— Ладно. Но вино я с вами пить не буду! — Договорились, — его высочество кивнул, усаживая меня в кресло. — Сегодня будем пить морс. — Обычный? Или тоже лунный? — Обычный. Но очень вкусный, Энни. После спектакля Арчибальд довёз меня до общежития и, поцеловав на прощание руку, спросил, пойду ли я с ним завтра в Императорскую оранжерею. Ну как я могла отказаться? Императорская оранжерея — это же почти «Иллюзион». Но если для посещения «Иллюзиона» просто нужны были деньги, то попасть в оранжерею могли только аристократы, получившие разрешение лично у императора. Это ведь был не сад, а нечто вроде лаборатории. А в комнате меня ждала записка — золотой конверт в букете белых лилий. «До завтра, моя Энни». Цветы успели раскрыться — значит, стояли в вазе уже давно. Видимо, Арчибальд написал это задолго до моего согласия на прогулку. Я улыбнулась и покачала головой. Да уж, завоевание идёт полным ходом… * * * Вечером Берт всё-таки связался с Велмаром, чтобы узнать про Церемонию. В конце концов, университет не мог долго обходиться без ректора, и чем скорее её проведут, тем лучше. Это была ещё одна тайна родовой силы — артефакты, созданные при помощи кровной магии (а университет был именно таким), должны были непременно обладать Хозяином. Агрирус, как специалист, объяснял это «законом вектора». «У силы должна быть направленность. Если сила хаотична, она подобна разрушающему тайфуну. Но направить силу может только маг. В случае с небольшими артефактами мы встраиваем вектор в формулу, но с артефактами вроде «Иллюзиона» или университета это не сработает. Им нужен вектор — живой человек». Только теперь Арманиус ощутил, что действительно всё это время был вектором. Он привык к ощущению университета внутри себя, привык сдерживать его энергию, не давать ей выплёскиваться. Даже когда контур был сломан, Берт, оказывается, выполнял эти функции. Сейчас же ему было пусто. А еще — сухо, как будто несколько дней не пил воды… и вряд ли когда-нибудь ещё выпьешь. — Добрый вечер, Велмар, — Берт улыбнулся возбуждённому Агрирусу. Глаза у него блестели — явно только что с лекции или семинара. — Хотел узнать про Церемонию. На какой день её назначил Совет? — На завтра. Думали после праздника перемены года, но сам понимаешь, долго ждать не стоит. — Это точно. Все обрадовались, что метка исчезла? — Сначала все перепугались, что ты концы отдал, — покачал головой Велмар. — Видел бы ты себя со стороны. Побелел, как мел, задрожал, метка засветилась — и ты рухнул. А потом университет загудел, и метка постепенно растворилась, ушла. Я тебе пульс пощупал, понял, что живой, и сразу вызвал Эн. «Выдернул её со свидания с принцем…» — Спасибо, Велмар. Как ты считаешь, мне являться завтра на Церемонию? Я не вижу особого смысла после случившегося. — С ума сошёл? — Агрирус нахохлился. — Если ты не придёшь, все решат, что ты сломался. Покажи им, что ты жив и будешь жить. И потом, кто-то же должен порадоваться за меня, если я стану ректором. Велмар был прав, и Берт это понимал. Не явиться на Совет университета — смалодушничать. — Хорошо. Перенесёшь меня? — Ну разумеется. * * * Наутро следующего дня я подскочила, как ужаленная пчелой, и сразу принялась записывать собственный сон. У меня так бывало несколько раз, когда я, замученная очередной безвыходной ситуацией, уже не знала, что делать — мне вдруг снилось решение. Вот и сейчас мне приснилось, что можно попробовать сделать с резервом Арманиуса, чтобы он восстановился. Правда, сегодня провести такую процедуру я не могла — не было, скажем так, ресурсов, — поэтому продолжала следовать плану. План состоял во внутривенном вливании смеси разных реактивов с одновременным воздействием магической энергии через датчики, закреплённые в узловых точках контура. Но и эта моя попытка воздействовать на резерв с треском провалилась. Хорошо хоть Арманиусу она не доставила больших неудобств. Конечно, ему было неприятно, и его чуть потошнило, но это ничто по сравнению с некоторыми другими процедурами. — Сегодня Церемония, — сказал Арманиус, когда я укладывала в сумку все инструменты и приспособления. — И у университета появится новый ректор. — Жаль, что нельзя посмотреть. Интересно, как это происходит. — Ничего особенного. В подвале университета есть зал Церемонии, там ещё Венец Альго под колпаком хранится неподалёку. Я кивнула: да, про Венец я слышала. Правящая семья использовала университет как хранилище для своей семейной реликвии. Насколько мне было известно, украсть Венец невозможно — он просто не даётся в руки никому, кроме императора. — Вот в этом зале есть большая чаша с огнём. Берёшь ритуальный нож, протыкаешь кожу где-нибудь на руке, капаешь в чашу своей кровью и отходишь в сторону. Так делают все по очереди. Потом ждут. У кого на запястье появится метка — тот и ректор. — Ясно. Родовая магия в действии. — Верно, Эн. — А если на вашей руке опять возникнет метка? — поинтересовалась я, закрывая сумку. Повернулась к Арманиусу лицом и увидела, что он улыбается. — Не возникнет. — Ну… а вдруг? — Эн… — Арманиус покачал головой, по-прежнему мягко улыбаясь. — Университет — артефакт, а не живое существо. Он не склонен к сентиментальностям. И выберет сильнейшего. А сильнейший — Велмар. Я вздохнула… и начала возражать. — Но ведь сила — это не только резерв. — Конечно. Бывает и сила духа, как у тебя, и много всяких других сил. Но чтобы выдержать давление университета, нужен резерв, а потом уже сила духа. — А если, скажем, все маги, у которых есть необходимая сила по крови… если они, допустим, по какой-то причине не смогут участвовать в Церемонии… — Эн, — Арманиус засмеялся, — ты решила поубивать всех участников совета? — Зачем сразу убивать? Можно запереть, а потом выпустить. И что тогда? Университет выберет вас, если ему больше не из кого будет выбирать? — Не нравятся мне твои вопросы, — ответил Арманиус, всё еще смеясь, — с учётом твоей любви к экспериментам… Как бы ты сегодня всех, кроме меня, в туалете не закрыла… — Не буду. Так что насчёт выбора при отсутствии выбора? — Я не знаю, Эн. — Ректор — демоны, для меня он всегда будет ректором! — развёл руками. — Увы, я знаю далеко не всё. Возможно, твои рассуждения не лишены рационального зерна, и университет в таком случае, как говорит Валлиус, скушает то, что есть на кухне. А может, и нет. — А что будет с университетом без ректора? — поинтересовалась я. — Рон мне когда-то что-то объяснял, но я не помню. — Поначалу — ничего. А потом он взорвётся из-за хаотично двигающейся силы. Буквально в пыль превратится. И возможно, даже вместе с людьми. Я смотрела на Арманиуса, открыв рот и хлопая глазами. — Вы шутите? — Нет, — он усмехнулся. — Ты же знаешь, что домов без фундаментов не бывает. Ректор для университета — как фундамент. Если его долго не будет, университет самоуничтожится. Любая сила созидательна, но если у неё нет вектора, она становится разрушительной. — Вектора-ректора, — пробормотала я, пребывая в шоке от новости, и Арманиус засмеялся. Чуть позже меня ждала еще одна шоковая новость. У нашего с Байроном подопытного после экспериментов с родовой магией начал стабильно светиться контур. Асириус так обрадовался, что готов был по воздуху летать, но я его жар остудила, заявив, что сегодня надо начинать восстанавливать больного хирургическим путём. Байрон был зол — он хотел продолжать эксперименты — но я решительно воспротивилась. — Если помедлить с хирургией ещё, контур уже не восстановится. Да, сейчас он светится, но может погаснуть в любой момент, и тогда всё. Пока больной не прошёл точку невозврата — прогресс обратим. — Надо сделать его необратимым. Я закатила глаза. — Надо. Но не с этим подопытным. Этого срочно отправляй на восстановление. Байрон упрямо поджал губы, и я пригрозила: — Иначе я сейчас к Мортимеру пойду. Услышав имя собственного начальника, Асириус едва до потолка не подпрыгнул. Конечно, сразу представил, что заведующий с ним сделает, если узнает, как он хочет подвергать риску чужое здоровье. — Ладно. Тебе виднее, — процедил в итоге Байрон, сверкнув злым взглядом, развернулся и пошёл по направлению к операционным. Вот. Так-то лучше.