– Да у меня свадьба через пять дней! – эмоционально взмахиваю руками, прохаживаясь взад и вперёд. – Гости приглашены, родители прилетают послезавтра, а ты радуешься! Я всё высказываю и высказываю парню, а он слушает меня внимательно, закинув одну ногу поверх другой и покачивая ей будто в такт какой-то музыке. Никто ещё не видел моего жениха, я скрывала ото всех тот факт, что собираюсь замуж за местную знаменитость. Игорь Стар – музыкант и певец, который ни с того ни с сего принялся за мной ухаживать после того, как дал интервью для моего блога. Я поверила в неземную любовь и даже согласилась на предложение о замужестве, а этот гад оказался предателем и одновременно крутил ещё с двумя девчонками. А ведь он с самого начала не нравился Богдану: друг единственный, кто знал, за кого конкретно я собираюсь замуж. Но это не повод теперь сидеть и скалится тут своими белоснежными идеально ровными зубами. – Я в блоге уже про свадьбу сообщила, что мне делать теперь? – произношу в отчаянии и падаю на пуфик в углу комнаты. – Закрывать блог, – друг равнодушно пожимает плечами. Он, в отличие от меня, терпеть не может социальные сети. – Ты в своём уме? Это же моя специальность, работа, можно сказать! – Ну да, ну да, – кивает головой задумчиво. – И как тебе родители разрешили выучиться на блогера? – Так же, как тебе – стать инженером нейросетевых систем! Поджимаю под себя ноги, натягивая на них лёгкую белую ткань платья. – А если без шуток, то я и вправду, не знаю, что теперь делать, – понуро опускаю плечи. Сейчас, когда наша игривая перепалка окончена, я чувствую на себе тяжёлый взгляд парня. И я знаю, что он означает: Богдан думает, как помочь мне. Он всегда думает обо мне, и мне иногда кажется, что когда парень женится, нам нужно будет перестать общаться, потому что его жена уж точно не поймёт нашей странной дружбы. Мы слишком близки и слишком хорошо знаем друг друга. Даже не смотря на временную разлуку и обучение в разных городах, мы не прекращали общение, часами разговаривали по телефону, и его друзья непременно считали, что я – его девушка. Но я никогда не испытывала к Богдану каких-либо чувств, да и зачем такую замечательную дружбу портить никому не нужными отношениями? Романовский поднимается с дивана и присаживается рядом со мной, но поскольку пуфик маленький и на нём нет места, парень садится прямо на пол, возле моих ног. Мощными тёплыми руками Богдан обнимает меня за ноги и утыкатся подбородком мне в бедро, заглядывая при этом в глаза. – Не волнуйся, кнопка, мы обязательно что-нибудь придумаем, – говорит так, что я неизменно верю ему. – И певцу твоему отомстим, и со свадьбой как-нибудь выкрутимся. Вымученно улыбаюсь, потому что я очень устала. Вся эта бравада и показное шутовство на самом деле просто для того, чтобы скрыть усталость и недосып. Как дурочка, я занималась организацией свадьбы в то время, пока мой драгоценный жених зажигал на своей квартире с одной из моих подруг. Ещё и меня виноватой выставил, обозвав недотрогой и кандидаткой в старые девы. А я ведь полюбила его, он так ухаживал… – Игорь обещал звезду в мою честь назвать, как только денег заработает на такой подарок, – сама не знаю, зачем рассказываю это Богдану. Парень хмыкает недовольно и отворачивается, видимо, чтобы я не видела скептического выражения его лица. Богдан своей фамилии Романовский не соответствует совсем, потому что романтика – это не его. – А как мы можем выкрутиться со свадьбой? – спрашиваю запоздало, шокированная таким обещанием. Дело в том, что у Богдана есть ещё одна особенность: он никогда не бросает слов на ветер. И если что-то говорит, то из кожи вон вылезет, но сделает то, что пообещал. – Я… – парень едва открывает рот, чтобы что-то ответить, но не успевает, потому что раздаётся звонок в дверь. – Ты ждёшь кого-то? – вопросительно приподнимаю брови. – Нет вообще, – отвечает друг и направляется в сторону двери. И, правда, странно, потому что его родители вместе с сестрой, насколько я знаю, тоже в отъезде. Богдан первым выходит в прихожую, а я спешу следом. До ушей доносится сдавленное ругательство, когда парень открывает дверь. Дурное предчувствие сжимает желудок, и во рту почему-то пересыхает. Я не слишком мнительная. Но сейчас почему-то чувствую приближение какого-то апокалипсиса и сразу же понимаю, в чём дело, едва выглянув из-за спины друга. – Ах! – испуганно вскрикиваю и тут же прикрываю рот ладошкой. Под дверью, прямо на полу, стоит детская люлька. Простая, явно из тех, которые идут обычно в комплекте с коляской, ещё и жутко потрёпанная и старая. А в ней лежит не котёнок или щенок, а самый настоящий ребёнок. Человеческий. Глава 2 Глава 2 – Боже, что это? – выдыхаю растерянно, пока Богдан, сорвавшись с места, убегает вниз. Присаживаюсь на корточки перед люлькой и заглядываю внутрь. Маленькое сморщенное личико буквально зарыто в ворохе грязных пелёнок и каких-то тряпок, а ведь на улице самый пик жары. Хочется вынуть малыша из этого безобразия, тем более, я совершенно не могу понять, дышит ли ребёнок, но предпринимать какие-либо действия без Богдана не спешу. Романовский возвращается примерно через минуту, становится напротив двери, широко расставив ноги и уперев руки в бока, и отрицательно качает головой. – Никого? – роняю без всякой надежды в голосе. Друг побежал вниз, чтобы, если повезёт, поймать того, кто посмел оставить ребёнка. – Никого, – цедит обречённо. Тоже наклоняется к люльке, но в отличие от меня, не боится и отодвигает в сторону пелёнки. – Ну что за люди, а! – причитаю, накрывая ладонью лоб. – Есть же больницы, детские дома, беби-боксы в конце концов. Какой ослице пришло в голову подбрасывать ребёнка в подъезд к незнакомым людям? Мой голос вот-вот готов сорваться, а в груди так давит, будто это моего ребёнка выкинули на улицу. Ну, что за мать такая могла это сделать? Богдан приподнимает руку вверх, а потом прикладывает указательный палец к своим губам, давая мне знак замолчать. – Спит? – замираю в ожидании ответа, неспособная сделать хотя бы вздох. Богдан кивает, и я выдыхаю облегчённо, потому что ожидала чего угодно и даже того, что младенец окажется мёртвым. Парень продолжает рыться в люльке, пока, наконец, не вынимает из неё файл с какими-то документами. – Что это? – заглядываю за его плечо с любопытством. – Свидетельство о рождении? Удивлённо вчитываюсь в имя и фамилию ребёнка. Странно это всё, я думала, что кукушки стараются оставаться инкогнито, а не светить своими данными, когда выбрасывают ребёнка. – Дан, давай вызовем полицию, а? – тяну жалобно. – И скорую, мало ли что с малышом, когда он родился? – Неделю назад, – отвечает мрачно друг, продолжая рассматривать содержимое файла. Не верю, нет. Как такое вообще возможно? Недельного ребёнка выкинуть, как котёнка бездомного? Котят, и тех жалко, когда выбрасывают, а тут человек, не понимаю, нет. Сейчас полно кризисных центров, в которые можно обратиться новоиспечённой мамочке, если больше некуда пойти и нет средств к существованию. Пока парень разбирается с документами, я расхаживаю взад и вперёд, тщетно пытаясь справиться с внезапно возникшей головной болью. Щелчок и тихий поворот ключа в замочной скважине заставляет меня обострить слух в поисках источника звука. Оглядываюсь по сторонам, краем глаза замечая, что друг рассматривает какие-то фотографии. – Дан, соседка, – машу рукой в сторону квартиры напротив. Романовский, недолго думая, хватает переноску с ребёнком в одну руку, второй обнимает меня за талию, и все вместе мы скрываемся за дверью его квартиры. – Ой, а что мы скажем полицейским? – вскрикиваю тихонько, боясь разбудить малыша. Парень не отвечает, широким шагом направляется в гостиную, а мне ничего не остаётся, как только семенить следом. Богдан ставит переноску на пол, но тем временем не выпускает из рук документы, которые нашёл в люльке. – Так, я вызываю скорую и полицию, – прокручиваю в руках телефон и выбираю нужный номер, но дозвониться не успеваю, потому что буквально через несколько секунд в люльке начинается возня и тихое мяуканье. Мы переглядываемся с парнем, и я первая дёргаюсь к малышу. Аккуратно вынимаю младенца, отбрасывая в сторону ненужные тряпки.