Напряженное лицо Бетани, готовой то ли бежать, то ли отбиваться, несколько расслабилось. – Да! Вы тот парень, который работал с пастором Мартином в Сэнд Маунтин в свое время. А вы… вы Тяжелый? Ну, Джен сказала… Она протянула руку, и они обменялись рукопожатием. У нее оказались маленькие холодные пальцы, унизанные изящными сверкающими серебряными кольцами. Килгор улыбнулся, обезоруживающе, как он думал. С его габаритами дать людям расслабиться было весьма затруднительно, и он приучил себя следить за каждым своим движением. – Позвольте, угадаю. Она сказала, что, когда вы меня увидите, сразу поймете, почему меня так называют. Она покраснела, а может, просто румянец от холода на щеках проступил. – Более-менее. Извините, не хотела показаться невежливой. Любой друг пастора Мартина… Она умолкла и посмотрела в потолок здания, оглядывая его, словно чтобы убедиться, что они одни. – Джен сказала, что пастор не придет. Как думаете, почему? Килгор понял, что придется что-то рассказать по поводу Сэнд Маунтин. В конце концов, она сама об этом речь завела. Но не открыл рта. Она имеет право знать правду, но ничего хорошего с этого ей не будет. – Не могу сказать, но я пришел, чтобы помочь, если смогу. Если у вас есть немного времени, я хотел бы задать пару вопросов. – О’кей, но давайте поговорим там, где потеплее. – А что вы можете предложить? – Туда подняться, – сказала она, мотнув головой. – Музей закрыт, но у меня есть ключ. А у них есть обогреватель. Она взяла в руку курьерскую сумку, но все остальное оставила на полке. – Можем пройтись, это не проблема. Даже в такой ветер, здесь так близко, что садиться за руль было бы безумием. Он уже хотел было возразить, но сдержался. – Хорошо. Могу помочь вам что-то донести? – Не, – небрежно ответила она, дернув дверь офиса, и та с визгом закрылась. – Это все здесь без проблем полежит. Воровать нечего, никому это не нужно. С тех пор… Она помолчала и, видимо, передумала. – Уже нет. Я вам все расскажу, когда у меня в руке чашка кофе будет. Подъем оказался коротким, но не настолько, чтобы он не вспомнил про «Веселого Роджера», въехать на котором было бы куда проще. Он терпеть не мог холмы и подъемы. Считал их одним из главных своих врагов. На вершине стоял музей, невысокое одноэтажное здание, не слишком старое по сравнению с остальными, но слишком новое, чтобы выглядеть старинным. Неровная крыша, окаймленная дешевым белым сайдингом, засыпанная гравием стоянка, на которой уместилось бы полдюжины машин, если их правильно расставить. Килгор вытащил из кармана бандану и вытер лоб, вспотевший, несмотря на ветер. – Похоже, в музей не особо ездят, так? – Почему вы так сказали? – спросила она, откапывая ключи в сумке и открывая дверь. – Судя по парковке, они не рассчитывают на обилие посетителей. Она поглядела через плечо. – О да, думаю, вы правы. Если подумать, я никогда не видела тут больше трех-четырех машин. Одна из которых – машина Эммау Пит. – Эммау Пит? Координатора волонтеров? Дверь распахнулась. Бетани пошарила рукой за дверью и включила свет, хотя на улице было вполне светло. – Откуда вы знаете? – Я звонил утром, перед тем как выехать, и на звонок ответила она. Похоже, она… интересная леди. – Интересная, так и есть. Сама здесь почти каждый день работает, волонтером. А в остальном – она же на пенсии. Бетани кинула сумку на стойку, двинулась дальше и провела его в очень грязную и очень запущенную кухоньку. Порылась в шкафу, ища кофе «Фолджерс», наскребла его в фильтр и принялась возиться в маленькой холодной кухне. Кофе варился, только что включенный обогреватель нагрелся, и у них изо ртов перестал идти пар. От здания было ощущение чего-то дешевого и временного, как от трейлера, стены тоньше, чем сыр, порезанный для сэндвичей. Музей закрылся не более пары часов назад, но уже насквозь промерз. Бетани вцепилась пальцами в чашку, оставив маленькие отпечатки на гладкой белой поверхности. Обогреватель громко гудел, от кофе шли теплые клубы пара. Она прокашлялась. – Понимаю, насколько безумно это звучит… но Адам и Грег мертвы. Я не понимаю, почему оно их забрало, и не знаю, не стану ли следующей. Столько… столько всего, что я не могу понять в происходящем. Про это место. И про это существо. – Вы впервые в Дактауне? – настойчиво спросил Килгор. Она кивнула. – Если бы не программа, я бы никогда о нем и не услышала. На кафедре экологии университета Теннесси, в Ноксвилле, лет десять-двенадцать занимались очисткой здешних мест. Отслеживали, давали рекомендации. Я много прочла документов и журналов наблюдений, потрясающе, если ты чудик, который таким интересуется. Если бы я такой не была, то написала бы диплом на другую тему. Она коротко тихо усмехнулась, вроде бы, чтобы разрядить обстановку, но ее смех прозвучал странно. – Хорошо. Чтобы все по местам расставить. Вы, Адам Фрай и Грег Малькольм отправились в эту поездку вместе, правильно? – Правильно. Я вызвалась, поскольку они первокурсники, а я через семестр уже защищаться буду. Большая часть моих исследований посвящена добыче со срезанием горы. Сами понимаете, угледобывающие компании к северу и востоку отсюда. Но рудник Бурра Бурра стал легендой, а ущерб, причиненный в результате работ в этом Меднорудном Бассейне, тоже уникален по своему масштабу. Поэтому, несмотря на то, что это не совсем мой кусок хлеба, когда выдалась возможность поработать в поле, я, что называется, бросила шляпу на стол. Тогда это казалось мне хорошей идеей. – Золотые слова, – сказал Килгор, наливая себе еще чашку и ставя кувшин обратно на горелку. – А теперь скажите мне, когда вы сюда прибыли? – Полторы недели назад. Остановились в «Холидэй Инн Экспресс», у шоссе. Университет обеспечил проезд и небольшие суточные, всего на девять тысяч. Мы должны были проверить рН почвы по намеченной схеме и составить каталог болезней растений вокруг охраняемой зоны. – Охраняемой зоны? – переспросил Килгор, хмурясь. – Полоса красной почвы, старая земля, выцветшая от воздействия диоксида серы. Там никто не живет и ничего не растет. В ходе правительственной программы рекультивации эту зону специально оставили нетронутой. Как я слышала, в качестве напоминания, но, полагаю, просто деньги закончились. Килгор слышал о мертвой красной земле, но не знал, что такая еще где-то осталась. Видел старые снимки Агентства по защите окружающей среды, большую картинку на развороте «Лайф» многолетней давности, до начала рекультивации. Сто с лишним квадратных километров безжизненной земли, отравленные красные холмы, насколько глаза видят. Если не считать домов, церквей и шахтного комплекса посередине, будто на марсианскую поверхность смотришь. Бетани продолжила рассказ, время от времени поглядывая на него, чтобы убедиться, что он ее слушает. – Теперь нормально выглядит, будто деревья здесь всегда были, и вокруг нас старые естественные леса. Но на это ушли годы. Подобрать сорта травы, устойчивые к кислотной почве, чтобы закрепить ее, потом посадить особые сорта деревьев. Посадить растения, которые в состоянии фильтровать токсины корнями. Растительность дала этой земле шанс возродиться. Со временем. Она махнула рукой в сторону долины. – Это сработало. Но они оставили одну дебильную полоску земли, и рядом с водой. Поэтому нас и отправили все проверить. Почву и саму воду, в кратере. Килгор навострил уши. – А где кратер? Если музей находится на месте старой шахты, то он должен быть неподалеку, так? – Прямо за стоянкой. Знаете что? Бросьте этот кофе, он ужасный. Она внезапно вскочила и вылила остывшее содержимое чашки в раковину. – Пойдемте. Я вам покажу. Она вышла с кухни, мимо деревянной стойки с рекламными брошюрами о местных достопримечательностях. Весьма условно «местных». Килгор двинулся следом. Ее ботинки шаркали и хрустели по неровной поверхности стоянки, и вскоре она остановилась рядом с большой металлической клетью, в которой шахтеров когда-то опускали на километр вниз, в шахту, добывать медь. Повернулась, и ветер разметал ее волосы. Чтобы Килгор ее услышал, ей пришлось почти что кричать. – Здесь раньше была фабрика, прямо тут, на гребне естественного хребта! У них были поднятые над землей тросы для ковшей, в которых руду возили у них над головами! Она обернулась, и ее волосы разлетелись ореолом, огромным и золотистым, больше чем у Медузы Горгоны. Такое впечатление, будто она стоит на краю утеса и готова прыгнуть в любой момент. Она сказала что-то еще, но Килгор не услышал из-за ветра. Но подошел ближе и стал слушать дальше. – Шахта обвалилась уже не один год назад, но в то время в ней уже медь не добывали, на самом деле. Больше денег зарабатывали на серной кислоте, которую делали из диоксида серы, побочного продукта при плавке шихты. Сами знаете, та штука, которая лишила эти земли копчушек. Ладно, вот оно. Вот озеро, в котором утонули мои друзья. Позади клети по всему склону острого зазубренного хребта протянулся огромный кратер, наполненный лазурно-голубой водой и окруженный зеленеющими деревьями. Будто кто-то выдернул затычку, и часть земли утекла в гигантский слив, оставив после себя лишь этот лазурный пруд, сверкающий у самого дна мира. Килгор с трудом сдержался от того, чтобы назвать зрелище «прекрасным», и отвел Бетани от края, чтобы ее ветром не сдуло. Они вернулись на засыпанную гравием стоянку. – Там они и умерли. Адам первым, через два дня после того, как мы приехали. Несчастный случай, нелепый, так они сказали. Он упал и… забыл, что плавать умеет, или какая-то подобная чушь, так и написали. – А они отправили его тело домой? Не думаю, что у них тут есть возможность вскрытие провести.