– Хватит с меня вашей дилетантской лексикологии. Могу я идти? – Что? Ни в коем случае! Секретное, ради чего я отослал медсестру, еще впереди. Придвинься-ка поближе. – Иоганн, прежде чем секретничать, ответь на один вопрос. Твоя койка оборудована микрофоном? Да и в кресле тоже может стоять жучок. – А? – Старик задумался. – Пока за мной не установили круглосуточное наблюдение, я пользовался кнопкой вызова сестры. – Семь к двум за то, что вас прослушивают. Юнис, дорогуша, можете покопаться в проводах и проверить? – Не уверена. Я стенографистка, а не электрик. Но попробую. – Она встала из-за стола и осмотрела пульт управления креслом. – Эти два датчика почти наверняка с микрофонами, они фиксируют частоту пульса и дыхательных сокращений. Но на голос они не реагируют, – видите, я говорю, а стрелки не шевелятся. Судя по всему, датчики оснащены шумопоглотителем. Однако… – Юнис задумалась, – голос можно снять и до того, как он отфильтруется. Я иногда так делаю, если уровень интершума слишком высок. Не знаю, для чего остальные датчики. Черт, я бы, пожалуй, опознала подслушивающее устройство, если бы оно здесь было, но с уверенностью сказать, что его нет, не берусь. Их может быть и два, и три. Извините. – Не переживайте, милочка, – утешил ее юрист. – В этой стране все под колпаком примерно с середины двадцатого века. Да что там, я запросто могу нанять человека, чтобы тот сфотографировал вас в душе, и вы даже не заметите. – Правда? Какой ужас! И сколько это стоит? – Дорого. Все зависит от того, как сильно он рискует попасть под суд. Начиная от пары тысяч долларов и до бесконечности. Но это возможно. – Ну и ну! – Юнис снова задумалась, затем улыбнулась. – Мистер Саломон, если вам когда-нибудь захочется такую фотографию, позвоните, договоримся. У моего мужа есть превосходный китайский фотоаппарат, и я бы предпочла, чтобы фотографировал меня он, а не кто попало. – Прошу тишины, – спокойно произнес Смит. – Юнис, можешь продать этому старому развратнику хоть целый альбом своих фотографий, но в свободное время. Я ничего не смыслю в прослушивающих устройствах, но знаю, как решить проблему. Юнис, зайди в кабинет, откуда за мной наблюдают – если не ошибаюсь, это моя бывшая комната отдыха. Там должна быть мисс Макинтош. Побудь там минуты три. Я немного подожду и крикну: «Мисс Макинтош! Миссис Бранка с вами?!» Если услышишь мой голос, значит меня прослушивают. Если нет – возвращайся, как истекут три минуты. – Хорошо, сэр. Что мне сказать мисс Макинтош? – Придумай что-нибудь. Я просто хочу знать, подслушивает ли эта старая клизма. – Хорошо, сэр. Юнис направилась к выходу, нажала кнопку, и дверь отъехала в сторону. За дверью оказалась мисс Макинтош, которая от неожиданности едва не подпрыгнула. Спохватившись, медсестра хмуро обратилась к мистеру Смиту: – Можно войти? – Конечно. – Спасибо, сэр. – Медсестра подошла к койке, отодвинула ширму, щелкнула четырьмя переключателями и снова задвинула ширму. Затем она встала перед пациентом и сказала: – Сэр, теперь ваша личная информация останется в тайне. По крайней мере, в том, что касается моего оборудования. – Благодарю вас. – Доктор распорядился не отключать голосовые датчики без его ведома. Но вам в любом случае не о чем было беспокоиться. Я, как и доктор, уважаю личную жизнь пациента и никогда не подслушиваю больных. Я вообще не слушаю, о чем они говорят! – Не кипятитесь вы так. Раз вы не подслушиваете, то как узнали, что мы обсуждаем? – Я услышала свое имя и насторожилась. Это инстинктивное, хотя вы все равно не поверите! – Напротив, я вам верю. Сестра, включите все обратно, но не забудьте, что у меня личная беседа, а я в свою очередь постараюсь не упоминать вашего имени. Как здорово, что вас можно так легко вызвать! Весьма удобно для человека в моем состоянии. – Э… хорошо, сэр. – Еще я хотел поблагодарить вас за то, что терпите мои причуды. И тяжелый характер. Медсестра чуть не улыбнулась: – Сэр, с вами не так уж и трудно. Я два года проработала в психбольнице. Смит сперва опешил, но тут же улыбнулся: – Не в бровь, а в глаз! Это там вы так возненавидели подкладные судна? – Где же еще! Сэр, а теперь, с вашего позволения… Когда она ушла, Саломон спросил: – Ты правда веришь, что она не станет подслушивать? – Конечно станет. Мы только разожгли в ней любопытство. Она будет очень стараться не слушать, поэтому у нее ничего не выйдет. Но она самолюбива, а самолюбие надежнее приборов. А теперь к делу, а то я устал. Я хочу купить тело. Молодое. Юнис Бранка даже бровью не повела, а лицо Джейка Саломона приняло выражение, с которым он обычно играл в покер и общался с прокурорами. Наконец Юнис произнесла: – Сэр, мне это записать? – Нет. Хотя да. Пускай твоя швейная машинка сделает по копии для каждого из нас и сотрет оригинал. Мою копию положи в папку с документами, подлежащими уничтожению, свою – тоже. А ты, Джейк, спрячь копию в той папке, которой ты пользуешься, чтобы обманывать налоговую. – Я знаю еще более безопасное место. Папка для виновных клиентов. Иоганн, наша беседа, разумеется, останется между нами, но я обязан напомнить, что профессиональная этика запрещает мне содействовать клиенту в нарушении закона, а также обсуждать с ним это. Что касается Юнис, то все, сказанное в ее присутствии, уже не может считаться конфиденциальным. – Да брось ты, старый мошенник! Ты уже много лет как минимум дважды в неделю помогаешь мне обходить закон. А Юнис никому не проболтается, если только ей не промыть мозги. – Я не утверждаю, что никогда не нарушал законов. Просто напоминаю, что они существуют. «Профессиональная этика» – понятие расплывчатое, но я не стану связываться с кражей трупов, похищением или работорговлей. У любой уважающей себя проститутки – вроде меня – есть рамки, за которые она никогда не выходит. – Джейк, оставь свои проповеди. Мое желание вполне соответствует этическим и моральным нормам. Твоя помощь нужна мне, чтобы провернуть все надежно и по закону – без уловок! – Надеюсь. – Будь уверен. Значит, я хочу купить тело – легально. Это исключает кражу трупов, похищение и работорговлю. Сделка должна быть правомерной. – Не выйдет. – Почему? Взять хотя бы вот это тело, – произнес Смит, тыча себе в грудь. – Оно даже на удобрения не сгодится, однако я могу завещать его медицинскому центру для исследований. Ты сам дал на это добро. – Ух, давай-ка сразу разберемся с понятиями. В Соединенных Штатах владение людьми запрещено Тринадцатой поправкой. Таким образом, твое тело не может считаться собственностью, и продать его ты не имеешь права. Однако труп автоматически становится собственностью – как правило, семьи покойного. Трупами редко распоряжаются как другим имуществом, но они, безусловно, собственность. Хочешь купить труп – пожалуйста. Но кого ты там упырем называл? – Джейк, что есть труп? – А? Согласно словарю Вебстера – мертвое тело, обычно человеческое. Юридическое определение немного сложнее, но по смыслу не отличается. – Вот на это «немного сложнее» я и намекаю. Итак, когда человек мертв, его труп становится собственностью и его теоретически можно купить. Но что такое смерть, Джейк? Когда она наступает? Плевать на Вебстера, что говорит закон? – А законы у нас устанавливает Верховный суд. К счастью, этот вопрос был юридически закреплен еще в семидесятых, в ходе процесса «Семья Генри М. Парсонса против штата Род-Айленд». Многие годы и даже века человек признавался умершим, когда переставало биться его сердце. Затем почти век вердикт выносили на основании заключения лицензированного врача, после тщательной проверки сердечной и дыхательной деятельности. Но даже врачи порой ошибались, что приводило к печальным последствиям. А когда состоялась первая успешная пересадка сердца, такая юридическая каша заварилась! Но дело Парсонса решило все вопросы. Человек считается мертвым, когда необратимо прекратилась деятельность его мозга. – И что это значит? – надавил Смит. – Верховный суд не дает более четкого определения. Но фактически… Иоганн, я, в конце концов, корпоративный юрисконсульт, а не специалист в медицинской юриспруденции и судебной медицине, так что мне нужно проверить информацию, прежде чем… – Понятно, ты не Господь Бог. Выкладывай, что знаешь, потом уточнишь. – Когда необходимо установить точный момент смерти – это иногда нужно для решения вопроса о наследстве, расследования несчастного случая, намеренного или неумышленного убийства и всегда при трансплантации, – врач должен констатировать смерть мозга. Для этого проводятся тесты и используются термины «необратимая кома», «полное прекращение мозговой активности» и «неизлечимые кортикальные повреждения», но в конечном счете все сводится к тому, что какой-то врач выносит вердикт о смерти мозга, ставя на кон свою репутацию и лицензию. Сердце и легкие к делу больше не относятся, их приравняли к рукам, ногам, яичкам и прочим органам, без которых человек вполне может прожить. Главное – мозг. И заключение врача. Когда решается вопрос о трансплантации, необходимо подтверждение как минимум двух врачей, не связанных непосредственно с операцией. Иногда к делу подключают и коронера – Верховный суд этого не требует; фактически танатические нормы и правила регламентированы лишь в нескольких из пятидесяти четырех штатов, но… – Постойте, мистер Саломон. Что это за непонятное слово? Моя машинка поставила рядом с ним знак вопроса. – Юнис нажала кнопку «пауза». – А как она его записала? – Т-А-Н-А-Т-И-Ч-Е-С-К-И-Е. – Умная машинка. Это специальное прилагательное, обозначающее все, что имеет отношение к смерти. Произошло от имени древнегреческого бога смерти Танатоса. – Секундочку. Внесу его в базу. – Юнис свободной рукой нажала кнопку «память», что-то прошептала и произнесла вслух: – Машинка лучше работает, если ее похвалить. Можно продолжать. – Она отжала «паузу». – Юнис, вам кажется, что машина живая? Юнис покраснела, нажала кнопку «стереть» и снова «паузу». – Нет, мистер Саломон. Но со мной она ведет себя лучше, чем с другими операторами. Если ее обижают, она возмущается. – Подтверждаю, – согласился Смит. – Когда у Юнис выходной, ее сменщице лучше пользоваться собственным оборудованием либо стенографировать по старинке. Ладно, дорогуша, хватит болтовни. Способы ухода за приборами обсудите в другой раз. Прадедушке хочется спать. – Слушаюсь, сэр. – Юнис убрала руку с кнопки. – Иоганн, во всем, что касается трансплантации, медицинское сообщество установило твердые правила, чтобы одновременно защитить врачей от уголовного преследования и гражданских исков и упредить возможные законодательные ограничения. Для врача важно, чтобы он мог извлечь сердце, пока оно еще живо, но при этом обезопасить себя от обвинений в убийстве и многомиллионных исков. Поэтому они разделяют ответственность и действуют сообща. – Понятно, – согласился Смит. – Джейк, ты не сообщил ничего нового, лишь подтвердил известные мне факты. Теперь мне спокойнее. Я вижу, что мой план осуществим. Итак, мне нужно здоровое тело возрастом от двадцати до сорока лет, еще теплое, с рабочим сердцем и без серьезных повреждений… лишь мозг должен быть официально мертв, мертв, мертв. Я хочу купить этот труп и пересадить в него мозг – свой мозг. Юнис не шелохнулась. Джейк удивленно моргнул: – И когда тебе нужно тело? Сегодня вечером? – Не позднее следующей среды. Гарсия говорит, что столько я еще протяну. – Лучше сегодня. И новый мозг тебе тоже не помешает – этот, похоже, сломался.