Я встала, прислонившись спиной к стене. Теперь боль распространилась по груди, и я переводила взгляд с Ири на старика. Старик вышел из сарая, и я оскалилась, гневно уставившись на Ири. – Продать меня? Кому? – прошептала я. Он закрыл дверь на задвижку и положил на стол огниво. – В одну из деревень Рики. – Ты не можешь этого сделать. – Я собирался оставить тебя здесь на зиму, а потом помочь уйти. – Он потер лицо ладонями. – Но ты все испортила, Элин. – Это я все испортила? Это ты меня сюда притащил! – Тише. – Он выглянул в дверную щель. Кровь вскипела в моих жилах, и я почувствовала прилив сил. – Это ты оставил свой народ и своего бога, чтобы служить нашим врагам, Ири. Он сверкнул глазами и, в два шага преодолев расстояние между нами, схватил меня за рубашку и притянул к себе. – Это Аска бросили меня. Оставили умирать. А Рики спасли мне жизнь. Я оттолкнула его здоровой рукой и, схватив со стола деревянную фигурку, запустила в него. – В течение пяти лет я каждый день оплакивала тебя. – От пережитого потрясения я едва держалась на ногах. – А ты все это время был здесь! Ты даже об Аги ничего не спросил! Ири замер, напряжение на его лице сменилось чем-то неуловимым и беззащитным. – Это мой отец. – Я шагнула к нему, мой голос дрожал. Он опустил взгляд в пол. – Наш отец. – Он стиснул челюсти, и между нами повисла тишина. – Я боялся того, что ты можешь рассказать. – Он жив, Ири. Он сражался в Аурвангере. И ему было бы стыдно называть тебя сыном, узнай он правду. Он покачал головой, отказываясь спорить со мной. – Думаешь, он придет за тобой? – Если я не вернусь до весны, он отправится на поиски. Ири перевел взгляд на фигурку, лежавшую на полу. – Ты говорила ему, что я жив? В памяти всплыл образ отца, бегущего ко мне по полю, с блестящими от ужаса глазами. – Пыталась. Но он не поверил. Решил, что это Сигр послал ко мне твою душу. Внезапно Ири стал отстраненным, его пустой взгляд устремился в темный угол сарая. – Возможно, так и было. – Сигр не делал этого, Ири. Это сделала Тора. – Мой голос стал спокойным, глаза сузились. – Ты убивал своих людей. Что ты будешь делать, когда умрешь? Мы же будем разлучены навечно! – Смысл этих слов был ужасен. Хотя я и скорбела об Ири, но всегда верила, что однажды мы снова встретимся. И будем вместе. Но теперь Сигр никогда не позволит ему войти в Солберг. После того что он сделал. – Ты не понимаешь. – В его голосе больше не было ни капли гнева. Он потер пальцами щетину на щеке, а затем поднял с пола фигурку и принялся вертеть в руке. – Я увидел тебя и… Я прислонилась к стене, наблюдая за тем, как меняется выражение его лица, пытаясь сохранить самообладание. – Увидев тебя, я подумал, что мне придется наблюдать, как ты умрешь. Мне казалось, что мое сердце вот-вот перестанет биться. – Он с трудом сглотнул, на лбу между бровей появилась морщинка. Я никак не ожидала услышать этих слов. Жар подкатил к лицу, и глаза защипало от слез. – Мы думали, ты погиб, Ири. Мы пытались спуститься в расщелину за твоим телом. Мы пытались… – Я осеклась. Ничего уже не исправить. – Мы должны уйти отсюда. Должны вернуться к фьорду. Он обвел глазами сарай. – Я не могу. – Почему? – Я пристально взглянула на него, снова повысив голос. – Я должен убедить их, что ты сможешь стать хорошей рабыней. – Нет! – Голос разнесся по комнате, зазвенел в ушах. – Тише! Если кто-нибудь узнает, что я вот так разговариваю с тобой… – Он вздохнул. – Если они выставят тебя на продажу, ты будешь сама по себе. Только не пытайся вернуться к Аска. У нас есть пара дней до того, как приедут торговцы из Льйоса. Я что-нибудь придумаю. Я подумала об отце, представила его голубые глаза, потемневшие от стыда. Ощутила тяжесть ошейника рабыни на своей шее. – Ты знаешь, я не могу добровольно стать рабыней, Ири. Тогда меня не примут в Солберге. – Я не могла поверить, как у него язык повернулся такое предложить. – Я лучше убью себя. Именно этому нас и учили всю жизнь – Vegryfirfjor – Честь превыше жизни. Он взглянул на меня, его голос сделался совсем тихим. – Если ты убьешь себя, то наш отец останется совсем один в этом мире. Но если забудешь о гордости и перетерпишь эту зиму, то весной вернешься к нему. Вернешься к Аска и восстановишь свое доброе имя. Я заскрипела зубами, сжав кулаки. Потому что он был прав. – Ненавижу тебя. – В этих словах в полную силу отразились чувства, которые я скрывала от него. Ярость. Отвращение. Но он смирился. Он позволил моему гневу выплеснуться наружу и не стал спорить. Некоторое время он смотрел на меня так, будто видел впервые. – Я знаю. Глава 8 Я сидела около кострища и тянула к огню онемевшие пальцы рук и ног. Можно дождаться темноты и, пробив дыру в стене, выбраться наружу, но я понятия не имела, где нахожусь. И едва ли я выживу в горах, испытывая такую сильную боль в раненой руке, которая словно змея извивалась под кожей. Когда окончательно стемнело, дверной засов снова отодвинулся, и я вскочила, прижавшись к стене. На меня смотрело женское личико, обрамленное темными перепутанными косами. – Я пришла, чтобы проверить твои раны и помочь умыться. – Одной рукой она придерживала вязаный платок на плечах, а другой прижимала к бедру корзину. – Попытаешься навредить мне – умрешь от заражения крови. – Кивком головы она указала на пятно свежей крови, просочившейся через мою грязную рубашку. Девушка была примерно моего роста и телосложения, но выглядела слишком опрятной и нежной для воина. Мне ничего не стоило придушить ее голыми руками. Она осторожно двинулась ко мне, ее большие темные глаза пристально вглядывались в мое лицо, на котором наверняка вскочила огромная шишка, да и губы сильно потрескались. Опустив корзину на стол, она поставила на землю горшок у самого огня, продолжая наблюдать за мной. Когда она протянула мне небольшой ломоть хлеба, я разорвала его грязными пальцами на несколько кусков и мгновенно съела. Боль в челюстях не шла ни в какое сравнение с ощущением сосущей пустоты в желудке. Она поставила на стол склянку и положила стопку аккуратно сложенной ткани. Деревянная бадья наполнилась горячей водой, от нее вверх поднимался пар, распространяя аромат лаванды и окопника. Я стянула рубаху через голову, стараясь не задеть плечо, и, опершись о стол здоровой рукой, забралась наверх. Девушка сняла грязную повязку с раны и наклонилась, внимательно разглядывая ее. Ее пальцы осторожно коснулись кожи, и я зашипела. – Меткий выстрел, – пробормотала она. – Прямо в центр сустава. Я стиснула зубы от пульсирующей боли. Возможно, она казалась чистюлей и неженкой, но слабовольной точно не была. Она знала, что я опасна, но не боялась меня. И хотела, чтобы я это видела. Она обмакнула ткань в чашу с ароматной водой и плотно прижала к сморщенной коже на руке. Закусив губу, я уставилась в потолок, волосы рассыпались по спине, а девушка тем временем обрабатывала раны. – Эта уже выглядит неплохо. Глубокая, но заживет. – Она взглянула на меня. – Удар мечом? Я кивнула, догадавшись, что это она приходила сюда прошлой ночью. Она зашивала гораздо искуснее, чем Калда. – Ты лекарь? Она быстро подняла глаза, словно удивляясь тому, что я заговорила. – Пока учусь. Она прополоскала кровавую ткань в воде, и в этот момент дверь распахнулась, я вздрогнула. Обернувшись, я увидела Фиске. Выпрямилась, сидя к нему спиной, и набросила на плечо волосы, чтобы прикрыть тело.