Я понимаю, что моя реакция на друга в последние дни очень странная. И если сначала я этот факт игнорировала, то теперь пытаюсь придумать, как справиться с подозрительными ощущениями. То, что корабль нашей дружбы дал брешь – факт. И куда мы теперь плывём мне сложно понять, но курс нужно выправлять однозначно. Богдан кладёт руку на край полотенца, в месте, где образуется узел, и это его действие мгновенно возвращает меня в реальность. – Совсем уже? – вспыхиваю и повышаю голос, из леди превращаясь в какую-то деревенскую хабалку. Раньше меня веселили шутки Романовского, но сейчас вот вообще не смешно. И почему-то хочется по носу его щёлкнуть, чтобы стереть с самодовольного лица эту кривую ухмылку. Постепенно беру себя в руки, как мама учила. С трудом сдерживаю дикие порывы, ещё и Богдан, как назло, совершенно не хочет мне помогать. – Ты сама возмутилась, что я в полотенце, – бросает контраргумент. Открываю рот, чтобы продолжить спор, но тут же захлопываю его обратно. Лишнее это, так мы можем до бесконечности ругаться. Ничего больше не говорю, только поджимаю губы и, отвернувшись, выхожу из спальни. В квартире Богдана всё же просторней было, чем в этом номере для молодожёнов, состоящем из спальни, небольшой комнаты и ванной. Ещё и Романовский ведёт себя… хотя, Романовский ведёт себя, как обычно, это меня заносит. Но всё же парень мог бы брать одежду с собой в душ, вот я, например, так и делаю. Как бы ему на это тонко намекнуть? – Ужин закажем в номер или прогуляемся? – спустя минуту парень выходит из спальни. Теперь на нём белоснежная футболка и тёмно-серые шорты до колена. Вполне прилично выглядит для туриста, зато я почему-то машинально начинаю одёргивать тоненькие лямки сарафана – лёгкого, из струящейся невесомой ткани, длиной до самых пяток. Зато верх у него какой-то слишком открытый, и почему я раньше не обращала на это внимания? После перелёта я чувствую себя уставшей, и за окном уже стемнело, но весь вечер сидеть в этих четырёх стенах наедине с Богданом мне не хочется. – Прогуляемся, – отвечаю уверенно, – только лицо нарисую. Романовский показательно вздыхает и демонстративно падает на диван, всем видом показывая недовольство. Его сестре шестнадцать, и он прекрасно знает, как долго девчонки могу провозиться перед зеркалом. Правда, я обычно стараюсь не злоупотреблять косметикой, использую самый минимум, но сегодня мне почему-то хочется позволить себе немного больше, чем обычно. Мама нас с сестрой приучила к тому, что юным девушкам достаточно только подчеркнуть свои достоинства и не портить нежную кожу. Ане и вовсе до сих пор не разрешают краситься, ведь ей только недавно исполнилось четырнадцать. Спустя полчаса мы выходим из номера и спускаемся в ресторан, который расположен на первом этаже. На самом деле есть не хочется совсем, и с большей радостью я прилегла бы отдохнуть. Но Богдан явно проголодался, заказал себе парочку мясных блюд. Что же я не могу потерпеть ради друга? Мимо нас проходит пара с младенцем на руках, и я тут же вспоминаю Данечку. Бедный малыш, один сейчас в больнице в то время, как мы тут отдыхаем. Конечно, родители Богдана обещали заглядывать к внуку, но больше из одолжения. Им тяжело принять, что их молодой сын вдруг стал отцом. Интересно, а сам Богдан к этой роли готов? Он обещал, что как только мы оформим все документы на малыша, я буду свободна и смогу подать на развод. Но как парень будет сам справляться с грудным младенцем? Конечно, сейчас есть море возможностей, он сможет выбрать своему сыну любую няню, но всё же… – О чём задумалась, кнопка? – Романовский пальцем касается кончика моего носа, разгоняя прочь мысли и возвращая в реальность. – О твоём сыне, – отвечаю без задней мысли. Честно и искренне, как только может человек, которого застали врасплох. – Понятно, – Богдан становится мрачным, опускает плечи и отводит взгляд. – Знаешь, я должен тебе кое в чём признаться. Глава 9 Глава 9 Богдан – О чём задумалась, кнопка? – аккуратно касаюсь пальцем кончика маленького носа жены. Всё время мысленно ругаю себя за то, что думаю о девушке в этом ключе, но ничего не могу с собой поделать. Мия – моя жена. Пусть ненастоящая, пусть на время, но мне даже в таком положении нравится быть её мужем. Смотреть, как она злится на меня, как мечет молнии из глаз, недовольная чем-то. Как, например, сегодня, когда я вышел из душа в одном полотенце. Значит ли такое её поведение, что я девушке небезразличен? Очень на это надеюсь. – О твоём сыне, – отвечает Мия, не задумываясь. Ранит меня одним коротким словом, уничтожая мечты и превращая их в пыль. Прогоняя мысли о нашем совместном будущем и разбивая неуместные фантазии на мелкие осколки. – Понятно, – выдыхаю понуро и отворачиваюсь, пытаясь спрятать взгляд. Не видеть эти чёрные-чёрные глаза, которые смотрят на меня так искренне, доверчиво, честно. Она даже не представляет, что я обманул её. – Знаешь, я должен тебе кое в чём признаться, – добавляю, набравшись смелости. Не хочу больше держать этот груз в себе, да и лгать девушке не имею права. – В чём? – Мия делает взмах пушистыми ресницами, а у меня от её взгляда всё внутри замирает. Красивая до невозможности, другой такой я ещё не встречал. Да и не интересно мне смотреть на других девушек, когда нужна только одна единственная. – Ты помнишь Даниила, с которым я вместе учился? – начинаю издалека. В данной ситуации и не возможно по-другому, информации слишком много, но я надеюсь, у моей прекрасной жены хватит терпения выслушать эту длинную исповедь. – Угу, – Мия кивает, отпивая из высокого стакана апельсиновый фреш – её любимый напиток. – Ты с ним приезжал несколько раз, ещё у тебя в квартире он останавливался, – добавляет ту информацию, которая ей известна. – Да, всё верно. Он разбился полгода назад, я говорил тебе… – произношу приглушённо. Мне нелегко говорить об этом. На этот раз девушка просто беззвучно кивает, не говоря ни слова. Её взгляд меркнет, а в глазах мелькает сочувствие. – На месте Даньки должен был я быть, – припечатываю без длинных предисловий. Кажется, после признания мне даже дышать становится легче. Немного совсем, ведь это только начало. – К-как? – закашливается Мия. – В смысле, ты должен быть? Богдан, ты что такое говоришь? – лепечет взволнованно. Прикладывает изящную ручку к груди, которая вздымается от частых вздохов, а второй рукой впивается в край стола. Комкает кружевную окантовку скатерти тонкими пальцами и не сводит с меня растерянного ошеломлённого взгляда. – Преподы в универе просили меня отвезти их на какую-то встречу или мероприятие, не помню уже. Я даже додумался пообещать им, а в последний момент понял, что не успеваю. Попросил Дана подменить меня, тачку свою дал ему… Громко сглатываю, хватаю со стола стакан с водой и залпом выпиваю его, чтобы хоть немного погасить разгоревшийся в моей груди пожар. – Это та тачка, которую тебе дядя Егор подарил, а ты её якобы продал для того, чтобы деньги вложить в своё дело? – прищуривается, но без злости. Не осуждает меня за очередную ложь, за слабость, за молчание. – Да. К месту назначения Данька преподов доставил, а обратно сам ехал… В общем, машина в хлам… – мне тяжело говорить, вспоминая это всё и понимая, что на месте друга я мог быть. Ко мне на встречку мог вылететь тот гружёный камаз… – Боже… – выдыхает Мия, в шоке округляя глаза. Прикладывает ладонь ко рту и, кажется, не дышит какое-то время. Наконец, делает глубокий вдох, а из прекрасных глаз брызгают слёзы. Наш медовый месяц такая же фальшивка, как и всё остальное. Однако портить его я не хотел и огорчать девушку тоже. Но так уж вышло, что в чужой стране мне оказалось легче признаться во всём. – Ты не говорил никому… – Да. И никакого вложения в бизнес не делал, как думает отец. Конечно, я работаю на дому, благо, профессия позволяет. Но обороты не те совершенно, да и неважно это для меня сейчас. В воздухе повисает неловкая пауза. В этот момент как раз подходит официант и забирает опустевшую посуду, интересуется, не нужно ли нам что-то ещё. – Поэтому ты решил сына назвать в честь погибшего друга? – спрашивает девушка чуть позже. Ответа не ждёт, потому что сама сложила пазл и уже сделала выводы. – И поэтому тоже, но это ещё не всё. – Сверлю Мию пристальным взглядом, пытаясь прочитать эмоции на кукольном личике. Стоит ли сейчас вываливать на её милую голову всю информацию? Или подождать, дать ей переварить услышанное? – Ох, Богдан. Не всё? Мия так внимательно меня слушает, что даже не притрагивается к еде. Отодвигает от себя нетронутую тарелку, будто и не собиралась есть то, что я для неё заказал.