Керри никогда не любила лорда Эдвина. Он был намного старше, ему уже исполнилось тридцать лет, а Керри всегда терялась в обществе взрослых мужчин. Ей было бы проще найти язык с любым другим человеком, но не с лордом Эдвином, хоть она и знала его с рождения. Эмили хорошо подходила ему, заставляя его улыбаться и выходить из той меланхолии, в которой он обычно прибывал. С Эмили он преображался, смеялся, пел с ней романсы, играл в четыре руки вальс. Теперь же он навсегда погрузился в меланхолию, будто кто-то задул свечу, что зажигала Эмили в его глазах. — Лорд Эдвин..., — Керри смотрела на него, боясь разрыдаться. Он повернул красивое лицо, словно выточенное из камня, посмотрел прямо на нее, и синие глаза его были, как темные омуты. — Да, леди Керолайн. Голос его, всегда мягкий, когда была жива Эмили, звучал стальными нотками, и Керри вся сжалась под его взглядом. — Вы же не сердитесь на меня?fпочти прошептала она. Он некоторое время просто смотрел на нее, будто впервые увидел. — Ну что вы, леди Керолайн, — сказал он наконец, — вы ни в чем не виноваты. Часть первая. Глава 1. Луна и два бокала вина После шумного и долгого праздника оставшись одна, Кэрри, донельзя уставшая и взволнованная тем, что ей предстоит, выставила служанок за дверь и самостоятельно переоделась в кружевную ночную рубашку, которую Эмили купила для первой брачной ночи. Мать решила, что не стоит тратиться на новые вещи, и все, что было куплено для Эмили, упаковали в сундуки и отправили в Остхилл для молодой леди Фицжеральд. Кэрри посмотрела в зеркало, загасила все свечи и села на табурет у окна. Сердце ее гулко отсчитывало удары, а луна поднималась все выше, и Керри смотрела на нее, пока усталость не взяла свое. Лорд Эдвин явился в полночь. Кэрри, которая уснула, положив голову на подоконник, резко очнулась от звука открывающейся двери. В голове у нее завертелись безумные мысли о том, что неплохо бы открыть окно и выпрыгнуть в сад, а, может быть, упасть на колени перед ним и просить его уйти... Все, что вчера говорила ей мать, перепуталось и казалось теперь невозможным. Он не может коснуться ее. Он не может, потому что человек, чьи глаза так смотрят на женщину, не может целовать ее в губы. Лорд Эдвин подошел к кровати и скинул халат. Кивнул Кэрри и она, как загипнотизированная, пошла к нему. Ночная рубашка, сшитая для Эмили, была ей немного длина, Кэрри наступила на подол, чуть не упала, и порвала кружево. От такого можно было и разрыдаться. Показать себя неуклюжей курицей в сорочке с чужого плеча, что может быть позорнее для невесты? В окно бил свет полной луны, и Кэрри боялась, что ее муж увидит ее слезы. — Что я должна делать, лорд Эдвин? — спросила она вместо того, чтобы закрыть лицо руками и убежать как можно дальше. Голос ее дрогнул, но Кэрри смело посмотрела ему в лицо. Луна сделала его четкие черты еще четче, заострила линию носа, а глаза казались глубокими омутами, черными, будто не живыми. Кэрри вздрогнула, но не отступила. — Вам нечего бояться меня, леди Кэролайн, — сказал он, и голос его прозвучал неожиданно мягко, — мы обязаны консумировать брак, и после этого можем быть свободны друг от друга. Она кивнула. Лорд Эдвин никогда не нравился ей, хотя она признавала, что он — эталон мужской красоты. Строгий профиль, четкие черты лица, большие глаза и тонкие сжатые губы делали его мечтой любой девушки на выданье. Любой. Но не Кэролайн. Ей нравились открытые веселые лица, а не те, что будто выточены из камня. Эмили думала иначе. Она была без ума от лорда Эдвина. Но Кэрри не Эмили. — Я... я вас не боюсь, — пролепетала Кэрри и, доказывая свое мужество, села на кровать. Он помолчал, разглядывая ее. Кэрри вся сжалась под его взглядом, и ей захотелось спрятаться. Поэтому она быстро юркнула под одеяло, что, возможно, должно было еще раз доказать, что она не из робких юных созданий, хотя все было совершенно наоборот. Все ее знания о супружеской постели были почерпнуты из вчерашнего разговора с матерью, из которого она запомнила только, что будет кровь. Крови Кэрри боялась, и сжалась под одеялом. — Перестаньте, леди Кэролайн, — сказал лорд Эдвин, тоже садясь на постель, — вы так дрожите, что я чувствую себя негодяем. — Я совсем не боюсь, — отозвалась она, натягивая одеяло до самого подбородка. Он нахмурился. Кэрри испугалась, что не угодила ему, и готова была разрыдаться. — Что я должна делать, милорд? Скажите мне, и я выполню все, о чем вы попросите. Лорд Эдвин молчал. Молчание длилось, казалось, невыносимо долго, и лицо его было будто лицо статуи, на котором не дрогнул ни один мускул. — Поверьте, леди Кэролайн, — наконец заговорил он, — мне это все так же малоприятно, как и вам. Но если вы будете изображать испуганного ребенка, то совсем ничего не получится. Я не насильник, и, тем более, предпочитаю взрослых женщин. Прошу вас, выпейте вина, попробуйте хоть немного перестать бояться. Он встал, подошел с столику, на котором слуги оставили угощенье для молодых, открыл бутылку с вином и налил полный бокал для Кэролайн. Девушка села в постели, взяла бокал за тонкую ножку. Рука ее дрожала, вино пролилось на одеяло, оставляя на его белизне алые похожие на кровь пятна. — Простите... — Пейте до дна, леди Кэролайн, — он налил второй бокал, и сел рядом с ней. Кэрри сделала несколько глотков, а потом, под его взглядом, зажмурилась и одним махом проглотила все вино, терпкое и холодное. Закашлялась, от чего из глаз брызнули слезы. — Из вас получится отличный пьяница, — усмехнулся лорд Эдвин. — Я... — Леди Кэролайн, это была шутка. Я не людоед, и не насильник, повторяю вам, я не буду бить вас за каждое неверное слово или действие. Мы знакомы с вами всю вашу жизнь, и я не ожидал, что вы будете относиться ко мне подобным образом. Голос его прозвучал холодно и тихо. Кэрри сжала плечи руками, сдерживая дрожь. Ведь и правда, она знает его много лет. Так много, что невозможно понять, почему вдруг стала его бояться. Он всегда был вежлив с ней, а с Эмили нежен и ласков. Что заставляет ее двигаться от него как можно дальше, будто он действительно готов причинить ей вред? Вино делало свое дело. Кэрри никогда не пила много, а тут лорд Эдвин всучил ей второй бокал, и голова закружилась, а по всему телу разлилось тепло. Кэрри откинулась на подушки, стараясь унять закружившийся мир, но мир продолжал кружиться, будто она лежала на плоту, оказавшемся в водовороте. Интересно, как он будет ее целовать? Кэрри смотрела на своего мужа, который лег рядом. Рука его, легшая ей на грудь, была теплая и тяжелая. Она хотела скинуть руку, но он был настойчив, и Кэрри расслабилась, позволив ему ласкать ее. От всего пережитого за этот день, от двух бокалов вина, страха неизвестного и вида обнаженного мужчины, лежавшего рядом, она вдруг стала проваливаться в сон, и вот она уже кружится в каком-то безумном танце вместе с ним, ноги их сплетаются, руки ее ложатся ему на плечи в ожидании поцелуя. Но он так и не целует ее, хотя она ждет, жаждет узнать, каковы на вкус его губы. Мягкие ли они, или твердые, как камень? Но поцелуя все нет, а тело его вдавливает ее в кровать, Кэрри пытается выбраться, но что-то идет не так. Он делает именно то, о чем говорила мать, но Кэрри никак не может поверить, что такое возможно. Он и правда входит в нее, и движение его причиняет ей боль. Кэрри пытается скинуть с себя тяжелое тело, но он гладит ее волосы, и что-то шепчет ей на ухо, хотя Кэрри не понимает ни слова. Тут ее пронзает боль, и ей кажется, что мир превращается во что-то черное, в черный провал, и она летит туда, увлекая за собой лорда Эдвина, цепляясь за него руками, и шепча его имя. Освобождение приходит внезапно. Ей становится холодно. Это лорд Эдвин покинул ее. Он уходит, она видит его силуэт на фоне двери.