– Входите, – повторил он и прижался к стене, пропуская их. На другом конце передней было две двери. Через одну из них, миновав маленький холл, можно было попасть в кухню. Из холла шла лестница – то ли на второй этаж, то ли на чердак. Другая вела в полутемную столовую. Воздух здесь был сырой и затхлый, дневной свет с трудом проникал в комнату сквозь множество высоких, похожих на папоротник растений на окнах. – Вы сядьте, пожалуйста, – сказал старик. – Жена сейчас придет. Подаст кофе. Комната была меблирована в деревенском стиле: сосновый диванчик с прямой спинкой и полосатыми подушками, четыре стула того же типа вокруг большого стола с красивой массивной столешницей из полированной сосны. Мартин Бек и Рённ сели на диванчик, каждый в свой угол. В глубине комнаты сквозь неплотно прикрытую дверь они увидели рассохшуюся спинку кровати красного дерева и платяной шкаф с зеркальными медальонами на дверцах. Хозяин притворил дверь, вернулся и сел на стул по другую сторону стола. Был он худой, сгорбленный, землисто-серая кожа на лице и голой макушке покрыта коричневыми пигментными пятнами. Поверх фланелевой рубашки в черную и серую полоску на нем был жакет домашней вязки. – Я сразу сказал жене, когда мы услышали машину, что вы очень быстро до нас добрались. Я не был уверен, что правильно объяснил, как к нам ехать. – Найти было нетрудно, – ответил Рённ. – Нет, господа, вы полицейские, поэтому вы хорошо ориентируетесь и в городе, и за городом. Оке, пока работал в полиции, тоже очень хорошо изучил город. Он достал из кармана сплющенную пачку «Джон Сильвер» и предложил гостям. Мартин Бек и Рённ, как по команде, отрицательно покачали головой. – Вы, господа, наверное, пришли поговорить об Оке, – продолжал хозяин. – Как я уже сказал вам по телефону, я действительно не знаю, когда он уехал, мы с матерью думали, что он спит наверху, но он, должно быть, уехал к себе. Иногда он ночует здесь. Сегодня у него день рождения, вот мы и думали, что он останется и выпьет кофе в постели. – А машина у него есть? – спросил Рённ. – Да, «фольксваген». А вот и кофе. Он встал, когда из кухни вошла жена. В руках она держала поднос и опустила его на стол. Потом вытерла руки о фартук и поздоровалась с посетителями. – Фру Эриксон, – пробормотала она, когда посетители назвали себя. Она разлила кофе по чашкам, поднос поставила на пол и села возле мужа, сложив руки на коленях. Оба старика казались примерно одного возраста. У нее были совсем седые волосы, закрученные маленькими тугими локончиками, но на круглом лице почти не было морщин, да и румянец на щеках едва ли был искусственного происхождения. Смотрела она неотрывно на свои руки, а когда внезапно бросила робкий взгляд на Мартина Бека, тот подумал, что она либо чего-то боится, либо вообще стесняется чужих. – Видите ли, фру Эриксон, мы хотели бы кое-что узнать о вашем сыне, – начал он. – Если я правильно понял вашего супруга, он был у вас вчера вечером. А знаете ли вы, когда он ушел? Она взглянула на мужа, словно надеялась, что он даст ответ вместо нее, но тот помешивал кофе и молчал. – Нет, – сказала она неуверенно. – Не знаю. Наверно, когда мы легли. – А когда вы легли? Она снова взглянула на мужа. – Отто, ты не помнишь? – В половине одиннадцатого. Или в одиннадцать. Обычно мы ложимся раньше, но, раз приехал Оке… Нет, скорей в половине одиннадцатого. – Значит, вы не слышали, когда он ушел? – Нет, – ответил хозяин. – А почему вы спрашиваете? С ним что-нибудь случилось? – Нет, – сказал Мартин Бек. – Нам это, во всяком случае, неизвестно. Скажите, а где же работает ваш сын теперь? Женщина вновь загляделась на свои руки, и за нее ответил муж: – Покамест механиком по лифтам. Он уже год как работает механиком. – А до того где? – Все помаленьку перепробовал. Работал в фирме, которая делает трубы, таксистом, ночным охранником, а как раз перед лифтами водил грузовик. Пока ходил переучиваться на механика. – Когда он был у вас вчера вечером, он выглядел как обычно? – спросил Мартин Бек. – О чем вы с ним разговаривали? Хозяин ответил не сразу, а женщина взяла печенье и начала крошить его на мелкие кусочки прямо в блюдечко. Наконец хозяин ответил: – Да, пожалуй, как обычно. Разговаривал он мало, но последнее время он вообще мало разговаривал. Он, понятное дело, был огорчен – из-за квартиры, ну и потом эта история с Малин. – Малин? – переспросил Рённ. – Ну да, девочка, дочка. У него забрали дочь. А теперь отнимают и квартиру. – Простите, – перебил Мартин Бек. – Я плохо вас понимаю. Кто забрал у него дочь? Вы ведь говорите про дочь Оке? – Ну да, про Малин, – ответил старик и похлопал жену по плечу. – Я думал, вы знаете. Патронажное общество забрало у Оке девочку. – Почему? – спросил Мартин Бек. – А почему полиция убила его жену? – Отвечайте на мой вопрос, – сказал Мартин Бек. – Почему у него взяли ребенка? – Они давно уже пытались, но теперь им наконец удалось добыть бумагу о том, что он не способен воспитывать ребенка. Мы, разумеется, просили, чтобы девочку передали нам, но, по их мнению, мы слишком старые. И квартира у нас плохая. Женщина взглянула на Мартина Бека, но, встретив ответный взгляд, быстро опустила глаза в чашку. И сказала тихим, но возмущенным голосом: – Как будто у чужих людей ей будет лучше. У нас, во всяком случае, лучше, чем в городе. – А раньше вам поручали внучку? – Да, и не раз. Наверху есть комната, где она живет, когда приезжает к нам. Это бывшая комната Оке. – У Оке порой была такая работа, что он не мог как следует заниматься девочкой, – продолжал хозяин. – Они заявили, будто он недостаточно стабильный. Уж не знаю, что они этим хотели сказать. Наверное, что он ни на одном месте долго не задерживался. А ведь это не так просто. С каждым днем найти работу все трудней и трудней. Но о Малин он всегда очень заботился. – Когда это случилось? – спросил Мартин Бек. – С Малин? Позавчера. Они пришли и увели ее. – Он очень был возмущен вчера вечером? – спросил Рённ. – Конечно, хотя говорил он по обыкновению немного. Ну и квартира его тревожила, но ведь мы с нашей маленькой пенсией все равно не в силах ему помочь. – Он не мог уплатить за квартиру? – Не мог. Наверное, его хотели выселить. При таких ценах скорей приходится удивляться, что люди вообще могут снимать квартиры. – А где он живет? – На Далагатан. В красивом новом доме. Он не мог найти ничего другого, когда снесли дом, в котором он жил прежде. Но тогда он зарабатывал больше и считал, что справится. Впрочем, квартира – это еще не самое страшное, самое страшное – это, разумеется, с дочкой. – Насчет патронажа я хотел бы узнать поподробнее, – сказал Мартин Бек. – Нельзя же так ни с того ни с сего отобрать ребенка у отца. – Нельзя? – Ну, во всяком случае, надо сперва провести некоторые расследования. – Я тоже так думаю. Тут к нам приходил один, переговорил со мной и с ней, осмотрел дом, расспрашивал нас про Оке. А Оке был мрачный, он стал мрачный с тех пор, как умерла Мария, но это нетрудно понять. А они заявили, что его депрессивное состояние, ну что он такой мрачный, пагубно отражается на психике ребенка, теперь я припоминаю точно, они именно так и выразились, говорить красиво они мастера. И что частая перемена места службы и разные часы работы тоже вредны для ребенка, и что с деньгами у него плохо, он даже за квартиру не может уплатить, а вдобавок у них в доме соседи вроде бы пожаловались, что он постоянно оставляет девочку одну по ночам и что она у него недоедает и тому подобное. – Вы знаете кого-нибудь из тех, с кем беседовали представители общества? – С его нанимателем. По-моему, они постарались связаться со всеми людьми, под началом у которых он когда-либо работал. – И в полиции тоже? – Ясное дело. Уж этот-то начальник для них всего важней. Сами понимаете. – От него был получен не слишком хороший отзыв, верно? – спросил Мартин Бек. – Да. Оке говорил, будто сразу, едва только комиссия начала копаться в его жизни, примерно с год назад, он написал на него какую-то бумагу, после которой нечего было и надеяться, что ему оставят девочку. – А вам известно, кто именно писал этот документ? – спросил Мартин Бек. – Известно. Это был комиссар Нюман, тот самый, который спокойно наблюдал, как умирает жена Оке, и не ударил палец о палец. Мартин Бек и Рённ обменялись быстрым взглядом. Фру Эриксон перевела взгляд с мужа на них, не зная, как они отреагируют. Ведь это было как-никак обвинение против их коллеги. Она протянула тарелку с тортом сперва Рённу, который тотчас взял изрядный кусок, потом Мартину Беку, но тот отрицательно покачал головой. – А вчера вечером ваш сын говорил о Нюмане? – Он говорил только, что из-за Нюмана у него забрали Малин. А больше ни слова. Он и так-то не слишком разговорчив, наш Оке, но вчера он был еще молчаливее, чем обычно. Верно я говорю, Карин? – Верно, – поддержала жена и стала подбирать крошки на своей тарелочке. – А чем он занимался вчера вечером? – спросил Мартин Бек.