– Господь мой милосерд, – сказал он, указывая пальцем в небеса. – Поэтому я уверен, что твоя маленькая девочка тоже там. Запомни, Мэтти. Если у тебя украли что-то драгоценное, ты не можешь украсть это обратно. Ни с небес, ни на земле. Даже не пробуй. Я развернулся обратно к столикам с едой. – Увидимся, Бобби, – сказал я. – Нет, если я тебя первым увижу, Мэтти. На другой стороне стоянки, у погрузочного окна кафетерия, началась какая-то суета, и я пошел туда. На возвышение вышел брат Дэвида Гаррета, Чарли, одетый точно так же, как там, у покосившегося домика. Вместе с ним была дюжина ребят из школьного оркестра, с инструментами. Все были одеты так же, как и он. Я увидел Кейли с фанфарой, Джареда с кларнетом… и Мэрайзу с сузафоном из белого фибергласса с пятью рваными дырками в раструбе. Стоявший пониже Гаррет свистнул, привлекая внимание, а Элизабет подняла руки. – Вот обещанный сюрприз, – сказала она. – Леди и джентльмены, впервые выступает «Банда де Пумас»! Чарли поднял обе руки и резко опустил, будто топором рубанул. И «Банда де Пумас» отожгла подряд три композиции, самые громкие, духовые и ударные мексиканские мелодии, какие я когда-либо слышал в округе Кингмэн. Они отрепетировали все за четыре дня, но смотрелось все так, будто они играют их не первый год. Во второй композиции Кейли даже запела, но по-испански, и я не смог понять текст. А вот сузафон Мэрайзы был, как всегда, идеален и на первом месте. Я понял, что «Банда де Пумас» скоро обретет популярность. Перед последней композицией Чарли ненадолго исчез, а затем появился с медным сузафоном «Конн» на плечах. Он и Мэрайза завели чарующий басовый дуэт. Я и не думал, что такое вообще возможно. А затем участники группы исчезли внутри. Все, кроме Мэрайзы, которая сошла с возвышения и начала ходить среди зрителей. В раструб сузафона ей бросали пятерки, десятки и двадцатки. Порывшись по карманам, я нашел две мятые купюры по одному доллару. До этого подумывал взять себе кусок грудинки, уж очень вкусно она пахла. Но какого черта. Когда толпа вокруг Мэрайзы поредела, я подошел и кинул их в раструб. – Думаю, все на хорошее дело пойдет, – сказал я. – Да, – сказала Мэрайза по-испански. – Брат мистера Гаррета Карлос будет руководить группой, и все, что останется после необходимых затрат, мы будем отдавать в фонд школы. Она коснулась воротника красного жилета. – Костюмы нам спонсировал благотворитель, на это мы денег не тратили. Если придете на следующий концерт, обещаю, мы сыграем больше трех песен. – Звук чумовой был, – сказал я. Протянул руку и коснулся рваной дыры в раструбе сузафона. – Несмотря на поврежденную тубу из фибергласса. Мэрайза ослепительно улыбнулась. – Главное – музыка, а не инструмент, – сказала она по-испански. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что в радиусе пяти метров никого нет. – Ты знала, что я там буду в понедельник с деньгами, так ведь? – сказал я. – Наверняка меня увидела в субботу, когда уезжала на грузовичке. И знала, что я побывал в кабинете у Гаррета, когда привела Донни в репетиционный зал утром в понедельник. Вместо ответа она прижала губы к мундштуку и выдала рифф из семи басовых нот. «Стрижка и бритье: два четвертака». И резко развернулась, как балерина. Опять. Неслабый трюк с сузафоном на плечах. – Я сразу понял, что ты умная, когда ты выбрала Д. Г. Лоуренса своим уродом, – сказал я ей вслед. Пара родителей резко на меня глянули, но мне было плевать. Потом я пошел к двери спортзала и столкнулся с выходящим оттуда Лестером. Он шел под руку с ошеломительной брюнеткой, на голову выше его ростом и лет на тридцать моложе, не меньше. – Там барбекю не осталось, мистер Маркс? – спросил Лестер. – Моя милая супруга настаивает на том, что хочет грудинки. Так что мне нужно чертовски срочно ее покормить. Ошеломительная брюнетка ослепительно улыбнулась. – Иначе я его зарежу, – очаровательнейшим голосом сказала она. Я сказал им, что моя доля еще должна была остаться, и придержал им дверь. Поглядев на погрузочное окно, увидел, как там стоят Гаррет и Элизабет, разговаривая и смеясь. Хотел подойти и пожелать доброй ночи, но передумал. Прошел через спортзал, вышел в вестибюль, а затем на основную стоянку. Неделя обернулась вовсе не так, как я надеялся. Я выкручивался куда лучше и в куда более сложных обстоятельствах, в Чикаго, и все никак не мог понять, откуда у меня такие проблемы в родном городе. Может, я могу преуспевать только в том месте, где мне не слишком хорошо живется? Например, в Чикаго. Однако, садясь в свою «Тойоту», я поглядел через всю стоянку окружной школы Кингмэн… и там на полутемной границе искусственного освещения увидел, как Бобби Тон протягивает обернутый пластиком лоток с овсяным печеньем пухлому парню с волосами, убранными в конский хвост. Парень одновременно протянул Бобби нечто, что тот сразу убрал в карман куртки. Я заметил, что лоток с овсяным печеньем почему-то выглядит больше, чем раньше. Бобби Тон поглядел, как пухлый парень забирается во внедорожник и уезжает. А потом сам забрался в свой большой серебристый «Додж Рэм» и тоже уехал. Похоже, я до сих пор не выяснил, где он теперь живет. Неправильно, ведь он старый друг семьи. Нет, я пока не уеду в Чикаго или куда-то еще. Слишком много любопытного случилось в родных землях. Типа странной женитьбы Лестера на девушке из шоу, склонной к насилию. Типа невынужденного услужения, в которое поступили к заметителю шерифа Бизваксу Донни и Тайлер. Типа того, выберет Кейли Джареда или учебу в Бейлоре. Типа Мэрайзы, собирающейся сделать карьеру в группе. По крайней мере, останусь до понедельника, чтобы выяснить, позовет ли меня Элизабет снова работать. А еще мне не понравилось, что Бобби Тон мне сказал, что ничего нельзя обратно украсть. Не думаю, что он это всерьез. Дождавшись, пока габаритные огни «Доджа» почти исчезнут вдали, на шоссе, я завел «Тойоту», включил фары и поехал по Кингмэну, выслеживать Бобби Тона. Я не знал, что он себе в карман куртки сунул. Но был уверен, что оно станет моим. Чери Прист Чери Прист, вероятно, наиболее известна как автор серии «Заводной век» в стиле стимпанк, в которую вошли романы «Костотряс», Clementine, «Дредноут», Ganymede и недавний The Inexplicables, а также короткая новелла Tanglefoot. Однако помимо этого она написала серию Southern Gothic Eden Moore, в которую вошли Four and Twenty Blackbirds, Wings to the Kingdom и Not Flesh Nor Feathers, а также серию Cheshire Red Reports, состоящую из романов Bloodshot и Hellbent. Помимо серий, она написала отдельные романы – Dreadful Skin, Fathom и Those Who Went Remain There Still. Новейшее из ее произведений – роман Fiddlehead. Живет она в Чаттануге, штат Теннесси. Иногда, когда дела пошли туго, лучше иметь на своей стороне крутого мужика. И чем хуже дела, тем круче должен быть этот мужик… Чери Прист «Тяжелый металл» Килгор Джонс вылез из своего «Эльдорадо» и пнул дверь, закрывая ее. Дверь отскочила и снова открылась, и ему пришлось толкнуть ее бедром. Старая машина протестующе скрипнула и закачалась, но на этот раз замок защелкнулся – к счастью для него. «Веселый Роджер» был машиной немаленькой, но и водитель у него был такой же. Не будет большой натяжкой сказать, что росту в нем было метра два, а весу, на первый взгляд, – под четверть тонны. Лысый, без фокусов в виде усов и бороды, он носил изрядные бакенбарды, рыжие, отливающие на солнце, и зеркальные очки-пилоты. Все остальное на нем было черным. Если спросить его, почему, он без обиняков отвечал, что черное стройнит. Невзирая на такую одежду, Килгор отбрасывал округлую тень, эдакое затмение от одного человека. Сейчас он шел по куче выбоин в асфальте, называвшихся здесь стоянкой. Перед ним было старое здание подъемника над шахтой, уродище девятнадцатого века постройки, предназначенное для работы, а не для красоты. Из красного кирпича, с зеленой крышей, размером не меньше старой церкви в Чаттануге, в которую его уже не пускали, поскольку распевающий о Сатане пастор – дело понятное, а вот прихожанин, рассказывающий о чудовищах, – просто дурачок. Подходя к зданию, он увидел на стенах заплатки, там, где старые окна, двери и проемы обложили новым кирпичом. Заметил остатки белой краски вокруг главных ворот и входной платформы, обитых свинцом, ободранных и покачивающихся на холодном и резком ноябрьском ветру. Под ногами хрустел гравий, ветер ударял в складки пальто. Яркое солнце повисло в пронзительно голубом небе без единого облачка, не слишком-то согревая землю. Копчушки еще не такие хрустящие, как будут через месяц, но он ощущал их запах. – Привет? – сказал в пустоту Килгор. Слово эхом отдалось от стен здания и бойлерной рядом с ним, отскочило от диспетчерской и буровой через дорогу, дребезжа горным оборудованием производства прошлого века, брошенным рядом. – Есть кто? Мисс Хьюсман? Взойдя по ступеням на входную платформу, он встал на обшитом деревом участке, глядя на опустошенное здание. Там валялись тыквы, остатки после мероприятия по сбору средств в Хэллоуин, если верить до сих пор висящей растяжке. На поддонах с написанными от руки красным маркером ценниками со скидкой. Даже самые большие, килограммов по тридцать, выглядели крошечными под этим высоким угловатым потолком, под которым повисла арматура транспортеров и труб для перекачки рудной пульпы, сделанных еще до рождения бабушки и дедушки Килгора. Ветер свистел среди них, по стропилам крыши, вороша опавшие листья и взъерошивая перья на маленьких толстых птичках, усевшихся на тяговых тросах. – Привет? – снова окликнул он. – Есть кто? – Привет? – откликнулся кто-то, потом что-то еще, но Килгор не разобрал, что. Голос шел откуда-то изнутри, из-за поддонов с тыквами, от дальней стены… может, от двери, ведущей в офис управляющего. Килгор пошел на звук громкоговорителя. – …простите, но если вы насчет Рича, он ушел домой, на один день, и, похоже, забрал с собой деньги за тыквы. Если хотите купить и у вас есть сумма без сдачи, погляжу, чем вам помочь. Вся выручка пойдет на поддержку музея… Дверь с грохотом распахнулась от удара плечом. Вышла женщина, с руками, занятыми всякой всячиной – папками, бумагами, журналами времен Буша-старшего и курьерской сумкой, из которой торчал изящный краешек планшета. Остановилась. Если точнее, то замерла. Кого бы она ни ожидала увидеть, но явно не Килгора Джонса. – Чем… чем могу помочь? – спросила она. Сдвинулась к стене и положила вещи на старую подставку для телефона, закрепленную там. Молодая, рослая и худощавая. Длинные светлые волосы, блестящие и ухоженные. Большой, не по размеру, кардиган поверх черной футболки с изображением группы, неизвестной Килгору, какая-то надпись. Темные джинсы, покрытые пятнами красной грязи, обычной для городка Дактаун штата Теннесси, в форме отпечатков ладоней. Видимо, ее собственных, решил Килгор. Сдвинул очки на лоб. – Мисс Хьюсман? – Да? В смысле, да. – Она кивнула, будто расслабившись, когда услышала свою фамилию. – Меня зовут Бетани. Кроме, как в университете, меня никто мисс Хьюсман не называл. А вы… Он шагнул вперед, протягивая руку. – Килгор Джонс. Думаю, Дженнифер Эндрюс вам сказала, что я должен прийти.