– Доброе, – прячу улыбку за чашкой с напитком, – спасибо. Смущённо опускаю взгляд в пол, когда понимаю, что Богдан смотрит на меня пристально. И это тоже всегда было нормой, но я отчего-то не придавала значения вниманию парня. – Есть какие-то новости? – спрашиваю больше для того, чтобы заполнить гнетущую тишину. Ну, Мия, какие могут быть новости в пять утра? – Да, отец нашёл грамотного юриста, который займётся нашим делом. Он лично встретится с матерью Даниила и возьмёт у неё официальный отказ. Вот тебе и нет новостей. – Когда ты успел это всё?.. – Вчера вечером созванивался с папой. – А если… – сглатываю ком в пересохшем горле, делаю ещё один глоток. – Если мать ребёнка передумает, ты сам не хочешь разве с ней встретиться? Замираю в ожидании ответа, потому что сама не знаю, что хочу услышать. Может быть, Богдану на самом деле стоит встретиться с матерью своего ребёнка, но меня почему-то эта перспектива не радует. – Проблемы будем решать по мере поступления, – чеканит парень и поворачивает к окну, за которым уже начинается новый день. Видимо, даёт мне понять, что продолжать этот разговор не собирается. Глава 8 Глава 8 Оба семейства приезжают в аэропорт, чтобы проводить нас с Богданом. Отцы о чём-то разговаривают, хмурясь, а мамы умиляются, глядя на то, как мы с парнем держимся за руки. Этот момент мы обсудили ещё в квартире Романовского, перед тем как спускаться вниз, где нас ждала машина. – Доброе утро, зайки! – тётя Ксюша целует нас по очереди, потом моя мамуля кидается с объятиями. Обе так сияют, словно дождались исполнения заветной мечты, и от их радостных взглядов мне становится стыдно. Я думала, что ничего плохого не делаю, когда решилась на эту авантюру со свадьбой. Но теперь в груди больно давит, и смотреть в глаза родным и близким людям становится невозможно. – Всё в порядке? – мама мгновенно считывает моё состояние и взволнованно всматривается в лицо. Киваю, старательно натягивая на губы улыбку, но делаю только хуже. – Богдан? – мама вскидывает тонкие брови и нехорошо прищуривается. – Да, тёть Жень? – голос парня звучит легко и беззаботно. – Ты же знаешь, что Мия – самое дорогое, что есть у нас с Русланом? – произносит неторопливо, выделяя каждое слово интонацией. – Клянусь, что Аньке с Ромчиком не скажу об этом, – лучезарно улыбается мой ненастоящий муж, но мама его веселья явно не разделяет. Недовольно щёлкает языком, качая головой укоризненно. – Ну, мам, ты чего? – я отмираю, наконец, обнимая свободной рукой плечо Богдана и прижимаясь к его груди щекой. Не знаю, почему меня так задевают подозрения родительницы, но я словно пытаюсь защитить своего мужа, закрыть его собой и не дать пасть под гневом разъярённой женщины. – У нас всё в порядке, – на этот раз улыбаюсь гораздо искреннее, вспоминая наше утро на кухне, кофе вдвоём и более-менее нейтральный разговор после, который даже можно считать дружеским. Похожий на сотни других, которые объединяли нас с парнем до штампа в паспорте. – Ладно, – мамуля поджимает губы и делает вид, что верит мне, а я осознаю, насколько была близка к провалу только что. Чуть не испортила иллюзию, которые мы старательно пытаемся поддерживать с Богданом. Чтобы как-то отвлечься, вытаскиваю из кармана сумочки телефон и включаю камеру. Желания снимать и что-либо публиковать в блоге нет совершенно, но я надеваю на губы широкую улыбку и приступаю к работе, пока есть время до посадки. Когда я окончила школу, и настало время выбирать профессию, родители очень хотели, чтобы я пошла по их стопам. Мама – профессиональный рекламщик, а у папы своё туристическое агентство, но ни одно, ни второе меня не привлекало. Зато быть в центре внимания, смотреть в камеру и рассказывать людям о чём-то новом и интересном вызывало внутри меня приятное волнение, и я не раздумывая, поступила на специальность по профилю блогинга. Родители были не в восторге, потому что на тот момент в вузах и колледжах только-только открывали экспериментальные факультеты по данному виду деятельности. Делаю несколько фотографий на фоне аэропорта, пару раз ловлю в кадре Богдана, но так, чтобы парень не заметил моей самодеятельности. Романовский терпеть не может социальные сети и всё, что с ними связано. Увеличиваю фото и рассматриваю своего фиктивного мужа: красив, без преувеличения. Идеально ровный нос, лёгкая, придающая образу брутальность, щетина, губы… Мгновенно вспыхиваю, когда на голову обрушиваются воспоминания со свадьбы. Крики гостей, тихий шёпот Богдана и поцелуй. Мурашки бегут по коже, а локтя касается тёплая рука. – Всё хорошо? – спрашивает друг. – Ты замёрзла? Отрицательно качаю головой, а сама пытаюсь заблокировать экран телефона, чтобы Романовский не заметил, чей снимок я так жадно изучала. Пальцы дрожат и не хотят попадать по нужной кнопке сбоку корпуса. – У тебя кожа вся в мурашках, – констатирует очевидное и проводит ладонью по моему плечу, делая только хуже. Парень становится сзади и прижимает меня спиной к своему горячему телу, забирая в кольцо крепких рук. И мне хочется отчаянно выбраться из этого плена, потому что я мгновенно возгораюсь, превращаясь в пылающий и искрящийся костёр, но нельзя. Родители не поймут, поэтому приходится терпеть эту вынужденную близость и делать вид, что так всё и было задумано. – Даже хорошо, что мы улетаем и сможем побыть наедине, – шепчу Богдану, когда мы отделяемся от провожающих и становимся в очередь на паспортный контроль. – М? – парень удивлённо вскидывает одну бровь, а я осознаю, как двусмысленно звучат мои слова. Опять я говорю какую-то чушь, чем ставлю себя перед другом в неловкое положение. Пора бы уже научиться думать, а потом говорить, но раньше мне это не требовалось в присутствии Богдана. – Я хотела сказать, что… – прикусываю нижнюю губу, обдумывая тщательно ответ, и только потом заканчиваю фразу: – хорошо, что не будет рядом никого, перед кем нужно играть наши роли. Это слишком сложно, как оказалось. В любой другой момент это признание далось бы мне непросто, но сейчас я готова любым путём сгладить неловкость, вызванную необдуманной фразой. Парень ничего не отвечает, но в его глазах мелькает что-то вроде сожаления. Мы пересекаемся взглядами, и я понимаю, что ошиблась: это что-то другое. Незнакомое, таинственное, вызывающее интерес и желание узнать, о чём на самом деле думает мой муж. Попрощавшись с родителями, садимся в самолёт. Я лечу не в первый раз, поэтому чувствую себя спокойно, как и Богдан. Спустя несколько часов перелёта, который я благополучно проспала, мы прибываем на место пересадки, потому что из нашей страны прямых рейсов в «жемчужину» Греции нет. Романовские, конечно, не поскупились на подарок, выбрали один из самых дорогих и раскрученных курортов. А главное, ни я, ни Богдан в греческом раю ещё не были. Ну, и отель подобрали роскошный. Вид из окна такой, что на всю жизнь запомнишь: и вулкан виден, и кальдера, и закат на море, которым можно полюбоваться прямо сейчас, ведь мы прибыли на место как раз к вечеру. Приняв душ с дороги, разбираю свои вещи. Складываю их на полочки в шкафу и только сейчас обращаю внимание на кипенно-белую ткань покрывала, которым накрыта широченная двуспальная кровать. В этом номере всё белоснежное, ведь родители специально бронировали его для молодожёнов. Так, стоп! Кровать одна? Пулей вылетаю в соседнюю комнату, где стоит стол, стулья и кожаный диван, тоже, кстати белый. А ещё очень маленький, на нём даже я вряд ли помещусь, о Богдане и говорить нечего. Выходит, что единственное спальное место в номере – это кровать. – Всё хорошо? – спрашивает Богдан, и я оборачиваюсь на его голос. Одним полотенцем парень взъерошивает короткие, влажные после душа волосы, а второе обёрнуто вокруг мощных бёдер. – Здесь одна кровать, – делаю взмах рукой, жалуясь. – Ммм, понятно, – мычит равнодушно и кивает головой. Выглядит так, будто ему всё равно на эти временные неудобства. – А ты чего в полотенце? – прищуриваюсь, стараясь смотреть исключительно в глаза парня. Я же девочка воспитанная, поэтому разглядывать голый слегка загорелый торс, покрытый бисеринками влаги, я не буду. По крайней мере, не в тот момент, когда могу быть поймана на этом. – Мне его снять? – дёргает бровями. Так интересно дёргает, что у меня в груди будто что-то взрывается от этого его жеста. А после взрыва тягучее тёпло заполняет грудную клетку, дыхание на миг прерывается, и я шумно сглатываю, пытаясь привести себя в чувства. Отворачиваюсь.