– Дак ведь ночь. Успеет еще. – Шалишь, дядька Рыкарь. Это мы его к утру упокоим. – Сергей поднялся на ноги и крикнул в ночную темноту: – Эгей! Пень трухлявый! Холодно! Мы тебя в доме подождем. Не явишься – собак по следу пущу, достану! Он ухватил мужика за предплечье, потянул вверх. – Поднимайся. Идем. Внутри терем представлял собой три просторных помещения: одно с печью и длинным разделочным столом, наполненное кухонной утварью, в двух других – сундуки у окон, какие-то комоды и поставцы, столы и лавки. Далее следовали комнатенки поменьше – явно спальни. На второй теремной ярус Сергей даже подниматься не стал. Распорядился: – Остаемся здесь. Помещение подходящее, большое, есть где разгуляться. Двери запри. Светильники зажигаем и ждем. – А придет? Рязанцев хмыкнул: – Куда денется? Обидел я его. А еще промурыжили мы эту собаку бешеную долго. Ему перед тем, как полнолуние закончится, сил для отлеживания накопить нужно. А где их взять, если народ по домам разогнан и за закрытыми дверями прячется? Выходит, мы тот самый лакомый кусочек и есть, который он схавать захочет. – Что он сделать захочет? – Нас сожрать. – А-а! Ну да. А вдруг сожрет? – Подавится. Светильники зажигай. В помещении стало светло и сразу же ожидание веселей пошло. Холодно в нетопленых апартаментах, да все ж не на улице. Во всяком случае, не поддувает. Ожидание затягивалось. Сергей уж, грешным делом, подумал: не придет. Тем отраднее было услышать щелканье челюстей и стук острых когтей по дубовому полу за пределами освещенной комнаты. – Спиной к углу прижмись! – не отрывая взгляда от двери, приказал он Рыкарю. – Когда появится и нападет, на помощь мне в самом крайнем случае придешь. Осознал ли? – Понял! Сергей эмпирическим путем решил проверить вскользь брошенную дедом фразу: «…универсальным средством от оборотней является нецензурная брань, мат. Что характерно, разные там крестные знамения и молитвы не помогают». «Ну-ну! Где же ты, сволочь?» Из-за двери послышался какой-то непонятный шум. Сергей ощутил идущее оттуда беспокойство. Затем наступила тишина, во время которой сознание пронзила бездонная тоска одинокого мающегося существа. И уже когда Рязанцев помимо воли и, несмотря на пагубность ситуации, проникся к нему жалостью, готовностью помочь и разделить его одиночество, из угла, в котором находился Рыкарь, послышался звон падающего металла. Взгляд Сергея скользнул в угол. При добром освещении отлично было видно, как по лицу взрослого мужика стекают обильные слезы. Руки, призванные удерживать оружие, опустились, а дальше он и вовсе выронил щит, соскользнувший с руки к уже валявшемуся под ногами мечу. Сметая из сознания наваждение чужой воли, Сергей помотал головой и мгновенно почувствовал, как следом пришла мощная волна угрозы из-за двери. Угрозы невиданной, потусторонней и оттого столь ужасной. – Входи! Чего ждешь? – крикнул он, дав понять грозившему, что переборол его посыл. Сильнейший удар снес закрытую дверь с петель. Через порог переступил действительно монстр, стоявший на двух ногах. Оскаленная пасть, казалось даже, ощерилась в подобии улыбки. Вспыхнувшие кроваво-рубиновым светом глаза зыркнули в угол, в котором находился тяжело дышавший Рыкарь, пронзительно вскрикнувший от толики такого внимания. Тварь, судя по плеши на черепе и облезлой в некоторых местах шкуре, старая, лязгнула смыкающимися челюстями и сделала шаг к Сергею. В прошлом домашний мальчик не стал тянуть резину, вступать в полемику и уж тем более сломя голову с мечом наголо бросаться в атаку. Он вспомнил все, что когда-либо слышал из ненормативной лексики своего мира и выдал на-гора матерную тираду в три этажа, заставив противную сторону застыть столбом, прислушиваясь к музыке матерных слов. «А теперь – артиллерия!» Из-за отворота Сергей извлек укороченный дробовик и, направив ствол в предполагаемую грудь зверя, выстрелил. Передернул затвор совсем не нового изделия оружейных дел мастера, лихорадочно впихнул в казенник снаряженную боеприпасом новую продолговатую гильзу. Волк не ожидал такой подлости. Когда его приголубили не железкой, а выстрелом из картечницы, он хрипло взвыл и, разметывая брызги фонтаном бьющей из груди темной крови, бросился к выходу. «Ч-чего это он?» – глазам своим не поверил Сергей. Зверя и след простыл. Вернее не простыл – он кровью стелился за порог комнаты. «Вряд ли в сердце попал! – на нервах определил охотник. – Добить, пока не восстановился!» – Рыкарь! Меч схватил! Догонять будем! – Ага! Они выбежали на двор. Оба успели заметить, как погрузневший волчара все же довольно сноровисто преодолел ступени лестницы, а оказавшись на помосте, тяжело перепрыгнул, скорей даже перевалил через изгородь. – За ним! Побежали, перебираясь через препятствия, но не таким темпом. Выскочили за пределы изгороди, не отставая от твари. – К болоту убегает! – хватая ртом холодный воздух, в запале прокричал Рыкарь. – Можем не догнать! – Сейчас! Сергей остановился, перевел дыхание, уже целясь по бегущему волку. Замер. Палец потянул спусковую скобу. Б-бух!!! Выстрел в ночи и на морозце раскатисто нарушил тишину. При лунном освещении было хорошо заметно, как стая горячих железных пчел, выпорхнув из ствола, нашла цель и впилась в шерсть в области ляжки, силой инерции подтолкнув зубастую тварь вперед и заставив ее сотворить кульбит через передние лапы. Подхватившись, роняя на снежный наст темную руду из ран, зверь замедлился, но с диким упорством уходил к болоту, по левую руку оставляя подлесок, за которым темнела деревня. – Уйдет! – Догоним! На бегу вновь примерившись, Сергей выстрелил. Б-бух!!! Промазал, нет? Непонятно. Где он? Ага! Скрылся в лесополосе, отделявшей болото от замерзшей, покрытой тонким слоем снега пашни. – Упустили! – Рыкарь, бегать быстрее нужно!.. Они вломились в поначалу редкий кустарник. – На след вставай, лесовик. Покажи свои умения. Я за тобой! На кромку болота выскочили вовремя, увидели беглеца, как-то нелепо и кособоко бежавшего по трясине. Сергей вновь прицелился. Патрон последний, потом обрез можно смело в болоте топить. Б-бух!!! После выстрела он заметил, как волк, получив очередной заряд бодрости, ушел в перекат, а встав на ноги, шкандыбая, потащился по поросшей чахлой растительностью топи дальше. Вскоре он растворился в курящейся дымке теплого воздуха, поднимавшейся с подогретой гниением и прелью поверхности жидкой болотной суспензии. – Ушел! – с сожалением констатировал Рыкарь. – Веди по следу. Догоним! – Болото. – Он прошел, и мы пройдем. – Ночь. – Бала светит, и утро скоро! Я ему грудь прошиб, сразу не восстановится. – Слегу срубить нужно. – Ну так руби! Чего встал? Замерзнешь! Тыкая перед собой сучковатой жердиной, Рыкарь медленно брел по проторенной оборотнем жидкой полосе, не успевшей полностью затянуться. Призрачный свет луны не то чтобы помогал, но и не мешал погоне. Утопая по колено в холодной и булькающей тине, оба преследователя время от времени зябко передергивали плечами, то и дело с опаской зыркая по сторонам. – Вон пятно крови, но мало! Видать, раны затягиваются. – Где? – На высохших стеблях осоки, – указал пальцем проводник, между делом переводя дыхание. – Вижу. Ты шагать пошустрее можешь? – Могу, но не буду. – Почему?