— Зачем? — Мне нужно напоминание о том, что ты принадлежишь ему… — Я не принадлежу… — …или я решу, что ты принадлежишь мне. Я втягиваю воздух от собственнической силы, стоящей за его словами. — Я никому не принадлежу. Мужчина оскаливает зубы. — Это вызов? Мое сердце колотится из-за того, что должно быть страхом или предупреждением, но вместо этого я ловлю себя на том, что жажду подтолкнуть его, пока мужчина не сломается, чтобы я, наконец, смогла заглянуть за стену, которую он построил вокруг себя. — Да. Гризли отшатывается от моего ответа, и выражение его лица искажается от недовольства. — Ты добровольно подвергаешь себя опасности. — Потому что ты причинишь мне боль? Я в это не верю. Он встает и ныряет за дровяную печь, чтобы схватить синюю фланель от «Берберри». — Тогда ты глупее, чем я думал. — Он бросает мне рубашку, и я прижимаю ее к груди. — Прикройся. — Затем хватает мое кольцо со стола и бросает мне на колени. — Надень его. Затем спешит по лестнице, возвращаясь в постель. Глубоко в груди вспыхивает боль. — Ну ты и мудак! Он не только отверг меня физически, но и считает меня глупой. Нет, глупее, чем он думал, что еще хуже. Швыряю его фланель в дальний конец хижины, за ней следует дурацкое кольцо Линкольна. Без рубашки я забираюсь под одеяло из шкур животных и натягиваю их на голову, чтобы Гризли не услышал, как я плачу. Я очень хочу выбраться отсюда. Чем скорее, тем лучше. ДВЕНАДЦАТЬ АЛЕКСАНДР Заставляю себя оставаться в постели так долго, как только мог. Проснувшись в два часа ночи и обнаружив женщину топлес у камина, мое сердце чуть не выскочило из груди при виде этого зрелища. Как болтать сырым мясом перед голодным львом, так и мое тело реагировало на вид ее полных женских изгибов в свете огня. Ее темные волосы спадали на обнаженную кожу, и с воспоминанием об их мягкости, свежими в моей памяти, в сочетании с жаждой узнать, были ли и другие части ее тела столь же мягкими, я хотел взять ее, как будто она принадлежит мне. Ее глаза умоляли меня прикоснуться к ней. Она предложила мне свое тело, и я был так близко. Очень близко. Я никогда так плохо не контролировал свои сексуальные импульсы. Но это все, чем они всегда были — импульсами. То, что произошло прошлой ночью, было совсем другим. То, что я почувствовал, было навязчивым влечением, одержимостью и жаждой обладания, которые выходили далеко за рамки удовлетворения сексуальной потребности. Я не мог сказать ей, что на самом деле чувствовал. Слова, которые кричали в моей голове, были иррациональными и несправедливыми. Я спас тебе жизнь, так что теперь твоя жизнь принадлежит мне. Приобретение — это то, чем я занимаюсь. Обладание легко понять. Вещи, люди, отношения — либо они мои, либо нет. Опасная мысль. Потому что то, чем я владею, не может быть отнято у меня. Не без ужасных последствий. Мне нужно, чтобы она носила это кольцо как напоминание, что она принадлежит другому. Конечно, тот мужчина недостоин ее, но мне нечего предложить ей, кроме защиты на этой горе. Солнце уже взошло, и снизу, из хижины, не доносится никаких звуков. У меня есть хороший шанс улизнуть и отсутствовать как можно дольше, чтобы не проводить слишком много времени в тесном контакте с ней. Ее присутствие наэлектризовывает. Это действует на все мои нервы, хорошие и опасные. Джордан заставляет меня хотеть крушить вещи, но также заставляет улыбаться. Даже когда мне хочется придушить ее, я ловлю себя на том, что смеюсь. Если небо будет ясным, я сегодня немного прогуляюсь. И если все пойдет хорошо, я немедленно составлю план, как вытащить ее отсюда. Когда на земле лежит снег, это рискованно. Но риск застрять с ней в хижине гораздо хуже. Я не смогу долго держать свои руки подальше от нее. Как можно тише я выскальзываю из постели и спускаюсь по лестнице. Отказываясь смотреть туда, где она спит, я надеваю ботинки и хватаю куртку, когда вижу фланель, которую вчера бросил ей, лежащую на полу рядом с моим стулом. Какого хрена? Поднимаю рубашку, рядом лежит ее кольцо. Кладу оба предмета на стол и опускаю взгляд, направляясь к двери, но глупо думать, что я смогу выйти, не позволив себе взглянуть на нее. Мой взгляд падает на ее спящую фигуру, и мое тело замирает. Она все еще топлес. Бинты, поддерживающие ее торс, все еще отброшены в сторону. Она лежит на здоровом боку, подложив руки под щеку. Ее темные волосы лежат вокруг нее, как нимб, а длинная спина обнажена до штанов. Я представляю, каково было бы провести губами по ее спине, лизать, кусать и оставлять красные отметины на ее коже. Я стону и проклинаю себя в голове, ругая свой слабый контроль. «Уходи. Уходи! Убирайся отсюда, пока не наделал глупостей». Делаю шаг к двери и закрываю глаза. — Не делай этого, — шепчу я себе. На хрен. Я возвращаюсь к столу, хватаю фланель и прикрываю ею ее обнаженную спину, прежде чем выбежать за дверь. Мне удается держаться подальше большую часть дня. Я поднимаюсь на гребень, откуда могу хорошо рассмотреть небо и посмотреть, не приближается ли что-нибудь зловещее. Я ем полевые цветы и корень индийского огурца, который нахожу на своем пути, но во второй половине дня чувствую необходимость вернуться за какой-то реальной пищей. Солнце садится, и по мере того, как я приближаюсь к хижине, мои шаги омрачаются тревогой. У нее будет миллион вопросов. Не слишком ли много просить, чтобы мы просто игнорировали друг друга на оставшееся время нашего заключения? Я скажу ей, что небо выглядит ясным, а ветер слабым. Снег начинает таять, но не настолько, чтобы увидеть лесную подстилку. Скажу, что мы можем спланировать поход через пару дней. Может быть, это удовлетворит ее настолько, что она забудет все, что произошло прошлой ночью. Стряхиваю снег с ботинок, когда подхожу к двери, и делаю глубокий вдох, прежде чем открыть ее. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы снять куртку и ботинки, чтобы избежать области вокруг дровяной печи. Женщина еще не начала засыпать меня вопросами, что должно означать, что она все еще злится из-за прошлой ночи. Решив, что пора готовить ужин, я беру кастрюлю и наполняю ее водой. Мне придется поставить её на плиту, поэтому готовлюсь к визуальному нападению ее сердитых глаз. Я оборачиваюсь и… ее там нет. Заглядываю за дровяную печь, даже забираюсь на свою кровать, но хижина пуста. Мой желудок сжимается. Джордан ушла. Наверное, она спустилась к озеру. Ее куртка исчезла, ботинки тоже, даже вязаная шапочка, которую я позволил ей надеть, тоже исчезла. Уверен, что она… Чего-то еще не хватает. Моя винтовка. Забираюсь обратно на кровать и ныряю за коробкой с патронами, но ее нигде нет. — Черт возьми!