Они вместе перекусили, одновременно занимаясь своими личными делами. Сесили записывала события дня в блокнот, чтобы потом описать их в блоге. Элиз обрабатывала фотографии. Ее ловкие пальцы так и мелькали над экраном смартфона, когда она обрезала, высвечивала и настраивала насыщенность и контрастность изображений – в общем, готовила снимки для соцсетей, чтобы отправить их, как только появится сигнал. Возможно, кто-то и смеется над инфлюэнсерами, но объем работы, которую они делают, чтобы их платформа была успешной, огромен. Когда опустилась ночь, Сесили устроилась в своем спальнике. Интересно, все люди в палатках, разбросанных по горе, испытывают то же самое? У них тоже проблемы с питанием? Они тоже чувствуют себя вымотанными? У всех тоже постоянно заложен нос, а в голове пульсирует боль? Элиз уже сладко сопела рядом с ней. И вот тогда Сесили поняла: ее мысли заняты только этими заботами. Спать, есть, дышать. Она больше не переживает из-за таинственного свистуна или опасного чужака. Не волнуется за свою карьеру, за огромный долг, поджидающий ее дома, за сам факт того, что у нее нет дома, куда можно было бы вернуться. Сейчас для нее главное выжить. Возможно, именно поэтому Чарльз хотел, чтобы она приобрела собственный опыт восхождения. Сесили снова подумала о «Месте повешения». Ведь она получила бы серьезную травму, если б поднималась без жумара. Ей трудно было представить, каково это – подниматься вообще без веревок. А ведь они пока только во втором лагере… Вот у нее и будет возможность реально оценить решение Чарльза подниматься в «альпийском стиле». «Но только если Чарльз будет в этом честен». * * * Сесили открыла глаза. Вокруг было темно. Цифровые часы горели неоновым светом: два ночи. Она уставилась в пластиковую крышу палатки и наблюдала, как клубочками разлетается ее дыхание. Натянула клапан спальника до самого носа. Холодно. Элиз рядом дышала спокойно и ровно. Но что-то все же разбудило Сесили. Свист. Тот самый свист… По телу прокатилась волна страха. Мышцы напряглись, сердце учащенно забилось. Она боялась снова услышать эти звуки, эту последовательность диссонирующих нот. Однако вокруг стояла тишина. Сна не было ни в одном глазу, и Сесили поняла, что ей надо в туалет. Естественные позывы игнорировать невозможно. С великой неохотой она выбралась из тяжелого пухового спальника – и ощутила такой холод, что дыхание перехватило. Элиз застонала, но не проснулась. Сесили надела куртку и ботинки и выбралась в ночь. Кнопка на налобном фонаре никак не нажималась, и она чертыхалась, ругая неловкие от холода пальцы. И тут услышала голоса. – Уходи, – произнес женский голос. – Что-то прошлой ночью ты не возражала. Ладно тебе… – Мужчина. – Мы были пьяны. И ты мне нравишься… но не здесь. – Никто не узнает. Сесили пригнулась и стала красться на голоса. Один из них держал фонарь, хотя и прикрывал его ладонью. Однако света хватало, чтобы понять, кто говорит. Женский голос принадлежал Ирине. А мужской… Гранту. На этот раз Сесили была уверена. – Как ты не понимаешь? Мы на горе. Мне нужно сконцентрироваться. Оставь меня в покое, иначе я закричу… и тогда все узнают, какая ты мерзкая свинья. Свинья. Свинья. Хряк, хряк, хряк. – Ирина откинула голову и захохотала. Грант попятился. Если б он обернулся, то увидел бы Сесили. Она не хотела оказаться на его пути в тот момент, когда его так грубо отвергли. – Ты сошла с ума. В этом он мог быть прав. Ирина выглядела одержимой. Но с другой стороны, если б Грант ломился к ней, Сесили повела бы себя точно так же. Когда наступила тишина, она проскочила в туалет, а потом вернулась в свою палатку. На секунду решила, будто слышит резкий треск и какое-то хихиканье, однако отмахнулась от этих мыслей. Ирина вполне способна сама позаботиться о себе. 27 Когда прозвенел будильник Сесили, Элиз уже успела упаковать свои вещи и была готова к выходу. – Мы идем в третий лагерь? Элиз покачала головой. – Я только что узнала от Мингмы: надвигается плохая погода. Есть риск застрять на горе – без кислорода и при малом запасе еды это будет проблема. – Я рада, что мы возвращаемся. – Я надеюсь, что достаточно акклиматизировалась. – Элиз принялась грызть ноготь, и Сесили поняла, что впервые видит, как та нервничает. Однако эта нервозность была объяснима. Элиз планировала подниматься без кислорода – в этом случае акклиматизация имела особое значение. – Дуг проверит, готова ли ты. – Сесили ободряюще сжала ее руку. Когда они вылезли наружу, Сесили с удивлением обнаружила, что другие команды движутся вверх по горе. Один из альпинистов помахал им – это был Андрей. Ирина, вероятно, была среди тех, кто шел вслед за ним, но Сесили не разглядела ее. – А они? – Каждая команда принимает свое решение. Я доверяю Дугу и Мингме. Они показали мне прогноз. Я согласна; думаю, нам лучше спуститься. Как это ни печально. Сесили замерла у палатки и смотрела, как русские идут вверх, пока они не исчезли в ледопаде. – Вы двое можете выступать, если хотите, – сказал позади них Дуг. Неожиданно раздалось сердитое рычание. Из палатки вылетел Грант, размахивая кулаками. Его нос и щеки были обожжены солнцем, глаза опухли от недосыпа. – Грант, все в порядке? – осведомилась Элиз, уперев руки в бока. Он что-то буркнул в ответ, не глядя на нее, и подбежал к Дугу. В руке у него был ярко-оранжевый жесткий диск, и по нему шла огромная трещина. – Смотри, что случилось! – заорал Грант. Элиз заглянула в его палатку. – Похоже, тут взорвалась бомба. Сесили тоже заглянула внутрь. Спальник Гранта торчал из компрессионного мешка, в углах валялись упаковки от еды и использованные салфетки. По полу была разбросана одежда, а поверх нее лежало съемочное оборудование – и часть его была разбита или обзавелась трещинами. Сесили вспомнила ночное происшествие. Видимо, отказ Ирины здорово ранил его. – Вчера ты упал на льду, – сказал Дуг. – И поломал все?.. Нет, это чьих-то рук дело. – Пошли, Сесили. – Элиз тронула ее за локоть. – Пусть мужчины спорят. Я хочу вернуться в базовый лагерь к полудню… Все время, что мы здесь, я мечтала о блюдах от Давы. – Она надела солнцезащитные очки. Сесили колебалась. Ей было любопытно узнать, чем закончится разговор Дуга и Гранта, но и вернуться тоже хотелось. А когда Грант пнул одно из раскладных кресел, она поняла, что не имеет желания оказаться у него на пути. Поэтому последовала за Элиз к перилам. – Я больше не решусь есть пиццу с тунцом и овощной суп. – Кому ты рассказываешь… Хотя Элиз была более сильным альпинистом, Сесили удавалось держаться рядом с ней. Элиз научила ее наматывать перила на руку, чтобы страховать себя при спуске с горы. Так было безопаснее, чем держаться за веревку, и быстрее, чем дюльфером[50]. Без сомнения, они сильно сблизились – необходимость делить одну палатку на двоих способствовала этому. Однако Сесили предполагала, что их связывает нечто большее. Гора была опасна, особенно для женщин. То, что Сесили видела рано утром, доказывало это. В такого рода экспедициях присутствовало нечто первобытное. Люди постоянно находились между жизнью и смертью, возвращались к природе, ходили по грани, и в их телах, в их жилах непрерывно тек адреналин. Все как бы усиливалось. Сесили замечала, как мужчины из других групп поглядывают на нее, словно прикидывая, кто из них заявит на нее права. Она долго готовила свое тело к восхождению и не думала о том, как отбиваться на высоте от нежелательных ухаживаний. Такого не было в учебнике по альпинизму. «Потому что они написаны мужчинами и для мужчин». – Прошлая ночь оказалась очень интересной, – сказала Сесили, чтобы немного развеять скуку от монотонной процедуры перестегивания. – Я видела, как ссорятся Ирина и Грант. Он вел себя как самый настоящий придурок. Элиз рассмеялась: – Он тебе не нравится, да? – Думаю, он типичный «золотой мальчик». В нем много подлости. С нашей первой встречи он приводит меня в бешенство.