Дима смерил меня тяжелым взглядом и вернулся на свое место, голову откинул в кресле и устало потер переносицу. — Сколько ему? — Ты знаешь. — Точно скажи, — припечатал темно-синим взглядом, — до дня. — Два года три месяца и пять дней. Доволен? — Уже знала, что беременна, когда последний раз виделись? — больше в его голосе томления не было. Четко и по делу. — Нет, — ответила поспешно. Слишком. Дима заметил. — Не смей мне лгать! — неожиданно ударил по рулю, демонстрируя, что его контроль абсолютно напускной. Я вздрогнула, но не отвернулась: он не смеет мне что-то предъявлять! — Три года прошло. У меня своя жизнь! — разозлилась я. — Это и мой сын. — напомнил бескомпромиссно. — Ну зачем он тебе? Ты женат! У вас ведь тоже родился ребенок! Расти его, а ко мне не лезь! Схватилась за ручку двери, хотела выйти из машины, но Дима не дал. — У меня нет детей, — поймал мое запястье. — Только Кирилл. Я на мгновение растерялась, опешила от его заявления. Еще не осознавала полностью, что это значит, но испугалась на уровне инстинктов. И тем не менее бравировала. — Кирюша тоже не твой. Он мой. В его свидетельстве о рождении о тебе ни слова. Пусть жена рожает тебе. До свидания, Дмитрий Александрович. — Это легко исправить, Алена. Ты же понимаешь, что закон на моей стороне. Ты лишила меня права отцовства. Я сглотнула. Неужели снова хочет меня к стенке припереть? В этот раз не дамся! Если начнет давить, ославлю на всю великосветскую Москву. Дима ведь до сих пор женат. Детей нет, но жена ведь есть! — Больше ты меня не прогнешь под себя. Я не боюсь, ясно? — Последнее, что хочу — это ссориться с тобой. Я констатирую: Кирилл — мой сын. Ты тоже моя. Моя женщина, Алена. — Я никогда, слышишь, никогда больше не буду твоей любовницей! — Будешь моей. Я так сказал. Я рассмеялась, стервозно, по-сучьи. О нет! В этом Небесный ошибался! Я не его женщина! — Нет, Дима. У меня есть мужчина, и это не ты, — на этой ноте вышла из машины, оглушительно хлопнув дверью. Пусть переваривает, а я… — Привет, — набрала Стаса. — Если не занят, могу приехать. — Для тебе, красавица, я всегда свободен. Через полчаса у меня. Я как раз еду. Я бросила телефон в сумочку и открыла машину. Хочу, чтобы этой ночью меня целовал и обнимал мужчина, которого я выбрала! Чтобы забыла того, другого… Я должна быть сильной! Обязана! Глава 30 Дима Алена убежала, а я пошевелиться не мог. Запал, кураж, адреналин схлынули неожиданно, оставив глухое эмоциональное опустошение. Передозировка чувствами. Меня так захлестнуло, чуть не утонул. Рядом с Аленой едва сдерживался: контроль к чертям улетел, в самый ад. Сейчас единственная мысль билась в сердце: мне родила сына самая невероятная женщина в мире! Весь день до нашей встречи не мог определиться, как относиться к этому известию. Поверить не мог. Разве такое возможно?! Моему сыну больше двух лет, а я только сейчас узнал о нем! Это какой-то оксюморон. Смешно, если б не было так грустно. Только когда Алена подтвердила, полностью осознал: у меня есть сын! Мой ребенок. Родная кровь. Внутри снова ожило и забурлило, понеслось по венам, апатию последних лет смыло. Единственное, что коробило — три года жизни. Нашей жизни. Я не видел Алену беременной, не целовал живот, не бегал в магазин ночью за чем-то совершенно диким, но абсолютно необходимым. Сына на руках не держал, боязливо и осторожно, как положено неумехе-отцу. Не видел, как детский ротик сосок ищет и пишу добывает, по-мужски, как настоящий Небесный! Кирилл Небесный. Кирилл Дмитриевич Небесный… Я горько хмыкнул. Сомневаюсь, что у Кирюши мое отчество, ни то что фамилия. Алена вычеркнула меня из своей жизни и жизни сына. Как бы мне ни было хреново, признавал, что причины были. Нет, Алена должна, обязана была сказать! Решали бы вместе! Но винить, что смолчала, не могу. Права она: не имею права предъявлять. А что бы сделал, узнай о ребенке на стадии беременности? Не знаю. НЕ ЗНАЮ! Они обе были в положении, перед обеими имелись обязательства, но чувства только к одной: жгучие, яркие, горько-сладкие. Любовь, да, это она. Непрошенная, болючая, на колени ставящая. Я чувствовал ее такой. Бывала ли любовь иной? Окрыляющей, волшебной, дарящей счастье? Хочу проверить, попробовать, прочувствовать. Рядом с Аленой. Даже если любовь — сплошная боль, то с моей дикаркой это будет самое ласковое страдание. Я завел машину и резко дал руля. Не знаю, как бы решилось три года назад, но точно не бросил бы своего ребенка! Да, тогда был слишком эгоистичен, самоуверен и зависим от мнения дебильного общества. Своего общества! Сейчас все иначе. Теперь понял, что очень глупым поступком была женитьба на женщине, которую не люблю, а жить только ради детей — к хорошему не приведет. Странно, но я совершенно не чувствовал ревности касательно мужчины Алены. Наоборот, ехал и улыбался, как придурок. Было много рациональных аргументов, почему там ничего катастрофического для меня: не замужем, к примеру. Уверен, такую, как Алена, многие хотели бы своей назвать по закону, потому что иначе от ревности и неопределенности с ума сойти можно. Раз она до сих пор свободна, вывод напрашивался сам собой. Не любит. Но любит ли меня? Вопрос. Не знаю… Но точно не равнодушна! Я ощущал ее отклик на уровне нервных окончаний. Рваное дыхание, слегка расширенные зрачки, искусанные губы. Алена все еще моя, даже если не хочет этого, если забыла и не желает вспоминать. Я напомню. И не отпущу. Больше никогда. Бороться буду. За нас и нашу семью. Докажу, что мы можем быть счастьем друг для друга. Раньше я жил слепцом, сейчас наконец вижу. Дома меня ждала Ира. У нас и так были натянутые отношения, но по возвращении в Россию стало хуже: ревность и нервоз в квадрате. Мы ни разу за три года с момента женитьбы не вспоминали Алену. Это было своего рода табу — никто не нарушал этот запрет. Но не сегодня… Сегодня изменилось все. — Где ты был? — спросила с порога, не выпуская из рук планшет. Ира настолько потерялась в нашем неудачном браке и своем несостоявшемся материнстве, что я предложил попробовать обрести себя снова. Просто понять, что ей нравится. Вероятно, она занималась поиском чего-то только своего и близкого ей по духу, но вернулся я. Триггер. Навязчивая идея. Катализатор и спусковой крючок ее внутренней борьбы. Мне кажется, Ире нужна помощь специалиста, чтобы разобраться, сколько ее личного желания было в данной траектории жизни, а сколько давления извне. И я тоже давил. Я виноват. Я должен исправить ошибки. Много ошибок. — Пил кофе в новом заведении Демида, — ответил правдиво. Так и было. Нет, я не собирался лгать и уходить от разговора, но пытался минимизировать шок и боль. До сегодняшнего дня наивно полагал, что, оставаясь с Ирой, делаю ей лучше. Что развод сломает ее. Хотел поддержать в память о нашем потерянном ребенке. Ведь в большей степени это моя вина, а непросто роковая случайность: отторжение плода из-за резус-конфликта — жене именно так сказали врачи. Я слышал, что после потери ребенка многие семьи расходились, слишком больно, но Ира слышать не хотела о расставании. Только сейчас начал осознавать в полной мере, что жизнь со мной разрушала больше, чем давала. Только я виноват, что моя жена стала нервной, издерганной женщиной. Я не должен был втягивать Иру в отношения без чувств. Не должен был жениться на ней. Из-за моих неэмпатичности и малодушия пострадало столько людей. Не буду скрывать, что встреча с Аленой подтолкнула к решительным действиям. Сейчас не просто знал, сердцем чувствовал, как необходимо поступить. Да, будет больно. Всем. Это переходный период. Человеку суждено рождаться в муках. — Сделаешь кофе? — попросил так, как не просил уже давно. Ира замерла, испуганно качнула головой, но все же согласилась. Оставила айпад на столе и ушла на кухню. Я вышел на террасу, поднял одну из застекленных рам и глубоко вдохнул прохладный ночной майских воздух. Легкие обожгло чистотой и свежестью. Возможно, так пахла настоящая свобода. Внутренняя. Без условностей и стереотипов. — Твой американо. Как ты любишь, — поставила на столик и поежилась. Я обернулся, глазами зацепился за свисавший с кресла пушистый плед и, подцепив пальцами, сорвал. Укутал жену и усадил. Сам присел на корточки, чтобы мы видели друг друга на равных. Не чувствовали, но хотя бы слышали. — Ира, прости меня. — А если не прощу? — неожиданно произнесла. — Это будет для тебя что-то значит? Уснуть не сможешь? Колкость и едкость были заслуженны. Я терпел. Пусть выскажется на повышенных, если станет легче. Такой запал долго не горит: выстрелит и полегчает. — Ты имеешь права злиться. Я пойму, если не сможешь простить. — Ее видел, да? С ней бы? — спросила и коротко зло рассмеялась. — Ты другой после нее. Всегда так было. Я каждую ночь чувствовала, когда ты приходит после этой женщины, — заговорила неожиданно о прошлом. Неужели прорвало. Мы ведь не обсуждали тот период. Никогда. — Ни единого волоска, запаха духов или следов помады, но я всегда знала, когда ты был с ней. Чувствовала сердцем, — на меня взгляд, полный недоумения перевела. — Что она умеет такого, что не получается у меня? Какой женской магией владеет? Да, красивая, но и я красива! — Я люблю ее, — произнес вслух. Впервые признался даже самому себе, что Алену люблю. — Любишь? — с неверием переспросила. — Эту шлюшку?! Настрой из винящегося моментально перестроился на обвиняющего. Оскорблять Алену не нужно, это чревато последствиями. — Следи за языком, — жестко парировал. — Поверь, Алена лучше нас с тобой вместе взятых. Ира поджала губы, обиженно дернув подбородком и, скинув плед, вскочила. — Ты ставишь меня перед фактом, что снова будешь спать с ней? — поинтересовалась холодно. — Нет, Ира — тоже поднялся, смотрел прямо в глаза. Самое малое, что могу сделать — начать быть честным. — Мы должны развестись. — Что?! — с неверием воскликнула. — Развод?! Из-за этой шл… Я послал ей опасный взгляд — не надо. Ира вовремя притормозила. — Дима, не нужно! Она тебе не ровня. Ты наиграешься и пожалеешь! — Ир, очнись! Мы не счастливы. Оба! — пытался достучаться до нее. — Мы не должны были жениться. Ты это тоже поймешь. И скоро, уверен. — Давай сделаем эко, родим ребенка, и ты сразу забудешь о ней. Мы — подходящая пара, а эту Алену не примет твой отец и наше общество! Ты же Дмитрий Небесный, с тобой не может быть рядом девка без роду и племени! Ты это поймешь. И скоро, уверена, — ответила моими же словами. — Нас нет, Ира. Давно нет. А возможно, никогда не было. Было удобно, комфортно, привычно, не больше. Ребенком здесь не поможешь. — Я остановился, мысленно обдумывая следующую фразу. Она ведь узнает. Я признаю Кирилла своим сыном по закону, со всеми преференциями, полагающимися моему первенцу. Пусть лучше от меня. — Ира, у меня есть сын. Алена родила. Ему два года. Я не знал об этом. Она скрыла. Я хочу воспитывать его. — Что?! — выдохнула одними губами. — Вот оно что… Потому что я не смогла. — Ты меня не слышишь, — встряхнул легонько за плечи. — Я люблю Алену. Давно. Только признаться самому себе не смел, понимаешь?