Теперь предстояло самое сложное. Колльберг перегнулся через перила балкона и посмотрел на открытое окно. Лесенку он перевесил так, чтобы конец ее подошел вплотную к окну. Потом он осторожно придвинул подставку поближе к перилам, взял свободный конец веревки, обвязанный вокруг Мартина Бека, сделал двойную петлю вокруг балки, а потом обвязал свободный конец вокруг себя. Он с великой осторожностью спустил Мартина Бека за перила, всей тяжестью собственного тела обеспечивая противовес. Когда Мартин Бек повис по ту сторону перил, Колльберг принялся правой рукой развязывать узел, так что вся тяжесть неподвижного тела пришлась на его левую руку. Распустив узел, он начал бережно опускать Мартина Бека. Он изо всех сил держал веревку и пытался, не заглядывая вниз через перила, определить, много ли еще придется травить. Когда, по его расчетам, тело Мартина Бека оказалось как раз перед раскрытым окном, Колльберг перегнулся через ограду, вытравил еще сантиметров тридцать и привязал веревку к железной балке. Затем он снял с подставки второй моток, продел в него руку, быстро спустился по лестнице и влез в окно. Мартин Бек – с виду без всяких признаков жизни – висел на полметра ниже подоконника. Голова у него поникла на грудь, а тело чуть раскачивалось вперед и назад. Колльберг уперся ногами в пол, перегнулся через подоконник, ухватил обеими руками веревку, подтянул к окну. Освободив Мартина Бека от веревочной петли и уложив его на пол под окном, он еще раз взобрался по лестнице на балкон, отвязал веревку от перил и сбросил вниз. Снова достигнув окна, он отцепил лестницу. Потом он взвалил Мартина Бека себе на плечи и начал спускаться по лестнице. У Гюнвальда Ларссона оставалось в запасе шесть секунд, когда он обнаружил, что сделал, может быть, величайшую глупость в своей жизни. Он стоял перед железной дверью, глядел на бикфордов шнур, который надо было поджечь, и у него не было при себе спичек. А поскольку он не курил, то и не носил с собой зажигалки. Когда ему – впрочем, крайне редко – случалось совершить выход в ресторан «Риш» или в «Парк», он имел обыкновение совать в карман какой-нибудь рекламный коробок, но с последнего выхода прошло сто лет, и он успел уже сто раз сменить куртку. Он, как принято говорить, поскреб в затылке, достал пистолет, снял его с предохранителя, прижал дуло к запальному шнуру, поставив ствол наискось к железной двери, чтобы пуля рикошетом не угодила в какое-нибудь неподходящее место, например ему в живот, и спустил курок. Пуля, как оса, отлетела к лестнице, но свое дело она сделала – подожгла шнур. Весело полыхнули голубые огоньки, а Ларссон, не разбирая дороги, ринулся вниз. Когда он спустился на полтора этажа, дом сотрясся до основания – это взорвалась дверь во втором подъезде, а затем и его собственная, с четырехсекундным опозданием. Зато бегал он быстрее, чем Хульт, а возможно, и чем Болин, и потому, несясь вверх по лестнице, сумел отыграть одну или две секунды. Железная дверь исчезла или, правильнее сказать, лежала там, где ей и следовало лежать, на площадке, а одним маршем выше была другая дверь, застекленная. Он высадил эту дверь и очутился на крыше, а точнее говоря, как раз перед дымовой трубой, между обеими студиями. Эриксона он увидел сразу. Тот стоял, широко расставив ноги, на крыше студии и держал в руках свой пресловутый «джонсон». Но Эриксон не увидел Ларссона, его внимание было отвлечено первым взрывом, и поэтому он неотрывно глядел на южную часть крыши. Гюнвальд Ларссон поставил ногу на парапет, идущий по краю нижней крыши, оттолкнулся и перескочил на крышу студии. Тут Эриксон повернул голову и в упор взглянул на него. Расстояние между обоими мужчинами составляло всего четыре метра, так что вопрос был ясен. Гюнвальд Ларссон взял Эриксона на мушку, а палец он все время держал на спусковом крючке. Но Эриксон ничуть не смутился, он повернулся всем телом и выставил автомат против нападающего. Но Гюнвальд Ларссон не выстрелил. Он стоял неподвижно, нацелив пистолет Эриксону в грудь, а дуло автомата не прекращало своего движения. И тут выстрелил Болин. Он сделал блестящий выстрел. Поле обзора ему отчасти закрывала фигура Ларссона, и тем не менее он ухитрился с расстояния более чем двадцать метров попасть Эриксону в левое плечо. Автомат с металлическим лязгом упал на крышу. Тело Эриксона описало дугу, и он рухнул на четвереньки. К нему подскочил Хульт и ударил его рукояткой револьвера по затылку. Раздался зловещий, всхлипывающий звук. Человек на крыше лежал без памяти, и кровь ручьем бежала из его головы. Хульт запыхтел и поднял револьвер для нового удара. – Стоп, – приказал Гюнвальд Ларссон. – И без того больше чем достаточно. Он сунул пистолет в кобуру, поправил повязку на голове и соскреб указательным пальцем правой руки маслянисто-грязное пятно со своей рубашки. Болин тоже вскарабкался на крышу, огляделся по сторонам и спросил: – Какого черта ты не стрелял? Я не понимаю… – А от тебя этого никто и не требует, – перебил его Гюнвальд Ларссон. – Кстати, у тебя есть разрешение на этот револьвер? Болин замотал головой. – Могут быть неприятности, – сказал Гюнвальд Ларссон. – А теперь давайте снесем его вниз. * * * notes Примечания 1 Рентгенологическое исследование аорты и ее ветвей после заполнения просвета контрастным веществом. 2 «Катти Сарк» – британский «чайный» клипер (один из двух самых быстрых парусных кораблей), спущен на воду в 1869 г. В 1957 г. отреставрирован и установлен в сухом доке на берегу Темзы в Гринвиче в качестве морской реликвии и музея. 3 так 4 Мне надо идти (англ.) 5 IQ – коэффициент развития интеллекта (англ. Intelligence quotient). 6