– И поэтому мне стало еще любопытнее, почему ты привел ее сюда. Он промолчал. А затем натянул рубаху, схватил топор и вышел в ночь. Инге перевела взгляд на Ири, но тот опустил глаза. Несколько минут спустя раздался гулкий стук топора и треск разлетающихся щепок. Когда огонь в очаге погас, превратившись в тлеющие угли, я перевернулась на спину. Халвард поднялся по лестнице, и я закуталась в одеяло, притаившись в темноте. Он улегся в противоположной стороне чердака, повертевшись несколько минут, а затем его дыхание стало спокойным и глубоким. Он спал, высунув руку из-под одеял, кончики его пальцев касались пола. Через несколько минут дверь внизу распахнулась и снова закрылась, Ири поднялся наверх и склонился над Халвардом. Вглядываясь в его лицо, он погладил мальчика по голове, а затем встал и направился ко мне. – Она ушла, – прошептал он, присаживаясь рядом с моим тюфяком. Он взглянул на ошейник, обхвативший мою шею, стараясь не смотреть мне в глаза. – Я думал, у нас больше времени. Прости. Я ничего не ответила. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы он меня жалел. – Это только до весны, Элин. А потом мы найдем способ вернуть тебя домой. К Аги. Я перевернулась на спину и уставилась на него. Но огонь почти догорел, и я не видела его глаз. – Хайлли – это дом для нас обоих, Ири. Он отвернулся. – Теперь мой дом здесь, в Феле. Страшная тяжесть сдавила мою грудь, и я была рада, что он не видел моего лица. Потерять Ири было не так страшно, как знать, что это его осознанный выбор. Он умер для меня, теперь окончательно. Я снова осталась одна, но на этот раз все совсем по-другому. – Что с тобой случилось? – прошептала я. – Что произошло в тот день в Аурвангере? Он смотрел на меня, пока не открылась дверь, и тогда он встал и направился к своей постели. Я натянула на себя одеяла, вглядываясь в его профиль, когда он улегся на спину. Его брови и линия носа были такими же, как в детстве. Фиске поднялся по лестнице и устроился на тюфяке рядом со мной, скинув башмаки. Он глубоко вздохнул, потерев лицо ладонями, а затем стянул рубаху и собрал волосы в пучок. Он лег на спину и долгое время смотрел в потолок, скрестив руки на груди. Я наблюдала за выражением его лица до тех пор, пока глаза юноши не закрылись. Нащупав ошейник, я попыталась представить лицо отца, если бы он мог меня увидеть. Я заморгала, чувствуя, как изнутри меня заполняет ужас. Потому что хуже мысли о том, что я стала рабыней, могла быть только мысль о том, что об этом узнает отец. Глава 12 Я проснулась задолго до того, как проснулись остальные, и лежала, глядя в темноту. Голос Ири звучал у меня в голове. Голос мужчины. Я закрыла глаза, пытаясь представить мальчика, с которым в детстве мы бегали по берегу моря. Пыталась вспомнить, как тогда звучал его голос, но у меня не получалось. Воспоминания неожиданно рассеялись, короткие мгновения, застрявшие между явью и сном. Услышав, что Инге ходит внизу, я спустилась по лестнице и встала около очага. Мой взгляд упал на черствый хлеб на столе. – Доброе утро. – Она протянула мне огниво, и я уставилась на него. Левая рука по-прежнему была прибинтована к моему телу. – О. – Она обернулась, внезапно догадавшись. – Прости, ты ведь не сможешь им воспользоваться. Она протянула руку, чтобы забрать огниво, но я сжала кулак и направилась к двери, чтобы набрать сухих веток. Она вскинула бровь, но снова занялась зернами, рассыпанными на столе. Одной рукой я выложила хворост к краю очага, вместо того чтобы разместить его в центре, среди поленьев. Я принялась ударять концом огнива о кремень, пока не появились искры, но хворост не загорался. Я придвинула хворост ближе и попробовала еще раз. На этот раз сухие ветки вспыхнули, и я подхватила пылающий пучок и поместила его в центр очага, пока он не погас. – Можешь научить меня? – Халвард смотрел на меня с края чердака заспанными глазами, волосы колом стояли на его голове. Он спустился по лестнице в одних подштанниках, и в моей памяти тут же всплыло воспоминание о юном Ири, босом и чумазом. Я потерла грудь тыльной стороной ладони, словно пытаясь стереть воспоминание. А затем обернулась к Инге. Она просеивала зерно в миску и, прищурившись, наблюдала за мной. – Не могла бы ты вскипятить воду? Отыскав котелок, я обернулась и увидела рядом Халварда, который протягивал мне руку. Инге смотрела, как я отдала ему котелок, и он спрыгнул вниз с края очага. Подцепив пальцами один из плоских камней, которыми был выложен пол в очаге, он осторожно приподнял его. Под камнем оказался желоб, по которому под домом текла вода. Раньше я никогда не видела ничего подобного. Он с гордостью взглянул на меня и, взяв кружку, наполнил котелок и с улыбкой протянул мне. Инге высыпала зерна на большой раскаленный камень для готовки и поджарила их, переворачивая деревянной лопаткой. Дом наполнился теплым ореховым ароматом, и мой желудок сжался от голода. Ири и Фиске зашевелились наверху, и Инге улыбнулась, покачав головой. – Как медведи зимой, – пробормотала она. Халвард расставил на столе деревянные миски, и Инге наполнила их зерном, а затем залила горячей водой. Заспанные Ири и Фиске спустились вниз, их волосы разметались по плечам. Ири почесал подбородок, усаживаясь за стол и жмурясь от солнца. Халвард подвинулся на скамейке, чтобы освободить место, но Инге взяла пятую миску и протянула мне. – Иди туда. – Она кивнула в угол около двери. Я заглянула в миску и покраснела. Ири пристально взглянул на нее, но женщина не обратила на него внимания. С какой стати она должна позволять рабыне сидеть с ними за одним столом? Она не доверяла мне. Ей и не следовало мне доверять. И какое мне до этого дело? Я не желала сидеть с ними за столом. Я взяла табурет и, поставив его на каменный пол, принялась грызть зерна из миски. Мои потрескавшиеся губы все еще нещадно горели, но голод был сильнее. – Я возьму Руну и Аска собирать тысячелистник для Адалгилди. А вы должны принести эль из погреба в скале, – сказала она, взглянув на Ири и Фиске. Фиске уставился на нее, не донеся ложку до миски. Она бросила взгляд на меня, а затем посмотрела ему в глаза. – Думаешь, я не в состоянии позаботиться о себе? – А я? – поинтересовался Халвард с набитым ртом. Инге улыбнулась: – Ты можешь пойти с нами, милый. Я слушала, как они строили планы на день, распределяя обязанности. А затем Инге встала и, наклонившись, поцеловала Ири в щеку и погладила его по волосам. Я заскрипела зубами. Словно в глубине души вспыхнула искра, угрожавшая поджечь сухой гнев, переполнявший меня. Шагнув к Фиске, она сделала то же самое, и оба мужчины расслабились под ее ласковым прикосновением, прижавшись к ней. Фиске и Ири были взрослыми мужчинами, закаленными в сражениях, но рядом с ней их переполняла нежность. Закончив трапезу, я уставилась в стену, ощущая тяжесть в животе. В отличие от Ири, я почти не помнила нашу мать. Большую часть жизни мы провели с отцом, но мне не понравилось, что Инге прикасалась к нему. Не нравилась нежность между ними. Если поведение Инге, считавшей Ири сыном, было для меня оскорбительно, то поведение Ири, как ее сына, казалось мне святотатством. Я изо всех сил стиснула ложку, закончила трапезу, встала, вымыла миску и убрала в корзину для посуды. Ири встретился со мной взглядом, когда, пригнувшись, выходил из дома следом за Фиске. В этом взгляде я прочитала предупреждение – веди себя благоразумно. Прислонившись к стене, я ждала, а Инге тем временем поставила на стол две корзины с кожаными ручками и сняла со стены две пары железных ножниц. Если она хотела, чтобы я ела в углу, как скотина, то я не собиралась лезть из кожи вон и помогать ей. Как раз в это мгновение дверь у меня за спиной распахнулась, и в комнату вошла Руна, отряхивая снег с темных волос и юбки. Она была плотно закутана в шерстяной платок, ее щеки раскраснелись от мороза. Она улыбнулась, продемонстрировав ряд ровных белых зубов. – Доброе утро. – Руна! – Халвард бросился к ней навстречу и обнял. Она взглянула на меня, ее глаза метнулись от моего лица к плечу. Заметив ошейник, она отвела взгляд. – Выглядишь гораздо лучше. – В руках у нее была зеленая шерстяная накидка. – Это тебе. Я молча смотрела на девушку. – Чтобы не замерзнуть. – Она протянула мне накидку. Халвард схватил накидку и сунул мне в руки. – Разве ты не собираешься ее надеть? Инге в накидке с наброшенным на голову капюшоном приблизилась к нам. Одну корзину она протянула мне, а вторую прижала к телу. Женщины двигались бок о бок уверенным шагом, Халвард бежал впереди, а я замыкала процессию. Мы проходили по тропинке между домами, и я краем глаза оглядывала окрестности, пытаясь запомнить, как все расположено в этой деревне. Между домом Инге и ритуальным строением к тропе подступал ряд жилищ, и лишь шатер кузнеца и нечто похожее на деревенский склад находились в стороне. Деревянная дверь закрывала проход в скале. Около последнего дома в конце тропы я увидела мужчину с сыном и дочерью, которые стояли около свисавшего с дерева связанного лося. Его черные пустые глаза словно следили за мной, когда я проходила мимо, язык вывалился из пасти. Мужчина поднял нож, показывая мальчику, где резать. Чуть поодаль женщина собирала яйца в передник. Она проводила меня взглядом, крепче вцепившись в подол юбки. Как только мы вышли из деревни, снег на тропе стал глубже, и ее с двух сторон обступили деревья. Мы осторожно наступали в следы, которые кто-то другой проложил в снегу, и с трудом двигались дальше. С горы деревня казалась совсем крошечной, темные деревянные домики жались друг к другу, дым струился в небо из отверстий в их крышах. Торопа резко пошла вниз, и мы двинулись дальше, вскоре снега стало гораздо меньше. Когда взошло солнце, мое тело наполнилось теплом, впервые с тех пор как я оказалась в Феле. Но зима только начиналась, и дни, подобные сегодняшнему, были на исходе. Может, это и последний такой день. Инге и Руна тихо разговаривали, иногда передавая корзину друг другу, а я внимательно прислушивалась, пристроив корзинку на бедре с больной стороны. Они говорили о женщине с мучительным кашлем, о хромом ребенке и о нескольких воинах, вернувшихся из Аурвангера, которые, скорее всего, не оправятся от ран. И снова упомянули мужчину по имени Керлинг. Я внимательно изучала окрестности, запоминая дорогу. Мы пока недалеко ушли от деревни, и все время двигались вверх. Когда тропинка стала уже, зажатая между двумя крутыми скалами, я вытянула корзину впереди себя, чтобы протиснуться в щель. А выбравшись из узкого прохода, мы оказались на просторной поляне, покрытой белыми и желтыми соцветиями тысячелистника. Они буйно разрослись, доставали мне почти до пояса и колебались на ветру. Инге и Руна поставили корзину и устроились на земле, занявшись ближайшими к ним стеблями. Они обрезали стебли и вытягивали их из травы.