— Смотри: всего один совместный поход в магазин, а уже какие изменения, — продолжает Маша. — Не думаю, что магазин меня так вдохновил. Просто совпадение. Завтра я снова буду молчать. — Зачем? И правда. А хочу ли я снова замолчать? Какая-то глупая ситуация и разговор совсем странный. И я странная — может даже больше, чем другие. Смотрю на кланяющихся друг другу Стёпу и Артёма, завершивших представление, и думаю: «Магазин ли развязал мне язык?». Все дружной толпой подбегают к танцорам и хлопают их по плечу, словно те не клоунаду сейчас устраивали, а как минимум покорили Эверест. Им всем так весело... Будто никаких проблем не ведают. Ведь я и сама была когда-то такой же, как все они. Весёлой и беспечной. Нагловатой и даже раздражающей. Неужели мне теперь навсегда суждено потерять то самое озорство, при котором просто ведёшь себя, как ребёнок, и ни о чём другом не думаешь? Кажется, я больше не знаю, что такое радость. Однако, недавно что-то изменилось. Да, меня бесконечно злит новенький и его смазливая мордашка, но в то же время я не могу перестать думать о нём, смотреть на него и... ждать от него новых идиотских сообщений. Но этот болван мне больше не пишет. Обещал же, что больше не будет приставать — вот и не пристаёт. Сердце ёкнуло, когда прямо во время танца Угольников губами коснулся своей ладони и дунул «поцелуй» в мою сторону, с какой-то непонятной злостью глядя мне прямо в глаза. Последует ли за этим действием что-то ещё? «А ты хочешь?», — шепчет внутренний голос не без сарказма и насмешки. Чёрт, да! Хочу! Может... Может, пошло оно всё — это отшельничество? Что если... Что если поддаться влечению и просто приятно провести с Артёмом время? Почему нет-то? Он клоун, каких ещё поискать, а значит безопасен для меня. Влюбиться в самого несерьёзного и поверхностного парня в группе? Слишком глупо. Он при любом раскладе так и останется для меня просто нелепым в своей самоуверенности дураком. — Зачем? Уже не знаю, — обнаруживаю в своём ответе неожиданную для самой себя честность. — Уже? — Мартынова вдруг поворачивает голову в сторону Угольникова, а затем снова переводит взгляд на меня. — Ты сейчас что сделала? — А что я сделала? — прикидывается ничего непонимающей невинной овечкой. — Зачем ты сейчас проделала такой маршрут глазами? — А почему тебя это так задело? — К чёрту эти разговоры! — начинаю злиться. — Лучше продолжим говорить исключительно только о погоде. — Да что с тобой? — А с тобой что? Была мямлей скромной, а теперь к свиданиям готовишься и меня вопросами странными достаёшь! — Я просто... Переборщила я. Машка вдруг как-то сникла, сжалась вся, как будто замёрзла. Всё же какой была чувствительной трусишкой, такой и осталась. Зря я на неё так набросилась. Собачий климакс, блин... — Ладно, пардон, Маш. Не обижайся, — выдыхаю. — Я и не обижаюсь. Только голос звучит тускло и неуверенно. — С кем на свидание идёшь и когда? — пытаюсь вернуть здоровую атмосферу между нами. — Его Костя зовут, — говорит совсем тихо, озираясь по сторонам, будто боясь, что кто-то услышит. — Мы встретились в приюте для собак. Он тоже волонтёр, как и я. Свидание в пятницу вечером. — Уже послезавтра? — Да. — Нервничаешь? — Конечно. Это моё первое в жизни свидание. Ох, бедолага. Мои первые свидания начались ещё когда мне было пятнадцать. Ничего особенного и запоминающегося, если честно. Держались за ручки и фантазировали о безоблачной вечности вместе, как это всегда бывает в подростковые годы. Сначала с одним два месяца гуляла, потом с другим аж целых полгода. И оба были из моей школы и на пару лет меня старше — так было модно. Потом был Иван... Потом было всё, что поделило мою жизнь на «до» и «после». — Не бойся, — стараюсь успокоить, — ты у нас умница и красавица. Всё будет хорошо. На последних словах я ловлю себя на том, что смотрю на улыбающегося Артёма, что находится сейчас в центре внимания целой толпы студентов. Они все громко разговаривают, шутят и смеются сами над своими же шутками. Чем больше я думаю о нём, тем больше во мне крепнет уверенность в правильности моего нового решения. Мы просто повеселимся с ним, без лишней ванили и соплей. По-взрослому, без обязательств. Давненько у меня ничего не было... Вот поэтому и веду себя неадекватно, видимо. «Будь проще, Ри! Даже Мартынова уже на свиданки бегает, а ты всё в пыльных книгах задыхаешься»,— мысленно говорю сама с собой. Книги, книги, книги... Пустые и бесполезные. Ни в одной из них нет того, что я ищу. Успокоения. И в Угольникове не найду, но, надеюсь, он хотя бы хорош в сексе и поможет мне хоть немного отвлечься. Должна же быть хоть какая-то польза с пустоголового красавчика? — А у тебя когда всё будет хорошо? — спрашивает Маша, возвращая меня в наш разговор. — Наверное, уже никогда. — Зачем ты так... — Расслабься, — усмехаюсь, — шучу я. Думаю, скоро и у меня всё будет хорошо. Мне будто даже стало легче от произнесённых слов. Словно сама в них поверила, дурёха. Да и не в моих правилах жаловаться вообще-то. Жалость мне точно не нужна. Всё, что мне сейчас нужно — заняться чем-нибудь помимо поиска заветной книги, пока я окончательно и бесповоротно не похоронила себя в библиотечных стенах. Глава 14 Артём Вчера я нарушил новое правило, которое сам же и придумал. Правило, согласно которому я больше даже не смотрю в сторону Крыловой. А я не просто посмотрел, но ещё и «поцеловал» её при всех. Хотя никто внимания на этом не заострил, да и вообще никто не понял кому я адресовал сей жест. А вот она-то поняла. Конечно, хмурое лицо девушки не осветилось вдруг счастьем, а щёчки не налились румянцем кокетливого смущения. Нет. Она смотрела на меня, как на идиота. Впрочем, как и всегда. Я улыбался и танцевал вместе с присоединившимся Стёпой, а сам мысленно проклинал её и себя заодно. Как магнитом, блин, притянуло опять. Почему я не могу увлечься кем-нибудь другим столь же одержимо? Вон сколько разных девчонок вокруг вьётся. Они игриво поправляют свои волосы, убирая прядь за ухо, томно улыбаются и хихикают над моими шутками, словно я лучший стендапер этого вуза. Но нет же: мне Одарию подавай! Непробиваемая злюка. «Ну, Крылова... не очень любит общество в последнее время... Просто забей», — говорил мне Даня Рыжков. «Я слышал, что в семье кто-то умер у неё. Не знаю, правда, кто», — рассказал недавно Ермолин. Так с чего я злюсь на неё тогда? У девушки горе, похоже, а я растормошить её пытаюсь глупостями всякими. Что если мне просто стоит сменить пластинку? По-нормальному подойти, вручить там цветочек какой-нибудь, улыбнуться, но без насмешки, а... нормально. Что если это бы и сработало? Романтика, блин... Сто лет бы её не видел после истории с бывшей, честно говоря. Кристина напрочь отбила всю веру в светлое и чистое. А от Одарии мне нужно только одно: приятно провести время, развлечься. Я же не мудак какой: сам бы сделал так, чтобы Крыловой было хорошо со мной. Не обязательно же именно в любовь играть, как дети в школе, чтобы быть счастливо вдвоём. Можно и без глупостей всяких, по-честному и по-взрослому. А Одария мне не угрожает к тому же ничем. Ведь влюбиться в самую странную девушку в группе просто не представляется мне возможным. — Ну, что, уголёк, — пожимает мне руку Кирилл, столкнувшись со мной в коридоре, — готов к четвергу? — А что с ним? — вроде, сегодня ничего необычного не должно происходить... Приехал вовремя, через десять минут начнётся первая пара. Вчера вот «отчитался» танцем перед Ермолиным, и тот при мне удалил видео, где я в пьяном неадеквате жалуюсь на бывшую. А тема как раз тогда зашла о женских изменах... Я этого даже не помню. К практическому занятию, что будет третьей парой, я тоже готов. Всё под контролем, всё, как обычно. Что за вопросы такие странные у этого «медведя»? — А чего ты напрягаешься-то сразу? — дразнится он, смешно вставая боком, когда проходим мимо толпы прибывших, как и мы, на учёбу студентов, что заполнили собой весь коридор, делая всё пространство совсем тесным. — А я и не начинал напрягаться ещё. У тебя же только одно видео было, верно? — Верно. — Тогда зачем мне напрягаться? — Тоже верно, — с хохотом пожимает плечами Кирилл. — Просто думаю: а каково теперь ходить и знать, что я знаю какие сопливые мысли хранятся в твоей голове? — Я достаточно уверен в себе, чтобы не переживать по этому поводу, — останавливаюсь на месте, заставив и одногруппника поступить так же, и поворачиваюсь всем корпусом к Ермолину. Его нагловатое и насмешливое выражение лица мне совсем не нравится. Думает, я клоун-марионетка на верёвочках? Придурок. — И на тебя интересная информация найдётся, если взяться за поиски, — продолжаю, глядя парню прямо в глаза. — Не думай, что такими пустяками меня можно подмять под себя. Посмеялись — отлично. Но если тебе вдруг показалось, что я шестёрка какая, то жестоко ошибаешься. Шутки шутками, но рамки соблюдай. — Как скажешь, — ответил парень с уже другим выражением лица. Весь подобрался и стал более серьёзным. И правильно: пусть видит, что границы у меня есть, и трогать их не стоит. — Какая там у нас сейчас пара? — спрашиваю, возобновляя путь по заполненному людьми коридору. — Радиожурналистика у Антона Павловича, — следует ответ, и я сейчас понимаю, что мы с «медведем» обо всём договорились. Однако, правильно я ещё на прошлой неделе решил быть осторожней с этим парнем. Ох, не прост он. Как бы ещё не накрысил мне в ответ. Есть особый сорт людей, которые улыбаются тебе, весело проводят с тобой время, но ты при этом всем нутром своим чувствуешь, что есть какая-то гнильца внутри и некоторое лицемерие с их стороны. Так вот: Ермолин как раз и есть из этого сорта людей. Дружить с ним можно, но на расстоянии вытянутой руки. В аудитории уже почти все наши сидят в ожидании звонка. Я, ни капли не задумавшись, просто на каком-то автопилоте смотрю в сторону окна, чтобы увидеть привычно хмурое лицо Крыловой. Она оказалась на своём месте, как и её подружка, Маша Мартынова.