Однако Анна была не из тех, кто легко опускает руки, безропотно принимая сложившийся порядок вещей. Она нашла выход. Возвращаясь домой, вместо того чтобы лежать на диване и заслуженно отдыхать после рабочего дня, она все время проводила с Джеком: купала его, читала ему сказку и укладывала спать, убедившись, что на тумбочке стоит стакан с водой, дверь в спальню открыта под нужным углом, а любимые Большой Мишутка и Маленький Мишутка на своих местах бдительно охраняют его сон. Анна обхватила меня сзади и уткнулась носом мне в шею: – Что у нас сегодня на ужин? Детская или взрослая еда? – Взрослая. – Не может быть. – Ты, конечно, хотела бы снова полакомиться рыбными палочками и бобами, но – нет, я сделал ризотто. – О-о, роскошно. – Ты разочарована? – Нет, что ты, я с радостью съем ризотто, – улыбнулась она. – Как вы провели время в Хэмпстеде? – Хорошо, Джеку понравилось, он там встретил приятеля. А, да, кажется, я видел одну из подруг Лолы. – Кого именно? – Ту, которая вся из себя. – А поточнее? – Ну, ту, что ходит в шарфе и широченных штанах. Анна покачала головой: – Так выглядит любая из ее подруг. Я принялся шинковать шнитт-лук, прикидывая, как бы ей сказать о том, что произошло на площадке. – Кстати, сегодня он снова упал, хотя, думаю, волноваться тут не о чем. – Что? – Она встала напротив, чтобы видеть мое лицо. – Он не ушибся? – Нет, он в полном порядке. Сказал только, что голова кружится. Анна побледнела. – Я знала, – сказала она, заламывая руки до хруста в пальцах. – Знала, что все это не просто так. – Милая, да ты всегда ждешь самого худшего. Я положил руку ей на талию и придвинул к себе. – Прошу, отведи его завтра к врачу, – умоляюще произнесла Анна, отстраняясь от меня. – Конечно отведу, но ты и правда думаешь, что это… – Да, Роб, это необходимо. Мы и так слишком долго тянули. – Хорошо, завтра мы сразу после школы сходим к врачу. Скорее всего, это какая-нибудь ушная инфекция. Помнишь, когда он был маленький, то часто чем-то болел? – То есть ты считаешь, что он все-таки болен? – Господи, Анна, вовсе нет. Наоборот, я хочу сказать, что беспокоиться особо не стоит. Пока мы говорили, Джек вскарабкался на спинку дивана и кувыркнулся оттуда на подлокотник. – Посмотри на него, – сказал я. – Нормальный жизнерадостный ребенок. – Надеюсь, ты прав, – ответила Анна. – Наверное, он очень устает в школе, их там так нагружают. Джек уже сполз на пол и теперь пытался сделать стойку на голове. – Солнышко, даже не думай – он в полном порядке. 6 Не хочу тревожить вас раньше времени, но мы кое-что обнаружили, – сказал врач, глядя в монитор. Я почувствовал, как Анна вздрогнула и подалась вперед. Мы с Джеком были в этом кабинете две недели назад. Врач попросил Джека пройти по прямой линии, посветил ему в глаза фонариком и проверил рефлексы резиновым молоточком. «Мальчик совершенно здоров», – сообщил он, но добавил, что описанные мною симптомы напоминают эпилепсию, поэтому нужно сдать кровь на анализ и сделать томографию. На МРТ мы пришли втроем. Джеку сказали, что это не больно: они просто сфотографируют твою головку, а если будешь лежать неподвижно, прямо как статуя, Джек, то потом мы пойдем в «Макдоналдс» и купим тебе «Хэппи Мил» и мороженое. – На снимке, – продолжал врач, – просматривается едва заметное затемнение. На данный момент сложно сделать какие-либо выводы, поэтому я рекомендую вам обратиться к специалисту. – Едва заметное затемнение? – переспросил я. – Только не нужно паниковать. Чаще всего это оказывается лишь дефектом изображения, не более. Иногда – новообразованием или кистой. Реже всего – опухолью, однако все они, как правило, доброкачественные. Опухоль. Я подумал о Джеке, который резвился в игровой комнате. – И это все, что вы можете нам сказать? – спросила Анна. Врач снова пробежал глазами по монитору, беззвучно шевеля губами. – Боюсь, на данный момент – да. Необходимо дальнейшее исследование. Анна сделала глубокий вдох, и я заметил, что она щиплет себя за руку. – И что потом? – спросил я. – Операция? Доктор сложил ладони вместе: – Мистер Коутс, прошу вас, давайте не будем забегать вперед, нам ведь пока даже неизвестно, что это. Вполне возможно, что нет никаких причин для беспокойства. И все же, чтобы окончательно в этом убедиться и не терять времени, я направлю Джека к специалисту. – Мы можем встретиться с ним уже на этой неделе? – спросила Анна. Доктор шумно вздохнул и взглянул на календарь: – Могу записать вас на среду, если вы не против. – Спасибо, – сказала Анна. Специалист? С какой стати вести Джека к какому-то специалисту, если причин для беспокойства нет? – Вы действительно больше ничего нам не скажете? – спросил я. – Мне очень жаль. Подробную информацию вы сможете получить у доктора Кеннети – он несоизмеримо более компетентен в данном вопросе. Перед ним стояла рамка с фотографией, и я подумал о том, что, возможно, это фотография его детей. – Если это опухоль, – произнес он, – то, учитывая возраст Джека, понадобится операция. Но до той поры, пока мы не будем уверены, любые предположения с моей стороны попросту неэтичны и несправедливы. Как я уже сказал, даже если это и опухоль – если! – то, скорее всего, она доброкачественная. Поэтому постарайтесь сохранять спокойствие, хотя я прекрасно понимаю, что это нелегко. Доброкачественная. Скорее всего. Я вышел из кабинета на ватных ногах и уже собирался обсудить услышанное с Анной, но к нам тут же подбежал Джек: – Мы пойдем в «Макдоналдс»? – Конечно. – Я потрепал его по макушке и поправил его шапчонку. В «Макдоналдсе» я остался сторожить столик, а Джек с Анной отправились к кассе. Сегодня он был одет в рубашку с «Энгри Бёрдс» и голубые джинсы. Порядком отросшие волосы колечками лежали на шее. Когда они вернулись, Джек с ликующим видом держал в руке свой любимый «Хэппи Мил». Он уселся за стол и сначала разобрал сэндвич по частям: не спеша вынул все ломтики соленых огурцов, соскоблил с булки соус и только потом принялся жевать, сохраняя полное молчание. Он доел сэндвич и, улыбнувшись измазанным в соусе ртом, спросил, можно ли ему еще один. Неужели мы всерьез думаем, что этот мальчишка болен? Да быть такого не может!