Полицейский уазик «буханка» несся с ошеломительной скоростью по пустынной лесной дороге. Всё в нем, включая зубы пассажиров, отбивало мелкую дробь, периодически выпуская на передний план звуки то высоких, то низких тонов, явно механического происхождения. Было видно, что и сам автомобиль, и его пассажиры с трудом переносили эту невероятную скорость. Похоже, единственный, кто испытывал удовольствие от такого режима поездки, был дежурный водитель старший сержант полиции Медяный, только что заступивший на службу после выходных, безвылазно поведенных на огороде у тещи. Он соскучился по свободе и целиком отдался первому своему выезду. За окном мелькали деревья, но, если посмотреть в лобовое стекло, могло сложиться впечатление, что автомобиль стоит на месте. Настолько однообразен был пейзаж за окном. Дорогу плотной стеной с двух сторон обступал дремучий лес. Буханка грубо взламывала покой этого места, разрывая пространство и пожирая время. По крайней мере, так казалось изнутри. Если бы в этот момент кабину автомобиля внезапно обволокли всполохи пламени, наподобие тех, что окружают в фильмах падающие на планету метеориты, никто из присутствующих, наверное, не удивился бы. Кроме, разве что водителя Медяного, который прекрасно знал технические характеристики «буханки» и огонь в районе двигателя воспринял бы крайне негативно. Кстати, если подходить к сложившейся ситуации, опираясь на привычные для земной физики категории расстояния и времени, то можно было бы установить истинную скорость дежурного автомобиля. Она равнялась приблизительно 95 километрам в час. Конечно, можно было бы воспользоваться и спидометром, но он всегда залипал на 90. Хотя это было не страшно, потому что в Луче скорость передвижения по автодорогам имела ограничение в 40 километров в час. А с учетом небольшого размера города, скорость дежурной машины к 90 километрам в час приближалась крайне редко. Единственная дорога в Луче, не имеющая специально установленных скоростных ограничений, как, впрочем, и обозначения на карте, проходила по опытному полигону. Этим и воспользовался Медяный, в очередной раз убедившийся в неисправности спидометра. Минин, исполняющий обязанности руководителя следственно-оперативной группы, коими его негласно наделил дежурный следователь, принял резонное решение в первую очередь поехать в лес на осмотр человеческих останков. Во-первых, сообщение об их обнаружении поступило раньше других, а во-вторых, Минину было по-человечески жаль тихого охотника, который вот уже битый час томился рядом со страшной находкой в ожидании приезда полиции. Максим даже представил этого человека, тоскливо сидящего на пеньке напротив молчаливого черепа и размышляющего о тщете всего сущего. По правде сказать, ягодник не сильно скучал. За время ожидания он скрупулезно опустошил лес на добрых триста метров вокруг находки, набив и свой желудок, и корзинку земляникой. Теперь же он должен был стоять на дороге, ожидая опергруппу, которая уже пересекла КПП и стремительно сокращала расстояние между ними. Дежурный водитель уверенно держал скорость и, судя по всему, прекрасно представлял, где именно находится место происшествия. По крайней мере, он совсем не беспокоился, что пропустит ягодника, выжимая максимум из автомобиля. Остальные положились на опыт и знания Медяного и старались делать вид, что этим субботним утром все идет по плану. Вообще, надо сказать, по этой дороге Максим ездил не часто, несмотря на то, что весь невероятно обширный участок закрытой территории опытного полигона числился за ним. Во-первых, криминальные происшествия здесь случались крайне редко и ограничивались в основном кражами всякой рухляди, которая, по мнению преступников, да и самих полицейских выглядела не имеющей хозяев. А во-вторых, большая часть расположенных на опытном полигоне сооружений находилась под спецохраной, и доступ к ним требовал дополнительного согласования. Оставшиеся объекты были либо заброшены и разворованы ещё в мутные 90-е, либо просто труднодоступны из-за своей удаленности. А бродить по гигантскому частично заболоченному участку, поросшему первобытным смешанным лесом, было не самым разумным занятием. Ещё в самом начале своей карьеры Максим, узнав количество закрепленных за ним квадратных метров опытного полигона и не сумев представить их в пространстве, ограничился изучением плана-схемы этой части своего участка и беседой с начальником полигона. Последний ему сообщил, что в прошлом году на южных окраинах полигона видели медведей. А кто-то даже наткнулся на волчьи следы. Ну а прочая живность — кабаны, олени и лоси тут вообще водились в завидном изобилии. Но Максим не любил охоту, а к браконьерству относился крайне негативно. Это исчерпало темы для беседы с начальником опытного полигона и возможность Максима посещать закрытую территорию чаще и во внеслужебное время. Поэтому количество поездок на опытный полигон у Минина было ограничено количеством сообщений о происшествиях. То есть всего пятью за истекшие два года. Кстати, в один из таких случаев Максим в очередной раз укрепил у руководства отдела полиции представление о себе, как о недальновидном и чрезмерно ретивом сотруднике, за которым нужен глаз да глаз. Было его первое лето в должности участкового уполномоченного. Максим, как и сейчас, дежурил в опергруппе, также взвалив на себя обязанности следователя. Ближе к вечеру поступило сообщение о срабатывании сигнализации на одном из объектов закрытой территории. Прибывшие на место сотрудники ведомственной охраны, обнаружили следы проникновения через окно, о чем в соответствии с инструкцией и сообщили в полицию. Именно в тот вечер Максим в первый и единственный раз доехал до конца дороги, проходящей через закрытую зону. Путешествие до места преступления заняло не меньше часа, хотя, если бы тогда за рулем дежурной машины находился старший сержант Медяный, время прибытия по вызову наверняка сократилось бы вдвое, и стало бы ещё более насыщенным. Хотя и без Медяного тот вечер для Максима открыл много нового. Сначала на него произвели впечатление истинные масштабы закрепленного за ним участка опытного полигона. Виденные им ранее цифры постепенно складывались в пространственное представление. После получасовой езды по ровной асфальтированной дороге, ее покрытие внезапно сменилось на обычные бетонные плиты, которые, в свою очередь, спустя примерно двадцать минут уступили место грунтовой дороге, упершейся в густые заросли ельника. Как сказал сопровождающий их в ту поездку представитель ведомственной охраны Кукушкин, впереди осталось еще несколько десятков километров, которые числятся за полигоном и недоступны для автомобильной техники. Двойная трансформация дорожного полотна и его внезапное окончание, а также то, что на всем своем протяжении дорога ни разу не вильнула, дополнили впечатления. Идеально прямые дороги, построенные в нашем Отечестве, на каком-то подсознательном уровне вызывают у нормального гражданина смешанные чувства беспокойства и гордости. Вот и Максим был горд и обеспокоен одновременно. Горд за мощь своей Родины и обеспокоен состоянием некоторых её хозяйственных объектов. В частности, НИИ «Луч». А ещё надвигающимися сумерками и тем, что, по словам Кукушкина, до места происшествия им необходимо еще немного пройти. Пешая часть путешествия тоже приготовила Максиму несколько удивительных открытий, после которых его сон был настолько крепкий и исцеляющий, что утром он чуть было не проспал будильник. Начнем с того, что тот пространственный отрезок, который по заверениям Кукушкина нужно было «немного пройти», на деле оказался длиной в километр и требовал насыщенного пешего похода. При этом приходилось преодолевать густые заросли первобытного леса и стараться идти нога в ногу, чтобы, по словам Кукушкина, не наступить на какую-нибудь змею. Все здесь поражало воображение. И количество приходящихся на квадратный метр растений. И паутина, которая постоянно оказывалась на лице Максима. И невероятно огромное, неисчислимое, неописуемое количество крепких настойчивых комаров. И издаваемый ими непрерывный, давящий, раздражающий гул. И отсутствие других звуков, отбивающее всякое желание разговаривать. И будничный совет Кукушкина провериться потом на предмет наличия клещей. Всё это вызывало неудовольствие и раздражение. Следующим пунктом в путешествии Максима было внезапно возникшее прямо посередине леса одноэтажное кирпичное здание, похожее на трансформаторную подстанцию. Его вид тоже повлиял на формирование эмоционального фона Максима. С одной стороны, здание со своим белым силикатным кирпичом и плоской крышей абсолютно не вписывалось в окружающий пейзаж, и сюрреалистичность его пребывания здесь обескураживала. С другой стороны, это сооружение воспринималось, как необходимая и очень гармоничная часть инфраструктуры засекреченного испытательного лазерного полигона. И, если с такой стороны взглянуть на его существование в этой лесной глуши, то строгие лаконичные формы здания и, в общем-то, хорошее состояние вызывали восхищение. Под конец для Максима был припасен сюрприз. Им оказалась конструкция, очень напоминающая изящную, почти двухметровую ракету, стоящую сразу же за дверью. У нее был даже маленький иллюминатор, через который виднелись какие-то приборы. При виде нее Максим невольно задумался об уровне радиационного фона, в результате чего его обеспокоенность переросла в тревогу. Похоже, что именно это изделие неизвестный злоумышленник и пытался похитить. По всей видимости, он вытащил ракету в коридор из подсобного помещения с замком в деревянной двери. Еще одно помещение в здании было заперто бронированной железной дверью, и Максим даже не захотел представлять, что за ней может находиться. Злоумышленник явно планировал вытащить свою удивительную находку из здания. Но справиться с этой задачей помешала геометрия его внутреннего пространства. Она не допускала возможности извлечения объекта подобных размеров через небольшое окно, расположенное под самым потолком. А безнадежно заклинившая от редкого использования металлическая входная дверь, которую к моменту приезда опергруппы уже разблокировали с помощью двух ломов и кувалды, не оставила перед преступником выбора. Он попытался разобрать ракету прямо внутри здания, но без специального инструмента это оказалось затруднительно. Единственное, что он смог сделать, так это отсоединить от ракеты подкрылки. Возможно, в какой-то момент воришка вдруг осознал, что разбираемая им конструкция не обычный продукт народного хозяйства и сбыть ее в металлолом будет проблематично. Что и послужило причиной отказа от дальнейших преступных действий. А, может быть, он просто ушел за необходимым инструментом. Как бы там ни было, к моменту приезда ведомственной охраны, злоумышленника на месте уже не было. Вид ракеты, весь проделанный до нее путь и целый калейдоскоп разнообразных чувств и ощущений, от восхищения и гордости до смятения, тревоги и раздражения, привели в итоге к эмоциональному выгоранию Минина. Точно такие же чувства обуревали и других участников опергруппы. Даже оперуполномоченного капитана полиции Колесова. Возможно поэтому, а ещё по причине забытых кем-то в дежурном автомобиле осветительных приборов, Максим принял решение изъять с места происшествия подкрылки для их более качественного изучения в отделе на предмет наличия отпечатков пальцев рук. Утром, прибыв на работу, Минин тут же был вызван к Накарякову, который и устроил ему разнос за такую самовольность. Оказалось, что ночью начальника отдела лучской полиции навестил сотрудник ФСБ, курирующий НИИ «Луч». Невзирая на время суток, он потребовал незамедлительно вернуть все изъятые с места происшествия объекты ввиду их совершенной секретности. Для этого всему руководству отдела пришлось в срочном порядке просыпаться, выезжать на работу и вскрывать кабинеты в поисках изъятых частей ракеты. А затем в течение часа выслушивать претензии по поводу безответственных действий их подчиненных, повторять пределы своих компетенций и поочередно приносить извинения. И все это даже не выпив чая. Часть накопившегося гнева Накаряков излил той же ночью на своих заместителей, а также на начальника отдела участковых уполномоченных полиции Мухина, дежурного следователя и оперативного дежурного. А часть приберег для Максима. Все аргументы Минина, попытавшегося было отстоять свою позицию, были проигнорированы. Максима обвинили в тупости и обязали в следующий раз, прежде чем что-то сделать, думать головой. Сегодня ситуация была более очевидной. В конце концов, труп человека — это всегда труп человека. Его надо осмотреть и отправить на исследование. Где-то посередине асфальтированной части дороги уазик стал сбрасывать скорость. Буквально сразу же вдалеке появилась беспокойная точка, которая по мере приближения постепенно становилась похожа на машущего руками Солдатова Геннадия Петровича — ответственного жильца дома № 5 на участке Максима. Именно от него Максим в свое время почерпнул множество полезных и просто интересных сведений о других жильцах дома № 5, а также о жителях близлежащих домов. Автомобиль остановился, и водитель, высунувшись из окна, панибратски крикнул Геннадию Петровичу: — Запрыгивай, давай! — Мы там не проедем, — немного испуганно возразил Геннадий Петрович, — там лес! — Как-нибудь проедем, — добродушно ответил Медяный. И действительно через каких-то десять минут невероятных вихляний, прыжков и ощутимых ударов веток по кабине, дежурный автомобиль добрался до места назначения — небольшой уютной полянки. За это время Геннадий Петрович успел рассказать Максиму все, что знал о происшествии, а именно, что он, собирая ягоды, совершенно случайно наткнулся на череп, который лежал в молодой поросли орешника. Выйдя из машины, Геннадий Петрович повел опергруппу к месту страшной находки. По пути он подобрал искусно спрятанную им под елкой корзину с земляникой. Корзина была собрана, как говорят в народе, с горкой. Ягоды заботливо накрывало сверху белое хлопчатобумажное полотенце. — У-у-у! Земляника?! — с удовольствием отметил Медяный, безошибочно узнав ягоды под полотенцем. — Угощайтесь, — нехотя сказал Геннадий Петрович, отодвигая полотенце немного в сторону. — Благодарствую! — ответил дежурный водитель и запустил в корзину свою громадную и, как оказалось, очень вместительную ладонь. Остальные, увидев потрясение Геннадия Петровича от потери заметной части урожая, вежливо отказались от угощения. — А грибы ешть? — деловито поинтересовался Медяный, запихивая в рот землянику. — Ну, так, — неопределенно ответил Геннадий Петрович, не желая делиться информацией о своих заветных угодиях, — лисички кое-где ещё встречаются… — У-у-у-у, лисички! — с удовольствием повторил дежурный водитель, всем своим видом выказывая намерение незамедлительно использовать эти сведения, — Максим, я тут по лесу пока похожу! После этих слов Медяный, не дожидаясь ответа, развернулся и потопал обратно к машине. Геннадий Петрович, неодобрительно посмотрев ему вслед, спешно накинул на землянику полотенце. А участковый уполномоченный Минин, не сумев найти аргументы против грибничества водителя, задумался о человеческом равнодушии. Череп находился частично под землей. На белый свет взирали две глазницы, в одной из которых даже успел вырасти цветочек куриной слепоты[3]. По всей видимости, молодая поросль вытолкнула череп из-под земли. Максим вспомнил, что примерно аналогичным образом где-то под Юрьев-Польским лет сто назад был найден шлем князя Ярослава Всеволодовича. Этот шлем вместе с тяжелой кольчугой князь сбросил прямо в чистом поле, спеша как можно быстрее удалиться с места проигранной новгородцам битвы на реке Липицы. Но это не спасло четырех коней, которых он по очереди загнал по дороге до своей крепости. Максим почесал голову, прикинув, что придется копать. В этот момент мимо него прошел Медяный с белой целлофановой сумкой из супермаркета. Остановившись на секунду, он мельком взглянул на череп. Утолив свое притупившееся за годы службы в полиции любопытство, он воткнул небольшую лопату рядом с ногой Максима. После этого вальяжно, с видом бывалого грибника удалился в лес. Геннадий Петрович стал заметно нервничать. Переминаясь с ноги на ногу, он поглядывал то на Максима, то в сторону уже исчезнувшей в зарослях спины дежурного водителя. — Ну, я больше пока не нужен? — с надеждой спросил он. — Пока нет, — ответил Максим. Геннадий Петрович очень ждал этих слов и, наконец, услышав их, на пару секунд замер, не веря своему счастью, а потом чуть ли не бегом удалился в чащу с явным намерением восполнить утраченную землянику. А заодно проучить Медяного, посягнувшего на его вотчину. Максим же принялся за изучение места происшествия. По штатному расписанию в Луче не предусматривалось наличие судебного медика и следователя Следственного комитета. Это было слишком накладно и нецелесообразно ввиду редкости в Луче криминальных смертей. Поэтому данных должностных лиц каждый раз вызывали из Владимира, что, разумеется, требовало времени. Пока же Максиму было позволено самостоятельно извлечь из земли череп и кости. Этим Максим и занялся. Копать среди зарослей орешника было затруднительно. Близко растущие стволы молодых деревьев и корни противились этому. Они не только постоянно подставляли себя под лезвие лопаты, но еще время от времени хлестали Максима, а также швырялись землей. Поэтому большую часть раскопок пришлось проводить, используя руки. Тем не менее через час упорной работы на поверхность был извлечен практически весь скелет. Без пары десятков мелких костей. На практических занятиях по криминалистике в Академии МВД преподаватель Кувакин очень любил моделировать ситуацию осмотра трупа человека. Для этого он использовал как целые манекены, так и их части. И пару раз даже анатомическую модель скелета человека. К подготовке занятия преподаватель подходил очень творчески. Активно использовал кетчуп, вставлял в манекены ножи, рисовал акварелью пулевые отверстия и колото-резаные раны, подвешивал манекены в петле и одевал им на головы целлофановые пакеты. И, пока курсанты корпели над описанием частей тела, Кувакин практиковался в домино с коллегами. Полученный на таких занятиях опыт в этот день Максиму очень пригодился. До этого он только два раза имел дело с покойниками. Оба раза они были некриминальными. И оба раза Максим еще неделю не мог избавиться от запаха формалина, скверного настроения и кислой мины. Со скелетом было гораздо проще. За исключением того, что все кости были настоящими и имели грязно-коричневый цвет, они ничем не отличались от макета на криминалистическом полигоне. В итоге, спустя где-то полтора часа работы, как раз к приезду следователя и судебного медика, кости были не просто извлечены из земли, но еще аккуратно разложены на траве и описаны в протоколе. Череп, лишившийся в результате этой процедуры романтичного лютика, с легким недоумением взирал на раскинувшуюся перед ним коллекцию костей, некогда соединенных с ним в одно целое. Судебный медик, окинув взглядом протокол осмотра и разложенный скелет, одобрительно кивнул, поправил несколько костей и, внимательно осмотрев череп, авторитетно заявил: — Предварительно это скелет женщины 50–60 лет. Причина смерти неизвестна, прижизненных повреждений не наблюдается. По поводу возраста останков я бы сказал — лет двести-триста. Однако смущают зубы… — А что с зубами? — как бы между делом поинтересовался следователь, не отвлекаясь от заполнения каких-то своих бумаг. — Два из них запломбированы. Амальгамовая вкладка. Я бы сказал, что это советская стоматологическая классика начала-середины восьмидесятых годов. Прошлого века. И это уже интересно… — Конкретнее? — уточнил следователь. — Это не для протокола, — кашлянул эксперт и, поправив очки, продолжил, — пломбы установлены при жизни. В 17 или 18 веках таких технологий еще не было. Улавливаете? — Не совсем, — сразу же признался следователь, не прекращая писать. Не известно, куда бы завел этот разговор, но в происходящее вмешался Медяный, внезапно появившийся на опушке с полным пакетом лисичек. — Видали улов? — гордо воскликнул он, поднимая пакет над головой, — На жареху!!! С картошечкой!!! Следом за ним из леса понуро вышел Геннадий Петрович. Все с той же корзинкой, немного прибавившей под полотенцем. Все разговоры были прерваны, а взгляды устремлены на победное шествие Медяного. Тот, дойдя до окруживших скелет представителей следственной группы и мимолетно взглянув на полуторачасовые труды Максима, гордо распахнул пакет с грибами. Это действие вызвало неподдельный интерес у всех присутствующих. Особенно у следователя и судебного медика, которые, будучи жителями Владимира, не так часто выбирались в лес. Геннадий Петрович, со своей ущемленной гордостью, чтобы хоть как-то реабилитироваться за сокрушительное поражение в неофициальном соревновании по сбору грибов, подошел к Максиму и, ухватив его за рукав, заговорщически отвел его в сторону. С сожалением убедившись, что на них никто не обращает внимания, он протянул участковому мобильный телефон. — Вот, — сообщил он, — тут неподалеку нашел. Вы проверьте, чей он. Может, как-то связано… После этих слов он кивнул в сторону скелета. Но тот никак на это предположение не отреагировал. — Нет, тут больше ничего нет! — донесся жизнерадостный бас Медяного, — Если хотите, я могу показать одно грибное местечко, когда обратно поедем. Комитетский следователь и судебный медик сразу же приняли это предложение. Оперативный работник любезно решил составить им компанию. Лицо специалиста Лупанова в этот момент пережило несколько волн мимических изменений. Была отчетливо видна внутренняя борьба, в которой победила совесть. В итоге он решил не бросать Максима одного с двумя оставшимися сообщениями о преступлениях. К тому же супруга, которая могла бы оценить и приготовить возможный улов, на выходные уехала к теще, наварив целую кастрюлю борща, который необходимо было съесть. Очень скоро все полагающиеся бумаги были заполнены и подписаны, а кости буднично, без всяких церемоний помещены в большую картонную коробку. Максим с легкой грустью смотрел, как следователь комитета забирает коробку и ставит ее в багажник служебного автомобиля. Кости на прощание уныло громыхнули. Человек со всеми своими страстями, желаниями, достижениями, мечтами, горем, печалями, грехами, годами жизни и болезнями поместился в обычную картонную коробку, в которой до этого продавали принтер со сканером. Глава 3 Я иду искать!