с долгами и достаю последний счет — больница Святой Марии, одиннадцать тысяч четыреста двадцать два доллара и двенадцать центов. Нужно работать всю жизнь, чтобы расплатиться. В больнице разработали график погашения моего долга. Я выплатила половину долга, но минимальный уровень платежа никак не снижается. Я вытаскиваю свою чековую книжку из кошелька и выписываю чек на сто двадцать пять долларов. Это все, что я могу оплатить в этом месяце. Мой телефон вибрирует на столе, и улыбающееся лицо Моны освещает экран. — Привет, — отвечаю я. — Почему ты мне ничего не рассказала? — О чем? — Кевин, — я надеялась избежать этого разговора с ней. Не хочу, чтобы она плохо себя чувствовала из-за того, что «хороший» парень, с которым она меня свела, оказался совсем нехорошим. — Мона, это не так уж и важно, — Кевин напугал меня, и, если бы Сэма не было бы рядом, я не знаю, что могло произойти. Но я ничего не слышала от Кевина. — Именно, что важно! — кричит она. — Откуда ты вообще узнала о том, что произошло? — Кевин рассказал сегодня на работе. — Что конкретно он сказал о произошедшем? — я хватаю свой бокал и поджимаю ноги под себя, садясь на диван. Пальцами кручу бирюзовую ленту на подушке, которая прикрывает дырку в ней. — Я спросила его о том, как прошло свидание, и в ответ он наградил меня тяжелым взглядом. Я даже не знаю, как его описать. — Попробуй. — Сожаление, гнев. Я не знаю. Он сказал, что очень сильно расстроился из-за того, что вы расстались. — Мы даже не встречались для того, чтобы официально расстаться. — Я знаю. Он сказал, что был груб и жесток, и он чувствует себя ужасно, — ее голос мягкий и печальный. — Он и должен. Сэм подошел и заставил его уйти, — через телефон слышен звон металла, и я могу представить, что Мона бросила штопор обратно в ящик. — Что? — Кевин кричал на меня, все произошло так, словно щелкнул какой-то переключатель, и парень стал психованным. Он был ужасно зол. — Извини. Я не знала. — Не извиняйся за него, он взрослый мужчина и сам отвечает за свои поступки. 39 — Я не оправдываю его, но он рассказал мне слезную историю о том, как его бывшая жена и невеста изменили ему и теперь у него проблемы с самооценкой. — Забавно, — смеюсь я без тени юмора, — он забыл мне об этом упомянуть. — Дерьмо, Корт. Я больше не заставлю тебя никуда идти. Чувствую себя дерьмово, зная теперь, какой он придурок. Я делаю глоток вина. — Как я уже сказала, это не твоя вина. — Итак... расскажи мне о том, как Сэм пришел к тебе на помощь, — я откидываюсь назад и пересказываю ей весь инцидент. Я рассказываю ей о том, как он заставляет меня чувствовать себя, о том, что сказал Бен о нем насчет его помощи. Я включила в свой рассказ и наше соглашение, и я смеюсь над Моной, когда она говорит, что я влюблена. — Нет, я не люблю его. Между нами чистая похоть. — Кто бы ни полюбил своего героя? Ее слова задевают меня. И на мгновение я задумываюсь, что она имеет в виду, говоря о его заслугах. Он чинит мои вещи, когда они ломаются, и защитил меня от Кевина. Он спас меня от хренового решения поехать в бар в ту ночь, и он удивительно ведет себя с Беном. — Да, я думаю, что Сэм — мой герой, счастлива? — Счастлива, стерва, — шутит Мона. — Я тоже тебя люблю. — Мне жаль, что так получилось с Кевином. — Теперь все закончено, — я потягиваюсь и зеваю. — Я устала, позвоню тебе завтра? — Да, спокойной ночи. — Спокойной ночи. Когда я бросаю свой телефон на журнальный столик, он отскакивает, и я бурчу себе по нос. — Я не твой герой, детка, — глубокий голос Сэма пугает меня до чертиков, и я подпрыгиваю на десять футов. С дрожащей рукой на сердце я поворачиваюсь к нему лицом. Боже, он потрясающий. Черные джинсы, которые свисают с его бедер, и серая толстовка на молнии. И, тем не менее, он находится в моем доме, без приглашения, почти в полночь.