Поэтому после работы заехал в студию танца — дикарка Алена внесла меня в черный список. Я не мальчик донимать с левых номеров: просто приду и возьму. Наигрались в поддавки. Правда, тут меня ждало разочарование — она домой уехала. Ладно, значит, там поговорим. Я приехал на Артамонова. Хороший зеленый район, старенький правда, но чистый. Запад Москвы, роза ветров, любимые пенаты Брежнева. Я завис возле домофона. Код, естественно, не знал и что-то подсказывало, что мне не откроют. Помог случай — мужик вышел, а я дверь придержал, зашел в подъезд, огляделся. Давно в таких не был, М-да... Двери лифта открылись, и Алена выскочила буквально на меня. Шальная, резкая, высокий хвост буквально подпрыгивал. Сегодня она, как пуля. Только… Я всмотрелся в заплаканное лицо. Неприятно резануло, что Алену кто-то посмел обидеть. Почему-то казалось, что по пустякам она рыдать не стала бы. Дело очень серьезное. Так и вышло. — Отец кто? Да, я хотел знать, кто заделал ей ребенка. Почему не замужем. Почему работает на износ. Изначально был уверен, что это Ярослав постарался, только вопрос с финансами удивлял: вроде не бедный, а дочь живет в девятиэтажке года эдак восьмидесятого. — Семен Разин. Даже так… Не слышал о таком. Нужно справки навести. А пока… — Никто не заберет у тебя дочь, — приподнял подбородок и большим пальцем провел по мягким влажным губам. Я позволил дикарке Алене увидеть, что ничего в этом мире не дается просто так. Что за помощь придется стать кошечкой, временами дикой, временами нежной. Нет, меня, как любого нормального человека, трогали истории, связанные с несправедливостью и произволом относительно детей, но всем и каждому не помочь. А если уж берусь за дело, в котором есть личный интерес, то воспользуюсь ситуацией по полной. Не я такой, меня жизнь этому научила. Философия мудаческая, но так у всех, а у кого не так — вы просто недостаточно хорошо знаете человека. В машине набрал Сергей Семеныча, председателя судей в ювенальной юстиции. У него влияние и на органы опеки, и на судебную систему в отношении несовершеннолетних. — Сергей Семенович, приветствую, — и на часы взглянул — познавато. — Здравствуй, Дмитрий Александрович. Рад слышать. Как дела? Как отец? — У нас все хорошо, - коротко ответил и сразу к основному вопросу: - У одной моей знакомой есть проблема по вашей части. Поможете? — Конечно, Дима. Рассказывай. — В общем, у одного хорошего человека опека дочку трехлетнюю забрала. Девушка со свекровью поссорилась, и та кляузу накатала. Нужно решить. — Решим, не вопрос. Завтра все будет. — Сергей Семеныч, нужно сегодня. Девочка маленькая, сами понимаете. — Дим, рабочий день закончился, кого я сейчас найду? — Сергей Семеныч, все что хотите. Любая услуга, только помогите решить вопрос быстро. — Хм… — на мгновение замолчал. — Жди звонка, Дмитрий Александрович. — И сбрось на мобильный информацию о ребенке. Я отъехал на пару кварталов, зашел в кофейню, хотел Алене позвонить, переживает ведь. Но не стал — нужно дождаться конкретных новостей. Пустые разговоры ей ни к чему. Два часа и литр кофе. Я тоже нервничал. У меня детей не было, но я не бесчувственный чурбан: представлял, как хреново сейчас Алене, про малышку вообще молчу. Бедный ребенок. Позвонил Арсу, попросил дать своим спецам задание — нарыть информацию о Семене Разине. Еще пятнадцать минут ожидания и мне позвонил Сергей Семеныч. Проблема решена. — Будь готова через пять минут, — набрал Алену. Она не стала разводить сопли по телефону. Все четко и по делу. Спустилась, села в машину, глаза свои огромные на меня перевела, красные, заплаканные, встревоженные. — Едем на Платовскую, — повернулся, выруливая на дорогу. — Все нормально, Алена. Твоя несостоявшаяся свекровь больше лезть не будет. Ее «связи» ждет разбирательство за превышение полномочий. — Спасибо, — тихо прошептала. — Спасибо, Дима. Я бросил взгляд искоса: Дима, значит. Понятливая девочка. В центре временного содержания были предупреждены о нашем приезде. Я показал удостоверение государственного советника юстиции первого класса и беспрепятственно прошел на территорию. — Где содержат детей? — сухо поинтересовался, придерживая Алену за локоть. Она рвалась из рук, на поиски броситься хотела. Но так не делается. Терпение. — Прошу, проходите, — нам услужливо открыли дверь, ведущую в жилые помещения. Жилые с большой натяжкой, естественно. — Мы малышей уже уложили… Алена не стала дослушивать, бросилась на плач. Я поспешил за ней вместе с дежурной. — Катюша! — услышал срывающийся голос. В небольшой спаленке рыдала девочка в маечке и трусиках. — Доченька! — подхватила и прижала к себе. Девочка еще пуще зарыдала и вцепилась в шею матери пухлыми ручками. — Мамя! Мамаська! Мне так стасно! — и снова плач. — Как так вышло? — развела руками дежурная, глядя на меня с таким наигранным недоумением. — Наверное, недоразумение. — И часто у вас такие недоразумения? — спросил жестко. Даже у меня внутри все задрожало от жалости к детскому горю. Им, блядь, вообще нормально на это смотреть?! Сколько таких случаев, когда органы действовали неправомерно? А сколько тех, которые, наоборот, считались халатным бездействием. Я ж эту кухню изнутри хавал, знал, что в реально неблагополучные семьи опека предпочитала не ходить или посещать крайне редко, так, для галочки. Блядь, как таких сволочей матушка Земля еще не выплюнула на окраину вселенной? Человеческого осталось в единицах. И я сам ведь ничем не лучше. Такой же циничный продукт системы. — Давай помогу, — открыл Алене заднюю дверь и придержал за ножки малышку. Снял пиджак и укрыл обеих. Холодно. Алена качала ее, прижавшись губами к темной макушке. Девочка засыпала, тихонько всхлипывая и вздрагивая. Бедный ребенок. Я сам потерял мать, знаю, как это страшно. Даже в пятнадцать лет страшно… Мы ехали дольше минут на десять, чем положено: я максимально соблюдал скоростной режим, посматривая в зеркало заднего вида. Алена тоже прикрыла глаза, не сдерживая молчаливых слез. Две прозрачных дорожки светились в сумраке первого летнего вечера. Такая красивая и невинная. Совсем юная. И уже мама. Хорошая. Я видел, как крепко руки сжимали и баюкали свою драгоценность. Признаться, для меня это было неожиданностью. Как же сильно разнилась действительность и мое изначальное представление об Алене Романовой. Совсем другая. Но это совсем не убавляло желания обладать ею. Хочу ее. Покорить, завоевать, подчинить. Чтобы и на меня смотрела с такой же нежностью. Сам не знал зачем мне это, ведь в постели совсем не обязательно любить, чтобы наслаждаться телом партнера, но все равно желал получить все, что Алена способна отдать. — Давай мне, — шепнул, открыв дверь. Алена бросилась на меня красноречивый взгляд и попыталась вылезти с дочерью на руках. Получилось хреново, естественно. — Ты разбудишь ее, — мягко, но настойчиво забрал спящего ребенка. — Открывай, — кивнул на подъезд. Алена шумно выдохнула, но спорить не стала. Только следила за мной зоркой орлицей. Я тихо хмыкнул: птенчика не заберу, наоборот, даже. Мне дикая птичка нужна, довольная и счастливая, а не беспокойная испуганная мать. — Аленушка! — ахнула, видимо, бабушка малышки. Очень моложавая и красивая. — Тшшш, — Алена приложила палец к губам и забрала у меня девочку. — Вы проходите, проходите, — женщина пригласила меня на кухню. Небольшую, но светлую и чистую. — Давайте я вас чаем напою. — Благодарю, — присел на стул и обратил внимание на детский рисунок. — Это вам спасибо. За Катенька нашу. Я в таком шоке была… — и тут же оправдываться начала: — Вы только не подумайте: у нас нормальная семья, благополучная. — Я верю, — успокоил ее улыбкой. — Алена и вы очень любите Катю. Это чувствуется. — Ой, а что ж я такая невоспитанная. Меня Нелли Владимировна зовут, а вас? — Дмитрий, — снова посмотрел на рисунок. — Очень умело для такой малышки. — Да, — широко улыбнулась Нелли Владимировна, — это в Алену, наверное. Она у меня с детства творческой девочкой была: пела, танцевала, рисовала. На фортепиано играла хорошо… Чай! — вскочила на свист, через минуту передо мной поставила чашечку на блюдце и придвинула пиалу с мармеладом. В дверях появилась Алена. Застыла, глядя только на меня. — Уложила? — к ней подошла мать. Алена кивнула. — Мне пора. Спасибо за чай. — Я провожу… Мы вдвоем вышли в коридор, возле двери остановились: — Спасибо, Дима, — прошептала Алена. Я сделал к ней шаг и убрал с лица густую волнистую прядь. Дикарка вздрогнула, но глаз не отвела. Мы оба понимали, что это не конец. Это начало. — Позвони, как будешь готова… Я ушел. Я ждал. И я дождался… Глава 11 Алена Дверь закрылась за Димой, и я обреченно прислонилась к ней лбом. Что же мне делать… Вариантов немного, но сама мысль идти на сделку с совестью корежила и ломала изнутри. Не только потому, что придется спать с практически женатым мужчиной. Потому что понимала, что Дима опасен. Опасен в принципе и опасен для меня лично. Он занимал мои мысли до сегодняшнего вечера, непрошено, нежеланно, невольно, но занимал! А теперь я вообще пропала. Если бы все было иначе! Если бы познакомились при других обстоятельствах, если бы не был так настойчив и жесток, если бы был свободен… Если бы помог мне бескорыстно, просто потому что человек. Я бы не осталась равнодушной. А так… Блин, да я и сейчас не осталась равнодушной! Красивый, статный, сильный — достаточно, чтобы у неискушенной девушки снесло голову. Но я ведь не такая: меня на голубую мечту о прекрасном, богатом, властном не купить. Тут другое: между нами вспыхивало бешеное напряжение от единого взгляда, слова, прикосновения. Иногда густое, темное, порочное марево. Иногда звенящее, тугое, натянутое, как острая струна. Такому сложно противиться. Но я смогу. Точнее, смогла бы, но не сейчас. Сейчас все иначе с привкусом тлена и безысходности. Я была благодарна. Ради своего ребенка на все готова, даже под черта лечь! Но самое страшное — попасть в эмоциональную зависимость от такого мужчины. Мужчины, который не умеет любить. Но хоть остальные чувства не похоронены под толстым слоем циничного эгоизма. Обескураженная злость, исказившая лицо, когда увидел беззащитные глаза детей, оставшихся один на один с системой, многое мне сказало. А еще как осторожно Катюшу мою нес… Возможно, отцом Дима будет лучшим, чем мужем.