие или свои собственные манипуляции? Например, знает ли Роза, как ей добиться желаемого внимания и участия? Мы хотим привести еще один более конкретный пример неосознанного и осознанного поведения из повседневной жизни: Ты видел когда-нибудь водителей, которые едут по средней полосе автострады? Те, которые начинают давить на газ, когда ты их обгоняешь, и показывают средний палец, потому что ты помешал их телефонному разговору? Мы бы простили такое поведение с помощью оправдания: «Он совсем не осознает, что делает!» Такое поведение мы воспринимаем как неуважение и непорядочность: все остальные водители должны подстроиться под одного человека и следить за ходом его мысли. Если такой водитель испугается сигнала гудка, поймет свою ошибку и перестроится в правый ряд с извиняющимся видом, мы охотно примем его действия. С каждым может случиться. Но есть люди, которые считают, что вправе вести себя так, словно их поступки не влияют на окружающих, как будто они остров в океане. Они делают это осознанно или нет? Знает ли человек, что едет на машине? Отдает ли он себе отчет, что разговаривает по телефону? Знает ли он правила дорожного движения? Мы полагаем – да. И считаем его поведение мы грубостью и неуважением – даже если так ведут себя многие. Мы, разумеется, исходим из того, что езда посередине дороги не является коварным планом, чтобы позлить других водителей. Если же человек, уже садясь в машину, подумывает о том, как будет выезжать на среднюю полосу и пытаться играть с тобой – не давать обогнать и ехать быстрее, когда ты хочешь это сделать, – это злой умысел. И это может быть опасно. И, к сожалению, некоторым людям нравится именно это. Мы пишем об этом, потому что отстаиваем просоциальное поведение и не хотим мириться со старыми привычками. Зачастую они глупые, деструктивные и не способствуют мирной атмосфере или сотрудничеству. У нас есть гораздо больше возможностей, чем просто действовать, руководствуясь мозжечком, в котором сохраняются автоматические процессы. У нас есть передняя лобная доля, и мы можем воспользоваться ей, чтобы сделать все от нас зависящее для конструктивных изменений в жизни. Для этого мы должны анализировать и принимать осознанные решения. Это намного труднее, чем следовать привычкам, но у нас есть выбор: мы хотим остаться маленькими или вырасти? Когда взрослые обнаруживают неподобающее поведение, например, слишком приближаются к окружающим, ранят их и используют, чтобы почувствовать себя хорошо, на это есть свои причины. Пытаясь в этой книге разобраться в глубинных причинах, мы выявляем скрытые до сих пор вещи. У всех есть свои мотивы – даже у родителей, бабушек и дедушек. Мы можем думать о том ужасном, что им пришлось пережить, к примеру, трудное детство: им было так трудно! Думая таким образом, многие взрослые дети «охраняют» своих родителей. Но оправдывает ли это их поведение в настоящем? Травмированные люди умеют отгораживаться от страшных событий своей жизни, так что многие из них превосходно справляются с задачами в разных областях, но при этом в каких-то сферах терпят полную неудачу. При нанесении травмы заодно страдает лобная доля головного мозга, а там находится сознание неправомерности деяния. Чем раньше происходит отрицательное событие, тем быстрее возникают и становятся более заметными когнитивные дефициты.48 Но: никто не должен впадать в отчаяние из-за травмы или использовать ее в качестве оправдания своего плохого поведения. Вполне возможно ступить на путь ответственности за свои решения. Хотя это и очень непросто. Естественно, Роза, как и все мы, может позволить себе все чувства, это важно для нашего психического здоровья. Отрицание эмоций и ощущений, а этому родители учат с детства, говоря «Не валяй дурака!» или «Ну, это же совсем не больно!», может привести даже к болезни. Так, выходит, что Розе можно «взгрустнуть»? Конечно! Это нормально, если при просмотре видео с крещения ей по-прежнему становится грустно, хотя это событие произошло уже несколько лет назад. По-видимому, у нее есть необходимость в близости и ласке, однако стратегия, которую она выбирает для удовлетворения своей потребности, далека от идеальной. Мы, взрослые, сами способны сделать свою жизнь комфортной и отвечаем за то, чтобы выбирать для этого конструктивные варианты. И Роза не исключение. Мы всегда должны помнить, каким образом позволяем проявляться нашим потребностям и чувствам: обращаемся ли мы с ними как взрослые люди, каковыми являемся? Или же тычем всех вокруг носом? Воспринимаем ли мы их, чувствуем ли? Могла ли Роза просто поближе прижаться к своему партнеру? Или же мы всем вокруг демонстрируем, как себя чувствуем, чтобы таким нездоровым и обременительным способом заполучить немного «любви»? Весьма сомнительно, что в этой ситуации Андреас проявляет настоящие знаки любви, он вынужден делать это из неверного чувства долга. Об этом слова Дами Чарф: «Некоторые связи держатся только на том, что один несет за другого его ношу – и это не имеет ничего общего с любовью! Это просто единственный способ сохранить отношения с таким человеком: если я перестану нести за него бремя, я потеряю этого человека!» 49 Как было бы здорово для всех, если бы Роза не только хорошо знала свою биографию, но и активно брала на себя ответственность за нее, признавая свои травмы и их последствия. Тем самым она могла бы общаться с близкими совершенно иначе. Если бы своей историей она не только хотела получить немного сочувствия и внимания, но и смогла признать (с помощью откровенной беседы с близкими и с помощью специалиста), что такое проявление ее сущности отрицательно влияет на ее любимых людей. И если бы Герберт осознал, что его молчание ни к чему не приводит, а только ухудшает ситуацию.