Поехали мы в вуз, как и спланировали, ко второй паре. Всё равно на первой была всего лишь лекция, а не какое-нибудь практическое занятие, на котором зачётные баллы раздают за выполненные задания. Во время перемен я расклеил оставшимися листовками с объявлениями всё, что мог и до чего только руки дотянулись. В любом корпусе, в любом коридоре, на любом стенде можно увидеть призыв принести книги в библиотеку. И не просто принести, а ещё и вознаграждение получить за это. Одногруппники задают вопросы, мы с Одарией просто отмахиваемся, говоря, что это наше личное дело. Не прекращаются и шутки про секту — с подачи Ермолина, конечно. — Ну, признайся же: это вербовка? — смеялся он. — Ах, помню времена, когда ты завербовал меня на алко-вечеринку! — стучал я Кирилла по плечу. — Алко-крещение, а не просто вечеринка! — бил себя кулаками в грудь Стёпа- шалун. — Между прочим, это я придумал! В последнее время и этот патлатый парень любопытный стал. Ходит возле меня, разговоры ни о чём завязывает. Я же стараюсь держаться подальше, помня о его общении с Кристиной. На всякий случай, так сказать. — Ну, конечно! — кивнул я. — А я был весьма удовлетворён плодами нашей дружбы в тот вечер, — попытался задеть меня Ермолин. Ну, да. То удалённое видео, где я размазывал сопли по бывшей... Сейчас мне на такую запись было бы плевать — другие заботы и более интересные дела. Одно из текущих дел: съездить к матери. После окончания последней пары отвёз Одарию к «нам домой», сам переоделся в свежее и сразу в путь. Мимо проплывают уже зеленеющие улицы с распускающимися цветками яблонь; их запах проникает в салон машины, успокаивая меня и напоминая о том, для чего я это делаю. Вернее, для кого. Желания быть снова там у меня нет. В памяти ещё свеж тот день, когда я привёл в родительский дом Кристину. Неприятное воспоминание. Но сегодня всё иначе: я один и приехал не ради болтовни. Мне лишь нужна комната, которая когда-то была моей и деревянная полка с несколькими книжками на ней. У порога меня встретила только мать. На ней поварский фартук и сама она вся измазана в муке. — Сегодня без Кристины? Проблем с её трудоустройством больше же нет? В глазах матери опасение, и я спешу её успокоить: — У Кристины после нашего последнего визита всё в порядке, больше она вас не побеспокоит. Просто хочу заглянуть в свою прежнюю комнату. Там остались некоторые мои вещи. — Хочешь забрать оставшиеся? — её голос звучит странно, и я обращаю внимание на лицо матери. Губы обиженно поджаты, брови словно давят на глаза. — Нет, просто хочу убедиться, что вернул в студенческую библиотеку все книги. — Я ничего там не трогала, — мать словно выдохнула, заговорив теперь более легко, да и лицо немного посветлело. — Только пыль протирала и пол мыла. Все вещи остались на прежних местах... — Хорошо, спасибо. — Пойдём, — засуетилась она, уже направляясь в сторону комнаты, — я проведу тебя. — Не нужно, с тебя мука сыпется. Не отвлекайся от своих дел. Мать озирается по сторонам, оглядывая пол, чтобы рассмотреть посыпавшуюся муку. — А чай потом попьёшь со мной? — поднимает на меня голову. — Если Константин к тому времени не придёт. — Он в командировке. Я как раз пирог сейчас в духовку отправлю к чаю... Он быстро испечётся, даже заметить не успеешь! — Ладно, ладно, — киваю, спешно сворачивая в коридор, чтобы не продолжать неловкий диалог — ты пока пеки, а я в комнату. Скрываюсь в коридоре и иду к комнате, где провёл так много лет. Сколько меня здесь уже не было? Вроде и не так много времени прошло, а словно в другой жизни было. Одно маленькое событие, одна маленькая сцена может разделить жизнь на «до» и «после». Всего одна сцена, и я уже не беспечный вчерашний школьник, а потерянный, как побитая собака, первокурсник-заочник. Но теперь всё иначе. Теперь у меня есть Одария, из-за которой я и захожу вновь в эту комнату. Здесь и в самом деле ничего не изменилось. Всё ровно так, как я и оставил. Старая забытая гитара, на которой так и не научился играть, рабочий стол со стопкой тетрадей, книжная полка... Роюсь, перебирая книги, вспоминая, откуда каждая из них. Я обнаружил, что всего две из них принадлежат нашему вузу, а одна из этих двух книг имеет обложку синего цвета — «Философия. Курс для бакалавров». Держу её в руках и понимаю, что, кажется, я эту философию даже не открывал ни разу. Поднимаю вверх обложку, и прямо под ней, на синем же фоне, вижу сложенный вдвое обрывок тетрадного листа. Слегка помятый и одинокий. Глава 43 Одария В первый рабочий час субботнего утра в библиотеке стоит тишина. Сижу за стойкой библиотекаря, наблюдаю, как ходит кругами Артём. Он то к окну подойдёт и «докладывает» есть ли потенциальные посетители, то между стеллажей затеряется, то в рабочей зоне на стуле посидит. Парень немного напряжённый, взволнованный, молчаливый. Впрочем, я тоже. Но со мной-то всё понятно, а вот Угольников меня удивляет. Всегда удивляет. Удивляет своим неравнодушием, участием в поисках моей книги. В карих глазах вместо насмешки участие, и мне страшно представить, что же Угольников может сейчас разглядеть в моих. Потому что нежное пушистое облачко умиления окутало моё сердце и греет меня, когда я смотрю на своего парня. Что если это отражается в моих глазах? Замечает ли Артём, как меня тянет к нему, словно магнитом. Как хочется быть ближе, касаться чаще... Ещё немного, и я начну думать, что влюбилась. Ведь не зря же в последнее время много думаю о любви. Ох, Одария Крылова думает о любви... Ну, надо же. Так и есть: влюбилась. — Толпа из пяти студентов прямо под окнами... — Артём стоит у окна, в задумчивости уперев руки в бока. — В библиотеку ли они, — отвечаю. — Вошли в корпус. Ну, сейчас узнаем. Вообще, вижу, что они с сумками, да и что здесь ещё делать в субботу? — И правда. Говорю, а сама рассматриваю широкую спину, обтянутую чёрной футболкой. На Угольникова падает солнечный свет, и его тёмные волосы «светятся» пушистой искрящейся рыжеватыми бликами шапкой. В коридоре тем временем раздаются шаги и гул голосов — вот и первые посетители. Все весёлые, спешат показать принесённые книги, переглядываются с хитрыми ухмылками друг с другом, а затем счастливые получают деньги на баланс своего телефона. В последующие часы продолжают прибывать студенты с горящими заинтригованными глазами. У всех книги с синей обложкой и у всех жажда заветных двухсот рублей. Многие из них недоверчиво переспрашивают: — А про двести рублей правда? — Да, диктуй свой номер телефона, — отвечает им Артём и переводит сумму каждому из пришедших. Я же тем временем отмечаю в базе возвращённые книги и с колотящимся сердцем отмечаю мысленно, что людей становится всё больше и больше. Никогда ещё в выходные не было так много посетителей, как сегодня. Неужели и завтра будет некогда перевести дух? Многие приходят толпой по нескольку человек, у многих всего одна или две книги синего цвета, но суммарно их так много, что голова кругом. Есть и те студенты, что приходят с книгой другого цвета. — А как же обещанные двести рублей? — нагловато спросил один из таких товарищей. У него торчащие во все стороны волосы, цепь на джинсах и массивные кольца на пальцах. — Так ты книгу зелёную принёс, а деньги только за синие обещаны, — парирует Угольников, мой сегодняшний ассистент. — Вот же синяя полоса! — тычет лохматый в сантиметровую полосу на обложке книги. — Это не считается, — отмахивается Артём. — Всё иди, не отнимай наше время. — Я ведь не уйду просто так, — грозная стойка. — Здесь камеры, — вмешиваюсь. Это срабатывает. Смелость парня поубавилась в тот же миг и он раздражённо и намеренно громко топает прочь. — Здесь ведь нет камер? — шепчет мне в ухо Артём, одновременно наблюдая, как в библиотеку входит пухленькая студентка с огромным рюкзаком за спиной. — Иначе бы не игралась с моей ширинкой тогда.