Конечно, Анька никогда не была образцом умиротворенности и гармонии, но чтобы настолько… За время их совместной жизни такого не было. С другой стороны, она всегда была недовольна, если вдруг что-то шло не так, как запланировала она. — Не всегда, — легко согласилась Лиска. И замолчала. Игорь запоздало понял, что мог обидеть ее недоверием. — Неправильно, даже если один раз, — твердо сообщил он. — И хорошо, на самом деле, что с тобой ничего не случилось. Лиска повернулась к нему, но из-за темноты лицо ее было не разглядеть, как ни старался Игорь. Долго на него смотрела. Пока Игорю не стало не по себе от этого невидимого взгляда из темноты. Когда взгляд не можешь увидеть, его начинаешь выдумывать. А в темноте помогают тебе совсем не светлые душевные порывы. Лиса, будто устав, тихо зашуршала одеялом и улеглась на бок. Свернулась, как несчастный котенок и вдруг тихо, изо всех сил желая это скрыть, заплакала. Одеяло стало часто вздрагивать, особенно сильно в районе плеча. Лиса накрылась с головой и сжалась, будто желая стать меньше. И Игоря самого дернуло болью. Лиска — хорошая девчонка. Почему же сейчас она плачет от горя, хотя не совершила ничего плохого? Игорь пересел ближе к ней. Лиска на секунду затихла, прислушиваясь, что будет дальше. Помедлив, Игорь протянул руку и коснулся напряженного даже под одеялом плеча. — Ладно тебе… Не переживай так… Пройдет все… Лиска задержала дыхание: успокаивающие слова подействовали наоборот — стало еще грустнее. И выдох получился порывистым и со рваными, совершенно некрасивым всхлипами. Будто что-то в душе прорвало, и теперь выливалось мятежной стихией. — А может… может… она права? — говорить стало в разы сложнее — слова не просто сбились комком, но и прерывались рыданием. — Я… наверное… правда ущербная? Не умею ничего… Бестолковая… Некрасивая… Так бывает что ли? Все, блин, нормальные, а у меня вечно все через ж…у. Наверное, что-то действительно не так. У всех все нормально, а у меня на каждом шагу какая-то ср.нь. И ничего нормально не получается… Знаешь, что она мне сегодня сказала? Что ей стыдно за меня… Понимаешь? Стыдно… А я не знаю, что еще сделать… — Лис, — решительно прервал Игорь поток самонегатива. Лежа на подушке, она уже не была в темноте — рассеянный свет из окна и привычка глаз позволяли смутно разглядеть очертания. Лиса замолчала, будто ожидая праведного наказания за свои причитания. Игорь сильнее сжал ее плечо и снова позвал, вынуждая посмотреть на себя. Нехотя, ее влажные глаза направились на его лицо. — Лиса. Если будешь так себя ругать, — она сделал суровую паузу. — То я тебя за нос укушу. Честно. Сбитая с толку строгим голосом и шутливой фразой, Лиска растерялась. Понимание не сразу проползло в расторможенное сознание. А, обосновавшись там, вырвалось наружу сдавленным смешком, из-за заложенного носа больше похожим на всхрюк. — Мне кажется, что ты немного не права, — продолжил Игорь уже спокойно, но совсем не уверенный в том, что говорит правильно. — Тебе сейчас грустно и ты растеряна, поэтому тебе так кажется. У меня на твой счет мнение резко противоположное. И то, что ты попала в такую ситуацию, тебя хуже не делает. Ни один человек на свете еще не прожил жизнь без ссор с родителями. И у тебя все образуется. Лиска больше не всхлипывала. Только сделала глубокий, пару раз прервавшийся вдох. И длинный выдох. — Ты правда так считаешь? — спросила она. Игорю даже не пришлось врать: — Правда. Лиса пристально вперилась в него — он почувствовал даже в темноте. Завозилась. И высунула из-под одеяла руку. Протянула к нему ладонь с растопыренными пальцами. Ладонь потряхивало, будто веточку на ветру. Игорь, не раздумывая, сжал их, отметив, какие они холодные и тонкие. Стало тихо. Даже уличный гул выветрился из поля внимания. У Игоря затянуло в груди. И возник странный трепет, будто засасывающий в себя вакуум. Мысли рассеялись, только пульс громко бился в голове. Игоря потянуло вниз, к замершей Лиске. Та не шевельнулась, просто проследила его движение внимательным взглядом. Без испуга и без ожидания. С немым вопросом. Игорь свободной рукой коснулся ее макушки. — А теперь всем спать, — преувеличенно бодро велел он. — Завтра будем разбираться. Лиса согласно дернула уголками губ и устало прикрыла глаза. Разжала пальцы и повернулась на бок. Игорь по инерции поправил одеяло, тихо поднялся и, страясь не шуметь, вышел. Тусклый свет все равно ослепил его. Промаргиваясь, Игорь сделал длинный вдох. Вроде бы физически ничего не делал, но чувствовал себя как тяжелоатлет после взятия веса. Выудил из кухонного ящика пачку сигарет и отправился на мерзлый балкон. Холода не ощущалось — только сухая свежесть. Игорь бездумно провожал взглядом припозднившихся прохожих и думал, что это был очень длинный день. Неизвестно, что будет завтра, но сегодня подходило к концу, что не могло не радовать. Игорь сделал глубокую затяжку и, смяв опустевшую пачку, швырнул ее прямо вниз. Сегодня можно. Сегодня он сделал все, что мог. И вроде бы даже правильно. Докурил, устало закрыл дверь, выключил свет и направился к себе. Было тихо и спокойно. И как же хорошо, что Лиска не неизвестно где, а просто в соседней комнате. Лиска… Хорошая девочка со странноватой матерью… Очень красивая девочка… Ладно. Со всем остальным будем разбираться потом. Примечания: [1]Люди, которые не пьют, не курят, никогда не матерятся и не говорят о сексе, вызывают у меня какие-то подозрения. Уверен, по ночам они разделывают трупы маленьких детей или еще что-то в этом роде. © Чак Паланик "Уцелевший" Глава 8. Удача благоволит смелым [Лиса] Не помню, когда я в последний раз так спала. Даже просыпаться не хотелось. И дышать стало глубже и легче. Как бывает после бега или заплыва - когда сердце уже успокоилось, но в легких еще бурлит избыток кислорода. На фоне привычного недостатка. Сердце бьется глубже. И все проблемы отошли куда-то на задний план. Туда, где кончается пространство этой комнаты. Одеяло - самое мягкое и уютное. Надежно защищавшее меня всю холодную ночь. Засыпая, я слышала завывающий за окном ветер. Обычно не люблю постороннего шума, даже «белого» — не могу заснуть. Все время кажется, что шум меня к чему-то призывает, требует сделать, чтобы было тихо. Но вчера холодные порывы меня успокоили. По-моему, ночью шел дождь. А в дождь хищники не охотятся. Значит можно спать спокойно. Сегодня легко. Во всем теле безмятежность. Как в детстве перед праздником. После двух бесконечно долгих и неспокойных дней - просто рай. Нет, там было не так страшно, как могло показаться. Шумно. Многолюдно. И по-чужому. А страшно было внутри — от неизвестности. Как на маленьком вокзале с чужими пассажирами. И все это вроде бы можно терпеть. Если знать, когда придет поезд. А не сидеть в пустоте и бесконечно пережевывать свои сумбурные "планы". Отчаянно понимая, что никаких нормальных планов у тебя нет. И как в кино показывают хлопнувших дверью людей? Там потом идет вставка вроде «прошло пять лет», и на экране такой богатый и успешный. Почему никогда не показывают, что именно он делал? Я обрадовалась, когда увидела Лукерью с Максом. Как потерявшийся ребенок радуется знакомым в толпе. Луч света во тьме, или как там говорится... Лукерья сказала, что надо о чем-то поговорить. И я была готова говорить. О чем угодно. Честно, я уже готова была куда угодно идти и что угодно делать — так меня вытрясло подвешенное состояние. Хорошо, что там не было мамы. Я бы не выдержала ее осуждающего взгляда. Мне кажется, она всегда все знает наперед и ко всему готова. И все мои ошибки воспринимает как результат собственной тупости. И не знает, что тупость - она у каждого своя. Игорь умный. Вроде весь такой ответственный-серьезный, а вчера говорил, как говорили в старых семейных фильмах. Тех, где у людей проблемы, а они поговорили со старшими - родителями, учителем, школьным психологом - и все вроде и разруливается. И все нормально. Опять я про фильмы… Но откуда мне еще брать социальный опыт? Если за каждую попытку вылезти из привычного мирка — получаю колючую изнутри антипатию? Игорь хороший… Я себе обещала, что больше никогда и никому не буду жаловаться. Когда? Тоже осенью. Четыре или пять лет назад? Забыла… А вчера было не страшно. И сегодня не стыдно. Нормально. Внутри будто огонек зажегся— такой, от которого светло даже в пасмурное утро. Пасмурная погода — она уютная и спокойная. Ни к чему не обязывающая. Особенно если свет уже теплится в тебе. Кстати, Лукерья сегодня написала. Спрашивала, как у меня дела. Я написала, что все нормально. И послала смайлик. Перед ней немного стыдно — будто я ее втянула во что-то нехорошее. Честно, я не хотела. *** Глядя на разморенную Лиску, Игорь не мог скрыть улыбки. Пережитое за последние дни отошло на десятый план. Приобрело полумифический оттенок, о котором можно будет потом «хвастать» Витьку: «Прикинь, что эта шмакодявая устроила?» Несколько прядок вылезли из ее не слишком аккуратно собранной гульки, и торчали, как дополнительная пара ушек. Или рожек - что больше подходит к портрету «шмакодявой». - Чего? - буркнула Лиска, наградив его неодобрительным взглядом. Может, не стоило называть ее так даже про себя? Игорь кивнул на зеркало. Лиска выглянула в коридор, пересеклась со своим отражением в зеркальной дверце. Пару раз провела по волосам - скорее ради приличия, на прическу это никак не повлияло. Но идти за расческой далеко, а вставать со стула - мягко. - Ну и что, - она пожала плечами и снова уткнулась носом в кружку. Явно намеревалась еще подремать. Это понятно - не ей же Анька трезвонила с самого утра. Игорь поймал себя на мысли, что это первое утро за месяц, когда у него хорошее настроение. Но пришлось поторопить Лиску с завтраком. А самому идти пригонять машину к подъезду - чтобы не тратить время на дорогу еще и до стоянки. Или лучше, наоборот, время потянуть? Ладно... Не съест же в конце концов Анька никого. Ну, повздорили. Ну, наговорили друг другу лишнего. Но Анька же все равно ей мать. Не может она злиться вечно. Отойдет. Кстати, не мешало бы ему и самому отношения как-то выяснить. Месячное отсутствие законной жены — ну, такое... Игорь припомнил ее монументальное лицо. И у него засосало под ложечкой. Парковка вышла какой-то неровной. Лиска выпорхнула из подъезда. Кстати, у нее был очень необычный шаг. Из-за невысокого роста и не-худощавого телосложения казалось, что ей приходится двигать не только ногами, но и всем телом — плечами, животом и даже шеей. Ладони при этом оставались практически неподвижными, словно она старалась держать руки по швам. Явно результат сурового воспитания под названием «чего идешь, как сваи заколачиваешь?» Лиска больше не походила на сонную тетерю: причесалась, собрав волосы в конский хвост и даже нашла время выгладить одежду — на юбке ни единой складочки. Выцепив его взглядом, Лиса подошла и, повозившись с замком, закинула рюкзак на заднее сиденье. Сама юркнула на переднее. Игорь удивился — обычно она жаловалась, что спереди укачивает — но возражать не стал. Монотонность дороги успокаивает. Игорь открыл это, едва научился сносно водить. Это феерия. Не ярко-радужная, но спокойная и тихая. Движущиеся в едином потоке автомобили, подчиненные условным сигналам, высчитанному алгоритму. Симфония. Дорога всегда приводила его мысли в порядок. Боковым зрением Игорь рассматривал Лиску. Вроде спокойная. Делает вид, что едва маячащий около щеки ремень ее абсолютно не волнует. Хотя наверняка неудобно и мельтешит перед глазами. Что поделать – в мире всеобщая акселерация. У нее уже вполне сформировавшаяся фигура: ремень, проходя через тело, уверенно терялся на груди. Бедра, когда она сидит, чуть расплющивает по сиденью, отчего они кажутся крупнее, чем на самом деле. И все равно не выходят за границу стройности. На животе под водолазкой едва читается складочка. Если сильно приглядеться. Будто кожа пытается спрятаться за мышцами. Уверенная, что никто не заметит ее под одеждой. Считает себя невидимкой… Игорь заставил себя сосредоточиться на дороге. По мере прибытия, ему становилось необъяснимо тоскливо. Будто в кинотеатре экран постепенно загасал, превращая прошедший фильм в яркое, но прошлое воспоминание. Показался знакомый двор и окончательно лишил его оптимизма — если летом ситуацию кое-как спасали цветы в палисаднике, то сейчас открывшийся вид выражал только тлен и уныние. Внутри затянуло желание просто развернуться и спешно уехать. Но выбравшаяся наружу Лиска выжидающе стояла на тротуаре и явно не спешила идти без него. В холодном подъезде Лиска облокотилась о стену. Лифт не спешил. Собранная, но не напуганная. Будто это не ей сейчас будут выкручивать мозги. Или правда не ей? Стала ковырять носком ботика кафеля, издавая противный хруст. Будто великан челюстями ворочает. Пришлось просить ее перестать. Лиска удивилась, но кафель оставила в покое. В зеркале лифта Игорь уловил ее лицо. И оно ему не понравилось. Слишком серьезное. Слишком взрослое. Слишком напряженное. Непривычно волевое для покладистой девчонки. На этаже она встала чуть в стороне от двери, предоставляя ему нажимать на звонок. Игорь неловко задел ее локтем. Из квартиры раздалась глухая трель. С верхнего угла двери выполз неказистый паучок и затаился, словно разделяя их ожидание. - Она с тобой разводиться будет, - вдруг резануло его совсем с неожиданной стороны. Со стороны Лиски. Он торопливо дернулся к ней взглядом, но Анька уже распахнула дверь. Игорь толком не всматривался в то, как заходила в квартиру Лиска и не вслушивался в то, что говорила ей мать. Натренированный мозг лихорадочно пытался переварить информацию. Не сказать, чтобы он сам не думал о разводе… Анька уже давно жила отдельно и не старалась поддерживать отношений. Да и не прямо такой Анька человек, с которым Игорю хотелось бы прожить всю жизнь. Но в суровой реальности все прозвучало куда досаднее. Развод… Ворох несбывшихся надежд как свидетельство собственных ошибок. Вечное напоминание о прошлой неудаче. И вот он сидит в чужой гостиной, на диване, Анька на другом его конце, а Лиска — стоит, прижавшись спиной к дверце гардероба. Ладони за спиной, одна нога чуть впереди другой. Немного смахивает на провинившуюся школьницу. Анька по-королевски скрестила лодыжки, коленками указывая в другую от Игоря сторону, и сложила руки на тяжелой красной юбке. Всем своим видом демонстрируя, что гордо ждет извинений. Извинения, вроде бы были, но, судя по «королевскому» виду, не совсем такие, какие следовало бы принести. Потом Лиска выпрямилась, поставила стопы по-человечески и соскользнула на подлокотник кресла — видимо, заслуживать прощение понурым видом она не собиралась. Девчонка хорошо владела телом, потому балансировать на подлокотнике не составляло ей труда. Желтыми носками она не упиралась ни в пол, ни в боковой кресельный шов, так и держала их на весу. И спину продолжала держать прямо, словно эквилибристка на трапеции. Игорь волевым усилием заставил себя сосредоточиться на происходящем. - Да, мне там не нравится, - отвечала Лиса на неуслышанный вопрос. - Они все напыщенные и тупые. По Анькиному лицу пробежала судорога скепсиса. Эти современные подростки такие самовлюбленные и эгоистичные... Все от отсутствия психологической закалки и уважения к взрослым.