— Контуров?.. И Берт принялся долго и обстоятельно рассказывать Эн про её стажировку, поминутно напоминая про ужин — она была так увлечена обсуждаемыми вопросами, что еда её почти не интересовала. — Значит… я тебя лечила? — Да. — Вылечила? — спросила Эн с беспокойством, и Арманиус засмеялся. А потом протянул руку с зажатым кулаком, разжал его — и распустил на ладони маленький огненный цветок. — О-о-ох! — выдохнула Эн восхищённо и радостно улыбнулась. — Здорово! А ещё можешь? — Пока нет. Но совсем скоро смогу. — А… — она запнулась. — А я? Смогу так? Отвечать было больно. — Нет, Энни. Она вздохнула. — Понятно… — Не думай об этом пока. У нас впереди еще горячее и пирожные. Шоколадные. Как думаешь, ты любишь шоколадные пирожные? Эн задумалась на секунду, а потом вновь расплылась в широкой улыбке. — Мне кажется — очень! — Вот я тоже так решил. — А на праздник перемены года полагается ставить ёлку, — сказала Эн, когда всё, даже пирожные, было съедено подчистую. — Почему у тебя её нет? Как объяснить, когда он и сам толком не понимает, почему? — Я думал, что буду встречать новый год в одиночестве. — Тем более надо было поставить! — возмутилась Эн. — А… почему в одиночестве? — У меня нет родственников, как и у тебя. — Но… у тебя же есть я, — протянула она растерянно. — Как же… Ты собирался встречать новый год без меня?! Кажется, про подобные ситуации Валлиус говорит: «Было бы смешно, если бы не было так х… хрустно». Вот и Берту стало хрустно. Что тут ответишь? — Я не собирался, Энни. — И, чтобы отвлечь её, сказал, поднимаясь с дивана и подавая девушке руку: — Пойдём, покажу тебе кое-что. — Что? — спросила Эн с любопытством, сжав его ладонь, и тоже встала. — Сейчас увидишь. До полуночи — времени наступления нового года — было еще достаточно времени, но Берт не хотел больше ждать. Во-первых, он давно заметил, что Эн, несмотря на всё любопытство и оживление, клюёт носом и периодически зевает. Во-вторых, он и сам уже хотел спать. Ну и в-третьих — просто было интересно посмотреть на её реакцию. Берт подвёл Эн к своей спальне, открыл дверь и впустил девушку внутрь, зажигая свет родовой магией. Жаль, нельзя спросить, стоит ли ей пользоваться… но Арманиус решил рискнуть. Тем более что она сама рвалась изнутри, как и раньше, не вызывая ни малейшего напряжения. — Ой!.. Берт улыбнулся, глядя не на кровать, по которой сейчас прыгал маленький плюшевый зверь, а на Эн. На её лице одна за другой мелькали эмоции. Удивление, недоумение, восхищение, умиление, радость — полный спектр. Ни один художник в мире не смог бы нарисовать их все в одной картине. — Что это?.. — Не что, а кто. Это тигрилла — «вечный котёнок». Подойди поближе, он не кусается. Эн сделала нерешительный шаг вперёд и охнула, когда тигрилла поменял цвет шерсти, из полосатого став рыжим. — О-о-о! — Иди, иди. Познакомься. Спасибо Валлиусу — сам Берт никогда в жизни не догадался бы, что его практичной зеленоглазке могут нравиться совершенно бесполезные тигриллы. Единственное, что умели эти маленькие магические зверьки — менять цвет шёрстки в соответствии со своим настроением или впечатлениями. От них не было никакого толку, кроме декоративного, но стоили тигриллы очень дорого — в природе они водились на очень небольшой территории на юге Альганны, а в лабораториях их выращивать не получалось — такие тигриллы совершенно не желали менять цвет шерсти и всю жизнь проводили в образе полосатого котёнка. Эн, почти не дыша, подошла к постели Берта, на которой замер, помахивая длинным хвостом, тигрилла, и протянула руку. Котёнок замурчал, резко поменял цвет шерсти с рыжего на белый, и ткнулся в её ладонь пушистым лбом. — Ка-а-акой! Ка-а-ако-о-ой! — восхищённо почти пищала Эн под мурчание тигриллы. — Это… твой, Берт? — Нет, это твой, Энни. Она на самом деле запищала и взяла котёнка на руки. Кажется, ему Эн тоже нравилась — мурчал он уже оглушительно, да ещё и забрался к ней на плечи и стал ходить по ним, почти как до этого по кровати Берта. Тигриллу доставили утром, во время «допроса» Дайда, и дознаватель посмотрел на клетку с котёнком долгим внимательным взглядом. Потом — не менее долгим и внимательным — на Берта. В итоге спросил: «Любите тигрилл?» «Обожаю», — ответил Арманиус серьёзно и почти правдиво. Этих котят он считал очень милыми. Бесполезными, конечно… Но не только же одно полезное имеет право существовать на свете? — А как его зовут? — спросила Эн почти шёпотом, гладя шёрстку, вновь ставшую рыжей. — Не знаю. Ты же хозяйка, придумай ему имя. Она опустила глаза. — Как же я придумаю, я ведь ничего не помню, Берт… Да, об этом он не подумал. — Ну… что-то ведь ты уже помнишь. Подумай, не обязательно прям сейчас… Эн вдруг оживилась. — Точно, помню! Эклер! Хорошее имя, правда? Котёнок замер, а потом стал нежно-розового оттенка — будто бы покраснел от смущения. — Ого. Кажется, ему нравится, Энни. Она просияла. — Эклер! — Погладила тигриллу по спинке и под громкое мурчание повторила: — Лер! Лер, Лер, Лер! — Отлично, — одобрил Берт. — Мне тоже нравится. А теперь давайте я провожу вас с Лером к тебе в комнату. Думаю, что нам всем пора ложиться спать. — А… — Эн закусила губу и нахмурилась. — У меня нет для тебя подарка… И я не уверена, что смогу… — Ты сделаешь мне отличный подарок, если завтра поможешь нарядить ёлку. Она вновь просияла. — Да! Конечно, помогу! Защитник, когда же он в последний раз ставил ёлки?.. Кажется, четыре года назад. Мама тогда была уже тяжело больна, но очень просила не отменять праздник. Они встретили новый год вдвоём, но через три дня Берт остался один. С тех пор он не слишком любил праздник перемены года с его украшенными ёлками, тёплыми медовыми пряниками и мигающими огоньками в окнах домов. Во всём этом он ощущал привкус пепла. Даже теперь Берт его чувствовал. Ведь если бы Эн не потеряла память, он по-прежнему был бы в одиночестве. И на самом деле всё происходящее — иллюзия. Красивая… но иллюзия. Перед сном Арманиус зачем-то решил заглянуть в тетрадь с планом лечения, которую он теперь всё время таскал с собой, и в самом конце неожиданно обнаружил запись под заголовком «Стимуляция процесса восстановления». В оглавлении её вроде не было… «Всегда есть возможность достигнуть цели быстрее, чем обычным путём. Брайон говорит, что быстро не всегда хорошо, и это правда.