Мурлычет так, что у меня ткань брюк натягивается от этого её тембра. Одария тут же, словно чувствуя моё состояние, принимается гладить своей ногой мою где-то там под столом, заставляя меня немного поплыть в мыслях. Носок её туфель забирается мне под штанину и водит по оголённой коже... Она продолжает есть салат. Капля белого соуса на нижней губе девушки сводит меня с ума. Это тоже специально? Чёрт, я же о чём-то там поговорить хотел... Прочищаю горло и задаю вопрос: — Почему ты рассталась с бывшим? Глава 37 Одария — Почему ты рассталась с бывшим? Как много вопросов в последнее время от Артёма. Он словно душу наизнанку мне вывернуть хочет. В самом деле интересуется моей жизнью? Мне казалось, что мы просто сексом занимаемся. А ещё мне думалось, что меня это устраивает. Неужели мы становимся той самой «парочкой» в общепринятом смысле? В задумчивости продолжаю водить носком туфли по ноге Угольникова под штаниной. Вверх, затем вниз, и снова вверх. Облизываю губы, чтобы убрать остатки салатного соуса и томно улыбаюсь парню напротив. — Почему тебя так интересует моё прошлое? Артём моргнул, видимо, разгоняя туманную пелену в своей голове, вызванную моими дразнящими действиями. — Мой рассказ про Кристину ты тоже слушала с интересом, как мне показалось. И возразить нечего даже. — Так почему с бывшим не заладилось? — продолжает. — С Ваней? — А у тебя их несколько? — Нет, один пока что. — Так кто этот Ваня и причём здесь Иванова? — игнорирует моё «один пока что». — Ваня это мой бывший парень, с которым я встречалась с первого курса. Мы расстались в тот момент, когда... в моей семье кое-что произошло. Мне уже было не до отношений. А Алина просто обижена на меня за то, что я приставала к ней на первом курсе. Иванова тогда выглядела нелепо и вела себя, как тупая блондинка из проходных низкосортных комедий. — Хорошо же ты её задела, что ей покоя всё ещё нет. — Она злопамятная. Прямо как муж твоей матери. — Константин не злопамятный, но злой и память у него хорошая, — криво усмехается, и я отчётливо вижу, как Артёма едва не передёргивает от упоминания этого мужчины. — В общем-то... — тяну, обдумывая свою фразу, — про Ваню мне больше и нечего сказать. Мы были в радости, но не смогли быть в несчастье. На самом деле я опустила некоторые детали. По правде говоря, Ваня гораздо больше связан со смертью моей сестры, чем я рассказала Артёму. Но к чему Угольникову засорять голову лишней информацией? Да и самой не хочется в этом ковыряться... Я вообще много не договариваю, но уверена, что Артём знает кое-что. Знает о факте смерти члена моей семьи. Ведь все об этом знают, и не могло такое остаться в тайне даже от новенького. Но он не спрашивает об этом более конкретно. Кажется, я даже испытываю благодарность по этому поводу. На меня не давят, не пытаются расшевелить рану — это ли не повод для уважения? Угольников менялся в моих глазах постепенно, даже почти незаметно. Я шучу, что он клоун, но этот парень оказался не таким плоским, как мне думалось. У него есть разные грани: шутливый болван, деликатный собеседник, горячий любовник, взрослый самостоятельный парень... Он тоже пережил свою личную травму, ему тоже есть о чём грустить. Я проникаюсь им. Всю неделю мы не скрываемся, ведём себя, как пара. Не как сопливые подростки, что обжимаются на каждом углу, а просто как люди, хорошо ладящие друг с другом. Не смотря на мой дерзкий характер, я не любитель демонстрации чувств. Даже с Ваней такого не было. Я просто пошло шутила над ним, и всем, включая его самого, было смешно. Теперь другие времена. Проходящая неделя мне это хорошо показала. Если раньше в паре шутницей была я, то теперь, в уже новых отношениях, одёргивать приходится Артёма, а вовсе не меня. А он светится. Довольный настолько, что у меня подкрадывается мысль: «А не влюбился ли случайно?». Ну, нет — смешно же! Мы просто хорошо проводим время: ходим вместе на обед на большой перемене, вечерами занимаемся сексом. Кстати, теперь я стала часто оставаться у него с ночёвкой, хотя и сопротивляюсь идее полного переезда к нему. — Какой смысл мотаться тебе туда-сюда? — спрашивал он меня. — У нас не любовь, — отвечала я, — мы же убьём друг друга, если останемся наедине на такое длительное время! На том спор и заканчивался. Хотя буйная фантазия то и дело подкидывала мне картину того, как бы могла выглядеть наша с ним совместная жизнь... Быстро убираю мечтательную улыбку со своего лица — сейчас не время для витания в облаках, так как я на работе. Эту суббота выдалась спокойной: сейчас, в последний час рабочего дня, в библиотеке только компания из трёх первокурсниц и Угольников. Девчонки шарятся в книжных стеллажах и тихонько хихикают между собой, а мой парень сидит в рабочей зоне за компьютером,. Он приехал полчаса назад, чтобы мы потом сразу же отправились к нему домой. Поглядываю на часы, считая минуты. На мне новое откровенное бельё, и мне не терпится скорей прыгнуть в машину Артёма, а затем и в его кровать. Растягиваю губы в улыбке, ведь парень, словно прознав о моих шаловливых мыслях, подходит к стойке библиотекаря. Мужская рука протягивает мне самодельный конверт из листа печатной бумаги. — Снова твои шуточки? — усмехаюсь, предвкушая прочесть всякие пошлости. — А ты прочти, а затем посмотри в мои глаза. Тогда и поймёшь. По голосу и лицу Угольникова ничего не читается. Я не понимаю серьёзен он или разыгрывает сейчас какую-то свою клоунскую сценку. Открываю конверт и извлекаю из него валентинку, напоминающую мне апрельскую, которую Артём дарил месяц назад. Словно в другой жизни это было... «Четырнадцатое февраля ещё не скоро, а валентинку хочется подарить уже сейчас. Я без ума от того, как пахнет твоё тело и от того, как ты улыбаешься мне». Лицо бросило в жар. Если месяц назад я разозлилась, то сейчас растерялась. Меня охватило лёгкое смущение, ведь я ожидала чего-то совсем другого. Более дерзкого, наглого и даже почти грязного. А это... даже мило. — Мило, — коротко смеюсь и нервно поправляю волосы, не зная, что и ответить. А затем смотрю в его карие глаза, как он и велел ранее. В них ни тени улыбки или шутки. — Мило это бантик на члене, а я тебе по факту говорю. — Это признание? — Ты мне приятна, — вальяжно облокачивается на стойку. — В последнее время и ты меня не бесишь. — Ну, круто. Мы всё больше похожи на стандартную парочку, а не на кошку с собакой. — Хорошо, что мы не влюблённые идиоты, но при этом нравимся друг другу. — Да, хорошо, — кивает. Мы дружно обмениваемся смешками, но, уверена, каждый подумал о чём-то своём. Не знаю, что там у Артёма в голове, а вот я мысленно скрестила пальцы в надежде, что не начну сохнуть по этому парню. Да, мы не влюблённые идиоты, а просто нравимся друг другу. Правда же? — Что же! — весело восклицаю. — А вот эту валентинку я, пожалуй, оставлю при себе. — Никаких мусорок? — Нет, этот клочок бумаги достоин большего. — А я? — А что ты? — встаю со стула, наклоняюсь и почти мурлычу парню на ухо. — А я достоин чего-то большего, чем простое «мило»? Подзываю рукой Артёма к себе за стойку, и тот послушно идёт за стулом, а затем усаживается рядом со мной. — Ты об этом? — спрашиваю. Поглаживаю рукой ширинку Угольникова, делая свой нажим всё более настойчивым. — А если кто-то придёт сейчас или та троица увидит? — выдыхает шёпотом. — Общественные места не твой конёк! — тихо смеюсь, но не прекращаю движений рукой. — Ты была права: я стеснительный.