Она протиснулась сквозь дыру, забранную ржавой решеткой. Острый железный заусенец обжег болью руку. На этот раз Киам даже обрадовалась, что Зеленая Старуха держала ее впроголодь. Низко пригибаясь, сжимая ворованный сверток и пытаясь восстановить дыхание, она двинулась в темноту. И тут северяне добрались до решетки. Один вцепился в прутья с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Чешуйки ржавчины посыпались дождем. Оглянувшись, Киам на миг представила, что было бы, угоди она в эти грязные лапищи. Второй прижал бородатую рожу к просвету в ограждении, сжимая в кулаке нож, который выглядел жаждущим крови. Вообще-то, когда гонишься за вором, любой нож выглядит жаждущим крови. – Верни добычу! – прорычал он, выпучив глаза и оскалившись. – И мы забудем обо всем! Верни добычу немедленно! Киам продолжала уходить, слыша визг сгибающихся прутьев. – Ты покойница, мелкая сука! Мы найдем тебя, так и знай! Она упрямо протискивалась сквозь трещину в стене, заросшую пылью и грязью. – Мы найдем тебя! – гремело за спиной. Возможно, они ее и найдут, как обещали, но вор не имеет права отвлекаться на размышления о будущем. Он должен жить сегодняшним днем. Встряхнув плащ, Киам вывернула его наизнанку, выставив напоказ выцветшую зеленую подкладку, сунула в карман шапочку, распустила волосы по плечам и, свернув в переулок близ Пятого Канала, быстро-быстро пошла, низко наклонив голову. Рядом проплыла прогулочная лодка. Болтовня, смех, позвякивание бокалов. Люди лениво двигались вдоль высоких бортов, похожие в тумане на призраки. Киам задумалась – какие они усилия прилагают, чтобы выжить, и какие приходится прилагать ей? Но быстрого ответа на этот вопрос она не находила никогда. Когда красноватые огни лодки скрылись в тумане, Киам услыхала скрипку Хоува. Она постояла немного в тени, восхищаясь красотой музыки. Посмотрела на сверток. Ну, не похож он на важную вещь. И слишком легкий. Но какое ей дело, если Зеленая Старуха дает задание? Утерев нос, она пошла по-над стеной. Музыка становилась все громче, наконец показалась спина Хоува и его движущийся смычок. Неслышно проскользнув позади него, Киам уронила сверток в широко открытый карман. Хоув не заметил, как ему в карман что-то опустили, но почувствовал три легких касания по спине, и его плащ вдруг отяжелел. Он не видел, кто подбросил добычу, да и не собирался смотреть. Он просто продолжал играть тот марш Союза, которым открывал каждое свое выступление на сцене в Адуе или перед сценой, когда он разогревал публику для выхода знаменитого Лестека. А потом умерла жена, и жизнь пошла наперекосяк. Бойкая мелодия напомнила ему о минувших днях, слезы защипали воспаленные глаза, а потому скрипач перешел к плавному менуэту, который больше подходил к его настроению, в отличие от большинства гуляющих, хотя вряд ли кто-либо из них почувствовал разницу. Местные жители любили говорить о Сипани как о культурном городе, но большинство из них были пьяницами, мерзавцами, тупыми головорезами или сочетанием того и другого. Как он докатился до этого? Самый повторяемый вопрос. Хоув плыл по улице, словно его единственной целью оставалось – заработать немного денег музыкой. У одной из лавок аромат дешевых пирожков с мясом заставил заурчать голодный желудок, а потому он прекратил играть и подставил шапку для вознаграждения. Но никто не расщедрился, что, впрочем, неудивительно. Тогда Хоув направился к Версетти, где, судя по вывеске и доносящимся из-за двери звукам осприанского вальса, как раз устроили танцульки. Посетители расслаблялись с трубками, крутили бокалы из тонкого стекла затянутыми в перчатки пальцами, презрительно щурились по сторонам сквозь прорези покрытых кусочками зеркала масок. Джерви сидел, как обычно, за столиком у стены. Напротив – женщина с высокой прической. – Немного музыки, дорогуша? – прохрипел Хоув, нависая над ней таким образом, чтобы плащ лег на колени Джерви. Сморщив нос от запаха застарелого пота, Джерви вытащил что-то из кармана Хоува. – Почему бы тебе не отвалить? Хоув последовал совету, унося с собой – хвала судьбе! – свою отвратительную музыку. – Что там происходит на улице? – Райсельд на мгновение приподняла маску, показав округлое миловидное лицо, покрытое пудрой и модной здесь скукой. В самом деле, снаружи доносился грохот, топот и выкрики на северном наречии. Похоже, какие-то беспорядки. – Будь прокляты эти северяне, – пробормотал он. – Вечно от них неудобства. Полагаю, их нужно держать на привязи, как собак. – Джерви снял шляпу и бросил на стол, подавая привычный знак. А сам откинулся на спинку стула, удерживая сверток в опущенной руке у самого пола. Мерзкая работа, но человек должен как-то получать деньги. – Тебе не о чем беспокоиться, радость моя. Она улыбнулась ему, как обычно искренне и открыто, что производило на Джерви неотразимое впечатление. – Пойдем спать? – спросил он, бросая на стол пару монет за вино. – Ну, если пора… – вздохнула она. Джерви почувствовал, что сверток забрали. Сифкисс ужом вывернулся из-под столов и побежал по улице, позволив палке в одной руке тарахтеть по прутьям ограды, и размахивая свертком, зажатым в другой. Ну, и подумаешь, что Зеленая Старуха приказала вести себя скрытно, это не для Сифкисса. Человек, когда ему полных тринадцать лет, имеет право жить своим умом, не правда ли? Скоро он сможет выполнять и задания посложнее. Может, пойдет работать на Куррикана. Любой может сказать, что он – не такой, как все. Он украл высокую шляпу, в которой смотрелся совсем как благородный господин из города, а если люди достаточно унылы, чтобы не замечать столь очевидных вещей, то, во избежание всяких сомнений, заломил ее набекрень. Дьявольски дерзкий! Да, все видели Сифкисса. Он убедился, что ни малейшей слежки за ним нет, скользнул сквозь покрытые росой кусты в трещину скрывавшейся за ними стены, а она уж честно привела его в подвал старинного храма, где тьму рассеивал лунный свет, проникавший сквозь дыры в перекрытии. Большинство детей отправились работать. Двое парней играли в кости, девчонка глодала кость, Пенс курил и не замечал ничего вокруг, а кто-то из новеньких кашлял в углу, свернувшись калачиком. Кашель Сифкиссу не понравился. Очень даже может быть, что ему придется сбрасывать отмучившегося в сточную канаву через денек или два. Но с другой стороны, это значило, что он сможет получить несколько монеток за мертвеца. Большинству людей не нравилось возиться с покойниками, но Сифкисса это волновало мало. Это как ливень – он мочит всех без разбора, говаривала Зеленая Старуха. Она и сидела в глубине, на обычном месте, сгорбившись за старым столом, который освещала единственная лампа. Длинные сально блестящие приглаженные волосы. Язык бесцельно скользил по голым деснам, когда она задумчиво посмотрела на Сифкисса. Рядом с ней стоял стройный юноша в жилете с вышитыми серебряной нитью листьями. Сифкисс, думая произвести впечатление, подошел бодрой походкой. – Получил, что приказано? – спросила Зеленая Старуха. – Конечно! – воскликнул Сифкисс, дернул головой, роняя шляпу, и выругался, поймав ее у самой земли и водружая на место. С недовольным видом бросил сверток на стол. – Тогда убирайся, – отрезала Старуха. Сифкисс недовольно зыркнул на нее, но ума хватило промолчать. Вообще, мальчишка уродился слишком уж разумным, поэтому Зеленая Старуха показала ему на прощание жилистый костлявый кулак. – Вот он, как и было обещано. – Она указала на обмотанную кожей вещицу, лежащую в круге света на старой столешнице, покрытой трещинами, с облупленной краской и осыпавшейся позолотой, но все еще красивой работы давних мастеров. «Такая же древняя, как и я», – подумала Зеленая Старуха. – Вроде бы мелочь, а столько суеты, – сказал Фэллоу. В кошельке, который он бросил на стол, чарующей музыкой звякнуло золото. Зеленая Старуха подхватила его, развязала когтистыми пальцами и тут же принялась подсчитывать монеты. – Где эта твоя девчонка Киам? – спросил Фэллоу. – Слышишь? Малышка Киам где? Плечи Зеленой Старухи напряглись, но она продолжала считать. Этим делом она могла заниматься даже на корабле в шторм. – Работает. – А когда она вернется? Она мне нравится, – Фэллоу подошел ближе, снижая голос. – Я мог бы заплатить за нее чертовски привлекательную сумму. – Она – мой лучший добытчик, – сказала Зеленая. – Можешь освободить мои руки от кого-нибудь другого. Как насчет того парня, Сифкисса? – Это который с кислой мордой принес сверток? – Хороший работник. Крепкий парнишка. Слегка дерзкий. Но может быть отличным гребцом на галере, как мне кажется. Может быть, сгодится для боев. – В яме? – фыркнул Фэллоу. – Этот мелкий засранец? Я уверен, что грести он будет только после хорошей порки. – Ну, и ладно. У них же хватает плетей. – Надеюсь, что так. Я заберу его, если надо. И еще троих, кроме него. Через неделю я еду на рынок в Вестпорт. Отберешь мне кого-нибудь, только не надо подсовывать свои отбросы. – Я никогда не подсовывала тебе отбросы. – У тебя, кроме отбросов, ничего нет, чертова старая мошенница. А что скажешь остальным из своего выводка, а? – продолжал Фэллоу дурацким «тру-ля-ляшным» голосом. – Что деток забрали слугами к богатым дворянам? Или работать на конюшнях? Или назначили гребаными императорами Гуркхула? Или еще что-то типа того? Фэллоу осклабился. Зеленая Старуха вдруг пожалела, что под рукой нет ножа, но все, что она постигла к настоящему времени, она постигала через горький опыт. – Что захочу, то и скажу… – проворчала она, продолжая перебирать пальцами монеты. Проклятые суставы. Они и вполовину не так подвижны, как раньше. – Ну, ладно, – подмигнул он. – Значит, я зайду за Киам в другой день! – Все, что тебе угодно, – пробормотала Зеленая, – только скажи. Она чертовски долго спасала Киам. Да, она не в состоянии уберечь всех, и у нее хватает мозгов это понимать, но уж одну-единственную она сумеет защитить. И в последний день, возможно, это зачтется. Никто, конечно, не скажет доброго слова, но она-то будет знать. – Сумма сходится. Сверток твой. Забрав добычу, Фэллоу поспешил убраться из этой вонючей дыры. Слишком сильно она напоминала тюрьму. Особенно вонища. И детские глаза, большие и влажные. Да, он был не против покупать и продавать их, но не хотел видеть их глаза. Как палач может постоянно смотреть в глаза жертв? Возможно, они просто привыкают. Но Фэллоу это очень не нравилось. Требовало слишком больших напряжений сердца. Его охранники сидели, развалившись, у входной двери. Он махнул им и зашагал посредине образованного бойцами квадрата. – Все получилось? – бросил через плечо Гренти. – Более-менее, – проворчал Фэллоу холодно, чтобы предотвратить дальнейшую болтовню. «Тебе нужны друзья или деньги?» – сказал как-то Куррикан, и слова запали Фэллоу в душу. Но Гренти, к несчастью, не собирался отступаться. – Идем прямиком к Куррикану? – Да! – рявкнул Фэллоу так резко, как только мог. Но Гренти любил трепать языком. Как и большинство головорезов, кстати. А как еще проводить время, занятое ничегонеделаньем? – Отличный дом у Куррикана, не правда ли? Как называются эти колонны впереди? – Пилястры, – проворчал кто-то из других охранников. – Нет! Я знаю, что такое пилястры, но не об этом спрашиваю. Я хочу узнать, как называется этот архитектурный стиль. Там виноградные листья по верху.