Хадсон поджимает губы и кивает, борясь с улыбкой. — Понимаю. — Я знаю, что его зовут Александр, и, судя по названию на борту вертолета, который доставил нас сюда, его фамилия Норт. Мужчина поднимает брови, ожидая, что я сложу два и два. — Александр Норт. Инженер-архитектор. — Я пожимаю плечами. — Что я упускаю? Он отшатывается, ухмыляется, качает головой и смеется. — О, это забавно. Ты действительно не знаешь. — Не знаю чего? Хадсон вздыхает, отступает и ведет меня в ванную. — Теперь все имеет смысл. — Рада, что хоть для кого-то это имеет смысл, — говорю я с раздражением. — Не торопись, — говорит он. — Доктор будет ждать здесь, в спальне, а я буду внизу, когда ты будешь готова. Я не торопясь сделала именно то, что предложил Хадсон. Я проглотила теплый сэндвич с бифштексом и жареным картофелем, выпила стакан воды со льдом и чай со льдом и с полным желудком направилась в душ. Многочисленные насадки для душа — полностью стоящие тех десяти минут, которые потребовались мне, чтобы понять, как они все работают — были именно тем, в чем нуждалось мое измученное тело. Я наполнила ванну такой горячей водой, что у меня закружилась голова. Затем вернулась в душ и стерла две одноразовые бритвы, чтобы убрать все волосы с моего тела. Я закуталась в теплый халат и с ног до головы намазалась разнообразными дорогими продуктами. Я высушила волосы, и теперь смотрю на одежду, оставшуюся висеть в совершенно пустом встроенном шкафу. Выцветшие синие джинсы, очень мягкие и идеально растянутые, белая рубашка с воротником на пуговицах, подчеркивающая женскую талию, серый кашемировый свитер с глубоким V-образным вырезом и коричневое сшитое на заказ пальто. Я проверяю этикетки — «Том Браун», «Лулу студио» — я никогда раньше не слышала об этих брендах. Я беру коричневые замшевые батальоны и смотрю на этикетку. «Тори Берч». Этот бренд я узнаю. Еще есть лавандовые трусики из дорогого на ощупь хлопка и соответствующий бюстгальтер. Я проверяю размеры. — Ха… да, он хорош. Одеваюсь и смотрю на себя в зеркало. Мои волнистые волосы ниспадают на плечи, делая меня похожей на влиятельного блогера моды Instagram. Мое лицо, однако, выглядит скучным по сравнению с моей роскошной одеждой. Я перебираю образцы косметики и выбираю тонированный увлажняющий крем, немного бронзатора, тушь для ресниц и блеск для губ. Не помню ни одного случая в своей жизни, когда я прилагала столько усилий, чтобы просто покинуть здание. Это будет самая гламурная прогулка позора, которую я когда-либо совершала. Вся прошлая ночь была лишь удобным сексом между двумя одинокими людьми, которые ничего не знают друг о друге. Какие бы чувства, как мне казалось, ни возникали между нами, они явно были односторонними. Сворачиваю свою грязную одежду и выбрасываю ее в мусор, радуясь, что больше никогда ее не увижу. Когда выхожу из ванной, меня ждет женщина. Она отрывает взгляд от телефона и вежливо улыбается. — Мисс Уайлдер, я доктор Дженис Оберман. — Она протягивает мне руку, и я пожимаю ее. — Мне сказали, что у вас есть старые травмы, которые, возможно, требуют внимания. — Думаю, со мной все в порядке. Они заживают. Ее голубые глаза сверкают на свету, а кожа буквально светится здоровьем и молодостью. Серьезно, как давно она работает врачом? Потому что она выглядит моложе меня. — Если вы не возражаете, я бы хотела оценить их лично. — Она жестом предлагает мне сесть на мягкую скамью в изножье кровати. Моя медицинская страховка по работе — дерьмо. И я даже не знаю, есть ли у меня еще работа. Было бы глупо отказываться от бесплатной медицинской помощи. Поэтому я послушно сажусь. Я показываю ей все свои раны, от пореза на лбу, который теперь превратился в маленький красный шрам, до сломанных ребер и, наконец, заживающей раны под рукой. — Должно быть много людей, которые будут рады видеть вас дома, — говорит она и слегка нажимает на чувствительные места. Уверена, что Линкольн, Кортни и Дарин будут шокированы. Она прижимает стетоскоп к моей груди. — Ваши родители, должно быть, ужасно волнуются. Я медленно вдыхаю и выдыхаю. — Я не близка со своими родителями, так что, вероятно, нет. — Мне очень жаль, — говорит женщина с грустной улыбкой, затем отстраняется и кладет свой стетоскоп. — Норт отлично справился с заботой о вас. Антибиотики, вероятно, спасли вам жизнь. — Она кивает на мою губу. — А когда произошел ушиб губы? Я приоткрываю губы, пока она изучает укус. — Я, э-э… должно быть, укусила её во сне. Женщина отстраняется, ее небрежная улыбка исчезает. — Уверены, что все было именно так? Вы больше ничего не хотите мне сказать? Ты имеешь в виду, как богатый парень, с которым я занималась сексом прошлой ночью, укусил меня в момент страсти? Нет, спасибо. — Нет. Она грустно улыбается и отступает. — Я собираюсь попросить вас сделать рентген, чтобы убедиться, что ваши ребра заживают должным образом. И дам вам рецепт на более мощный антибиотик, просто чтобы убедиться, что мы уничтожили всю инфекцию в этой ране. У вас будет несколько значительных шрамов на животе, где вы поцарапались, и рана также оставит след. Я пропишу какой-нибудь лосьон, который может помочь с этим. — Она набирает в свой телефон всевозможные вещи, пока говорит. Я застегиваю рубашку и поправляю свитер. — Я не знаю, покроет ли моя страховка… — Об этом не стоит беспокоиться. Мистер Норт настоял, чтобы он покрыл все расходы. Вы знаете «Центр диагностики Картрайт»? Заходите в любое время на рентген. Я позабочусь, чтобы они знали, что вы придете. — Она кладет телефон в карман пальто. — Водитель заедет за вашими лекарствами по дороге, когда повезет вас домой. — Вау. Спасибо. — Не благодарите меня. — Она хватает свою сумочку. — Спасибо… Александру. — …Хейсу. Я смотрю на свои ботинки. — Хейс. Конечно. — Желаю вам удачи, мисс Уайлдер. И добро пожаловать домой. — Она выходит из спальни, а я остаюсь на месте и смотрю в окно. — Пора домой. — И все же дом больше не чувствуется прежним. Когда эта пыльная деревенская хижина стала больше походить на дом, чем что-либо еще? Я медленно выхожу из спальни, стараясь рассмотреть каждую деталь пентхауса, зная, что никогда больше не окажусь в таком прекрасном месте. Я нахожусь наверху винтовой лестницы, когда слышу приглушенные голоса, доносящиеся снизу. Наклоняюсь и сосредотачиваюсь, пытаясь уловить голос Александра. — …на этот раз удалось увернуться от пули. — Это, похоже, Хадсон или, может быть, Хейс. — Надо признать, ей повезло, — говорит другой мужской голос, на этот раз более ровный, громкий и немного ленивый. — Не могу дождаться встречи с ней. Она горячая штучка? — Тише, — говорит другой голос. Несколько секунд тишины, а затем: — Тебе нужно подстричься. — Ой, не порть совершенство. — Ты просто не можешь удержаться, чтобы не нажать на кнопки старика, не так ли? — Это определенно Хадсон. Я слышу улыбку в его голосе. — Он слишком занят поклонением вам троим, ему плевать на меня. — Выплачь мне речку из своего годового жалованья в двести тысяч штук. Очевидно, Александра там нет, иначе я бы услышала, как он огрызнулся на кого-то или, по крайней мере, фыркнул. Я спускаюсь вниз, делаю последний поворот и почти спотыкаюсь на последних двух ступеньках, когда замечаю мужчину, стоящего рядом с Хадсоном. Он высокий, как и все остальные, но полная противоположность Александру. Там, где Гризли громоздкий, грубый и с жестоким лицом, этот парень худой, одетый так, как будто сошел с подиума в Милане, и смотрит на меня, как будто я десерт. — Так, так, так… — Он неторопливо идет вперед, как будто плывет. Единственным доказательством того, что его ноги действительно касаются земли, является звук его начищенных шнурованных ботинок. — Женщина часа. — Его взгляд пожирает меня от лица вниз, и, вернувшись к глазам, он одаривает меня похотливой улыбкой, которая обещает все виды грязи. — Ты великолепна. — Он дотрагивается до лацкана моего пиджака, разглаживает его на ключице и отрывает кусочек невидимой ворсинки. Золотое кольцо на его среднем пальце светится, и я читаю инициалы КН. — Должен отдать должное самому себе. Я бог моды. — Он протягивает мне руку, а когда я протягиваю ему свою, подносит костяшки моих пальцев к губам. — М-м-м, ты пахнешь божественно. — Он одет в вельветовые брюки цвета клюквы и застегнутую на все пуговицы рубашку черного цвета с принтом ярких роз. — Ты носишь эту одежду, как вторую кожу. — Я должна благодарить тебя за то, что ты выбрал их? — Да. — Мужчина берет меня за руку и велит покрутиться. — Но видеть тебя в них — уже достаточная благодарность. Вырываю свою руку из его и пытаюсь улыбнуться, как будто его внимание не доставляет мне особого неудобства. — Ты всегда такой прямолинейный? Он убирает прядь волнистых волос со лба, приглаживая ее на макушке вместе с остальными. — Ага.