– Ты ошибаешься в этом, как и во всем остальном, – сказал Килгор. Может, сказал бы и что-то еще, но у деревьев задрожал яркий белый свет. Заискрился и ринулся вперед. Килгор едва не ослеп, вовремя прикрыв глаза рукой и немного отойдя назад. Слезящимися глазами следил за тварью. Свет озарил стволы деревьев, будто вспышка сверхновой. Тени упали на озеро, на дыру, где когда-то была шахта, над хребтом, за клетью, вдоль упорных ростков, цепляющихся за красную, как марсианская поверхность, почву. – Здесь еще есть жизнь! – крикнул Килгор едва слышно. Ему перехватило дыхание от этой божественной и величественной иллюминации. Сквозь пальцы, сквозь яростное сияние холоднее света ноябрьского солнца он увидел четвероногий силуэт с ногами, тонкими, как молодой побег дерева, широкой грудью и горделивой головой, увенчанной короной, огромной, как расставленные в стороны руки Килгора. Нет, вовсе не корона – оленьи рога, вот на что это похоже. У существа были не только рога, но и имена, но Килгор не мог заставить себя произнести хоть одно из известных ему. Ни в молитве, ни в просьбе, поскольку это бы уже смахивало на святотатство. Хоть он и понимал, что это существо призвал его Бог, не его губам произносить его имя. Он вдохнул и выдохнул. Заставил себя дышать, вопреки пронизывающему вся и все свету. – Тубал-каин, – наконец произнес он, приветствуя рогатого стража. Имя из могущественной красной книги. Килгор едва усмехнулся, вспомнив забытую легенду. – Ты был кузнецом, хвала Иисусу! Узрел пути Твоя, Господи. Узрел поворот колеса Твоя… Величественный олень шевельнулся. Его силуэт колебался, переходя от еле видной проекции во плоть и кровь и обратно, но он гневно глядел на тварь в озере, которая склонилась пред ярким светом. Тварь корчилась, не сдвигаясь с места, будто муха в патоке. Вопила и дергалась вперед-назад, но безуспешно… но нет, она начала медленно смещаться в сторону сияющего существа у деревьев. Невидимая сила вытащила ее из воды, брыкающуюся, злобную. С нее текла вода, тварь ругалась на языке, который не понял бы никто из ныне живущих. Одновременно засыхая и увядая, как когда-то сохли здесь на корню деревья и трава. – Забери его! – еле слышно выдохнул Килгор, еле дыша, хрипло. Тварь, принявшая облик шахтера, поднималась вверх, корчась, умирая и продолжая двигаться к деревьям. Килгор почувствовал, как его грудь будто сжимает огромная рука, все сильнее. Он потер глаза, но не увидел ничего, кроме пронзительного света, угасающего у деревьев… а потом увидел звезды. А потом не видел уже ничего, даже обычного света ночного неба. Не видел ничего. И вдруг свет начал возвращаться к нему, мигая, то тут, то там. По частичкам, будто черная мозаика в глазах пропадала, пиксель за пикселем. Он снова увидел звезды, над ним. Моргнул. Настоящие звезды, а не те звездочки, что мелькали перед глазами перед тем, как погас свет. Он лежал на спине и вдруг ощутил сильный толчок в бок. Кто-то тыкнул его палкой. – Ай… – еле слышно сказал он. Отмахнулся рукой от палки. Палка была в руке Эммау Пит, а в другой руке она держала огромный фонарь с большой девятивольтовой батареей снизу. Надо отдать ей должное, в лицо ему не светила. Светила на землю рядом, где валялся слетевший с его головы налобный фонарик. Погасший. – Просыпайся, здоровяк. Ты все сделал. – Все… сделал? Я не… Килгор начал медленно подниматься, опираясь на локти. – Ничего я не делал. Судя по хмурому выражению лица, Эммау была готова поспорить. – Без разницы. Возьми себя в руки. Я твою машину нашла, на холме, но аккумулятор явно заряжать придется. Жизнь бывает не разных видов, знаешь ли. А я еще хочу до дома доехать. – Вы сюда пришли пешком? На этот раз она посветила фонарем ему в лицо, и Килгор вздрогнул. – Пришла, конечно. Как еще я могла добраться до этого источника света? Ехать между деревьев? Что у меня за машина, как ты думаешь? А на велосипеде я не езжу. Так и не научилась. Неестественно это, на двух колесах ездить. – Совершенно уверен… что это совершенно естественно, – с ухмылкой возразил Килгор. Она протянула ему руку ради приличия, но он встал на ноги без ее помощи. – Значит, вы так меня нашли? Шли на свет? – Не хуже, чем за звездой Вифлеемской. – Попридержите язык, мэм, – сказал Килгор то ли в шутку, то ли всерьез. – Ну конечно. Просишь языческих стражей о помощи, а мне и насчет астрологии пошутить нельзя. Чудесно. Большой толстый лицемер. Килгор отряхнулся и ощупал себя на предмет переломов. Все в полном порядке. И вообще, он нормально себя чувствовал, хоть и устало. – Я большой, толстый и много что еще, вот только не лицемер. – Ну и ладно, может, еще в себя не пришел. Эй, держись-ка! Она сделала шаг и придержала его. Сработало это, большей частью, потому, что Килгор не хотел на нее свалиться. – Постой на месте, если надо. – Даже не знаю, что со мной, – тихо сказал Килгор. – Я же ничего не сделал. Попросил о помощи, и она пришла. Вот и все. Она похлопала его по руке. – Нет, дорогуша. Это не все. Ты был прав. Она повела его, взяв под руку, вверх по склону, к «Веселому Роджеру». – Здесь была жизнь. Много жизни. Твоя жизнь. А мой Старик… Она подмигнула. – Он позаимствовал часть силы, чтобы сделать свое дело. Ты правильно сделал, что призвал его. Килгор нахмурился, глядя на миниатюрную женщину, крепко вцепившуюся в его руку. Она уверенно вела его вперед. – Я знала, что если прямо тебя об этом попрошу, ты никогда такого не сделаешь. Хоть в миллион лет. Хвала Ему, у Него время есть, а вот у тебя и меня – нет. Они шли, и огонек в ее глазах все горел, не от света фонаря и не от лунного света. Дэниел Абрахам Дэниел Абрахам живет с семьей в Альбукерке, штат Нью-Мексико, возглавляя отдел технической поддержки местного интернет-провайдера. Начав писательскую карьеру с коротких рассказов, он вскоре получил признание, печатаясь в Asimov’s Science Fiction, SCI FICTION, The Magazine of Fantasy & Science Fiction, Realms of Fantasy, The Infinite Matrix, антологиях Vanishing Acts, The Silver Web, Bones of the World, The Dark, «Дикие карты» и других. Некоторые рассказы вышли в первом его сборнике, «Плач Левиафана». Начав писать романы, он выпустил их несколько подряд, такие как серия «Суровая расплата», состоящая из романов «Тень среди лета», «Предательство среди зимы», «Война среди осени» и «Расплата за весну». Он также написал серию The Dagger and the Coin, в которую вошли The Dragon’s Path, The King’s Blood и The Tyrant’s Law. Помимо этого он написал роман «Бегство охотника», в соавторстве с Дж. Мартином и Гарднером Дозуа, под псевдонимом M. L. N. Hanover четырехтомник романов о паранормальном Black Sun’s Daughter, а также серию романов в стиле «космической оперы» «Пространство» в соавторстве с Таем Френком и под псевдонимом Джеймс Кори. На сегодняшний момент в серию вошли «Пробуждение Левиафана», «Война Калибана» и «Врата Абаддона». В самом худшем из мест, где жизнь ничего не стоит и главный девиз – каждый за себя, очень здорово найти друга, на которого можно рассчитывать. Иногда встречаешь таких друзей в самом неожиданном месте… Дэниел Абрахам «Суть любви» Полоска земли вдоль реки Таунис, в черте огромного города Неврипал, называлась Независимый Северный Берег и в состав города не входила. Образовавшись как политическое недоразумение, когда столетия назад волшебники Ханской Империи взмолились о мире после Войны Десяти Императоров, земли вдоль спокойной темной реки были отданы Совету Нестрипона, но для зимнего дворца Ханской Империи и земель вокруг него, так любимых Императрицей, сделали исключение. В качестве сентиментального жеста доброй воли, которые часто следуют за войнами между монархами из одного семейства, земли формально оставили в собственности Ханской Империи, пусть там и не было ни граждан, ни органов власти. Мэр и горожане Неврипала, отнюдь не разделяя внутрисемейную щедрость к поверженным врагам, объявили, что выживание Независимого Северного Берега – проблема его населения и никого другого. Поскольку здесь не было органов власти Ханской Империи, а власть Нестрипона не желала брать на себя никакой ответственности, место стало поистине уникальным. Автономной зоной, где закон защищал и обеспечивал беззаконие. Спустя многие годы Северный Берег превратился в исключительно любопытное место. Здесь собрались отбросы дюжины разных культур, добровольно или вынужденно, когда больше бежать некуда было. Ленивые темные воды Тауниса тащили на себе баржи и плоты, пристававшие к заболоченному берегу. Преступники и должники бежали сюда, беженцы войн, межгосударственных и гражданских, рабы порочных привычек и безнадежные бедняки. И Независимый Северный Берег рос, подобно огромному и безмозглому организму. Здесь не было магистратов, но это не означало, что никто не занимается планированием, что здесь нет ни архитекторов, ни гениев, ни безумцев. Скорее, это означало, что все, живущие здесь, выкручивались, как кто умеет, безо всяких ограничений. С течением десятилетий рост населения вынудил жителей строить дома все выше. Строили один этаж, потом другой, потом еще, строили из того, что попадалось под руку, под девизом «Что нашлось – всегда сгодится». Башни домов кренились, качались, иногда рушились, превращая живущих в них мужчин и женщин в кровавое месиво, и тут же восстанавливались выжившими или следующей волной переселенцев. Между домами висели мостики из веревок и дерева, их становилось все больше, и скоро стали говорить, что любой местный в состоянии пройти от пограничной стены на севере до вод реки на юге, не касаясь ногами земли. Дерьмо, мочу и мусор выкидывали из окон, где они и валялись, пока их не смывал очередной ливень. Ненадежные и шаткие дома быстро росли, будто деревья на тучных землях, благодаря естественному человеческому желанию не быть тем, на кого гадят сверху. Улицы, если можно их так назвать, становились все уже и темнее, иногда совершенно исчезая под навесами из просмоленных досок, превращаясь в новые дома и хижины. Как и в любом городском сообществе, здесь были свои достопримечательности и центральные места. Храм посреди города, который, как говорят, когда-то был частью дворца Ханской Империи. Водяной Базар, построенный прямо над рекой, где мужчины и женщины торговали безделушками и хламом с одержимостью торговцев драгоценностями. Опиумные притоны вдоль стены, где люди до смерти усыпляли себя за бледными занавесями из бус, приобретшими уже янтарный цвет от выдыхаемого ими дыма. Районы, со своими границами, невидимыми глазу чужака, но имевшие свои названия. Соль, Изразцовый Тупик, Джимтаун. Длиной километра три и километра два в самом широком месте, Независимый Северный Берег служил обиталищем пятидесяти тысячам человек. Те зачатки порядка, что здесь соблюдались, были установлены заправилами преступного мира, скрывавшимися на Берегу от преследования в других местах. Скудная еда попадала сюда за счет благотворительности горожан Неврипала, если стража на воротах старшего города проявляла великодушие, или была украдена с судов, идущих по реке. Или выловлена среди мусора, по реке плывущего. Обитатели города-без-гражданства варьировались от грязных и голодных младенцев, оканчивавших свою недолгую жизнь во мраке в руках служителей Храма в темных одеждах, и тощих, как щепки, полубезумных от голода и ломок наркоманов до владык преступности и насилия, из чьих пентхаусов открывался вид на огни мира порядочных людей, отражавшихся в водах реки, как в закопченном зеркале. А в глубине города, не слишком близко к стене, но и не слишком близко к реке, не на почетном, но ненадежном верху, но и не утонув в мусоре и отбросах внизу, душащих обитателей нижних этажей, находилась небольшая комната с жестяной жаровней под толстым глиняным дымоходом и двумя древними и грязными матрасами. На одном из матрасов лежал принц Степпан Хомри, беглый престолонаследник из Лирии. На другом Аса, тайно в него влюбленный. Несмотря на поздний час, они не спали. – Я люблю ее, – сказал принц, закинув руку на лоб. В его глазах каплями блестели слезы. Прошло десять дней с двадцатитрехлетней годовщины его наречения, он был старше своего спутника на полгода. – Я люблю ее, а ее в работный дом продадут. У Асы в голове теснились полдюжины вариантов ответа. Ты ее всего раз видел, издалека. Лучше в работный дом, чем здесь жить. Может, ты путаешь любовь с томлением иного рода. В конце концов он выбрал самый дипломатичный ответ. – Мне жаль.